…А прохожий
Улыбнулся, кепку снял.
– Хорошо ругаться можешь! –
Только это и сказал.
А. Твардовский
Сидим с ребятами дома у Эдуарда Лимонова на дне его рождения. Болтаем о том, о сём. Эдуард молчит, в разговоре мало участвует. Это не из-за того, что сказать ему нечего, а потому что говорить стало трудно – болел он уже тогда очень сильно. Мы стараемся об этом не думать, отвлечь себя и его от тяжёлых мыслей. Ведём себя непринуждённо, как будто ни в чём не бывало и ничего не будет. Шутим, улыбаемся, заполняем пространство торжества разговорами, новостями, воспоминаниями. Вдруг Эдуард встаёт. Обходит небольшой стол с немногими закусками и выпивкой. Подходит к книжному шкафу. Берёт две книги. Одна – толстая, широкая, тяжёлая. Другая – карманного формата. Мы наблюдаем, притихли в недоумении. Вернувшись на своё место, он берёт большую книгу в правую руку, а малую – в левую. И говорит c усилием дребезжащим старческим голосом:
– Вот, вот, две книги, которые отразили дух 90-х.
Небольшая книга в левой руке была сборником рассказов Сергея Гребнева «Бестиарий». На эту книгу моя рецензия.
Лимонов умер (не напишешь же, что Эдуарда не стало), не прожив и месяца с того момента. Так что Сергей Гребнев, автор «Бестиария», может по-пушкински заявить, что «старик Лимонов нас заметил и в гроб сходя благословил». Он имеет на это право, он этого достоин, он написал действительно хорошую книгу. И она действительно отражает дух той эпохи. Эта книга об очередном потерянном, проклятом поколении, поколении 90-х.
– Вы все сопьётесь! Вы – потерянное поколение! – бросила как-то раздражённо писательница Гертруда Стайн молодому Эрнесту Хемингуэю. С его лёгкой писательской руки этот термин вошёл в литературный обиход. Им принято обозначать родившуюся на стыке двух прошлых веков молодёжь, прошедшую Первую Мировую войну. Из кровавых волн той войны вынырнули не все, а оставшимся в живых очень трудно уже было втянуться в мирную жизнь. Некоторые из них, такие как Хемингуэй, Ремарк, Селин, Барбюс и другие, стали писателями, они перенесли на страницы книг свой опыт. Кстати, напомню, пророчество Гертруды в итоге сбылось, старик Хем действительно спился и снёс себе башку из ружья.
Поколение 90-х в России, представители которого вошли в воды смутного времени в сознательном возрасте, по всем параметрам подходят под термин «потерянного». В результате холодной войны рухнула советская империя, на её развалинах разгорелось множество локальных войн и конфликтов. Внутри страны уклад постсоветского общества претерпел тектонические изменения. Оказалось, что прошлого нет. Вчерашние советские ценности подверглись разрушению, внезапно стали ложными. Новых общественно-нравственных ориентиров ещё не придумали. Новоприбывшим властьимущим было не до нравственности, они были заняты дележом оставшихся от империи богатств. (Да и есть ли эти ценности и ориентиры сегодня – это большой вопрос).
Как известно, без прошлого нет и будущего. “No future for you!” – этот лозунг панков можно поднять на хоругвиях молодого поколения 90-х. Потеряв свою родину-мать, поколение 90-х стало никому не нужно. Ни обществу, ни мачехе – новой России времён дикого капитализма. Да, они обрели свободу. А вместе со свободой они нашли наркотики и алкоголь.
– Вы все сторчитесь! – пародируя Гертруду Стайн, можно было бы крикнуть самим себе из сегодняшнего настоящего в своё прошлое. Герои «Бестиария» – юные отморозки, конченые наркоманы и отпетые хулиганы – такие живут много, но не долго. Многие из-за передозировок, бандитских разборок, пьяных драк и потасовок уже легли на кладбище. Они сгорели в плотной от миазм и ядов атмосфере российских 90-х. Некоторым повезло – контуженные, покалеченные, душевно обожжённые они выжили и продолжают жить до сих пор в новом времени. Единицам, таким, как Сергей Гребнев, «Сид» – так зовут его в книжке и в жизни – удалось свои окаянные дни описать. Но кто-то же должен был это сделать.
Я неслучайно начал свою рецензию с упоминания Эдуарда Лимонова. Сергей Гребнев – один из людей, которых собрал Лимонов под свои политические знамёна, придав тем самым смысл существованию многих подростков 90-х; один из «приёмных» детей Лимонова, он иногда мелькает в книжках отца Эдуарда. Возможно, благодаря знакомству с Лимоновым он и остался жив, а не умер в овраге с проломленной головой, как его брат Андрей, главный герой книги. Сейчас Сид работает печником и пишет свои рассказы в метро по пути на работу. (Тут напрашивается аллюзия на известное стихотворение Твардовского «Ленин и печник». А тут «Лимонов и печник». Красиво же? Красиво. Так и назову свою рецензию.)
Сергею Гребневу 43 года, немолод для начинающего писателя. Но и не стар – примерно в эти годы и стал писать Берроуз, написав «Джанки» – о его потерянном поколении. Другой писатель, Чарльз Буковски, уволился с почты в 49 лет, чтобы написать свою первую книгу: роман про то, как работал почтальоном. Пить Буковски, правда, не бросил – и вошёл в историю литературы как писатель-алкоголик.
Берроуз и Буковски – литературные предтечи «Бестиария». На протяжении всего повествования гребневские герои попадают в немвыслимые для обычного человека ситуации. Они сидят на наркотиках, вступают в потасовки и драки, попадают в милицию, убивают и едят дворовую собаку, бьют машины, окна, воруют. «Подонки!» – кричат им дачники, когда они вваливаются в переполненную электричку. «У, клопьё!» – рычат они в ответ. Завязывается драка, появляется нож. По существу они – титаны хаоса.
Можно ещё вспомнить Энтони Бёрджесса – тот бы, наверное, сильно удивился, узнав, что персонажи его антиутопии «Заводной апельсин» нашли в героях «Бестиария» своё реальное воплощение. Впрочем, история показывает, что часто антиутопии становятся реальностью. Sex, drugs and violence – вот приоритеты гребневских отморозков. Молль, Чинарик, Свинья, Ганс – “Well, well, well!” – воскликнул бы Энтони Бёрджесс при знакомстве с ними. (Но не воскликнет и не познакомится – он умер как раз в 90-е).
Что и кого ещё вспомнить? «Квартал Тортилья – Флэт» Джона Стейнбека? «Банду Гиньолей» Луи-Фердинанда Селина? Эти маститые писатели тоже могли бы пожать мозолистую руку писателя-печника Сергея Гребнева.
Это направление можно назвать «грязным реализмом» – ну а какой реализм мог быть в книге про российские 90-е? Проза Сергея Гребнева очень проста. Рубленные, односложные предложения – автор, может и интуитивно, следовал заветам Хемингуэя. Писать нужно просто – так приказывал молодой Эрнест сам себе, набивая руку. Она может показаться слишком простой и безыскуснеой. Но это живая литература, она дышит, она живёт. Да, она плохо пахнет. Но, как известно, панк не умер, от него просто сильно воняет. И книга Гребнева режет запахом грязных питерских улиц, алкогольными парами, клеем «Момент», сивухой и мочой, растёкшейся на асфальте.
Только грубый реализм может оживить литературный мир. Сейчас не время выдуманных романтических персонажей. Слишком много в мире информации, она разгоняет воображение до немысленных скоростей. Плоды писательской фантазии, вымышленные герои, падают от такой бешеной инерции или растворяются в кислоте пост-иронии. Но пост-модернизм, литературные ужимки и прыжки, кривляния в кривом зеркале уже порядком надоели. Хочется чего-то настоящего. Пусть будет такой реализм, реализм грязный, пахнущий нашатырём, отрезвляющий мозг.
Да, рассказы Сергея Гребенева просты. Но не так просты, как кажется. Ведь это книга о брате, а братья – это сильная мифологическая пара. Сразу на ум приходят Каин и Авель, а также Исав и Иаков, Иосиф и его братья. Младший брат сопровождает старшего во всех безбашенных и отчаянных трипах, квестах на выживание. Он слушается, подражает ему, Андрей не только Сиду брат. Он заменяет ему и отца, который с ними не живёт. Про древнейший архетип «отец-сын», я думаю рассказывать и приводить примеры не надо, они и так всем известны.
Да, совсем забыл. В другой руке Лимонов держал книгу банкира Петра Авена «Время Березовского». Вот уж где каины расселись на страницах. Не только брата, мать родную продадут. Уже продали.
