Сергей Чупринин. Оттепель: События. Март 1953 — август 1968 года. М.: Новое литературное обозрение, 2020.
Память человеческая несовершенна, избирательна. Способность забывать бывает спасительна для человека, но не для общества. Обществу надо напоминать о прошлом. А потому публикация архивных материалов и комментарии к ним всегда вызывают интерес.
Огромная, почти 1200 страниц, книга С.И. Чупринина «Оттепель» – это летопись событий, которые происходили в нашей литературе, театре, кинематографе с марта 1953-го по август 1968-го. Их комментируют участники событий, очевидцы, просто современники. Здесь и непосредственные отклики в письмах, дневниках, и более поздние оценки в книгах, статьях, воспоминаниях. На пересечении многочисленных свидетельств и мнений возникает картина ушедшей эпохи.
Невыдуманные сюжеты
Бывают странные сближения
А.С. Пушкин
Жизнь сама придумывает удивительные сюжеты, обостряет конфликты, расставляет действующих лиц. Надо только заметить их и собрать, чем и занимается хроникер. Читая хронику «Оттепель», замечаешь, как события масштабные и, на первый взгляд, незначительные при сближении дают неожиданный эффект. А со временем нередко происходит и переоценка масштаба. В декабре 1954-го в Москве состоялся второй съезд советских писателей. Корней Чуковский назвал его «антилитературным съездом». Среди участников съезда Ф. Гладков, Ф. Панферов, А. Сурков, А. Фадеев. А еще в 1953 году, как сообщает хроника, в Молотове (скоро городу вернут прежнее имя Пермь) вышла книга пока мало кому известного В. Астафьева «До будущей весны». Читали тогда книги Гладкова и Панферова? Может, и читали, но лет через пять забыли. А книги Виктора Астафьева остались и останутся.
В мае 1959 года на третьем съезде советских писателей Алексей Сурков выступает с докладом «Задачи советской литературы в коммунистическом строительстве». А в эти же майские дни в Рязани учитель Александр Солженицын пишет рассказ «Щ-854». Под названием «Один день Ивана Денисовича» его узнает вся страна. Рассказ станет бомбой замедленного действия. Он изменит не только литературный ландшафт, но и общественное сознание.
Зловещий характер носит другое сближение. 14 февраля 1966 года день десятилетия XX съезда и день вынесения приговора Ю. Даниэлю и А. Синявскому. «Любит история <…> такие неловкие совпадения», – записал в дневнике А. Твардовский.
14 февраля 1960 года в Ленинграде в ДК Горького выступали молодые поэты. Среди них двадцатилетний Иосиф Бродский. За пределами книги С.И. Чупринина осталось еще одно неожиданное сближение. Скорее всего, в тот же день в ДК Горького выступал Николай Рубцов. За годы жизни в Ленинграде, с 1959-го по 1962-й, у него было несколько публичных выступлений. Удивительны совпадения и переклички двух стихотворений: И. Бродский «Ты поскачешь во мраке по бескрайним холодным холмам», Н. Рубцов: «Я буду скакать по холмам задремавшей Отчизны». В записной книжке Рубцова остался телефон Бродского. Вот уж поистине странное сближение, хотя вполне объяснимое. Талантливые молодые поэты заметили друг друга.
Любопытно извлекать из книги факты частные, даже курьезные, но приобретающие характер символа. 6 ноября 1954 года в Колонном зале Дома Союзов состоялись торжественное заседание в честь очередной годовщины Октябрьской революции и концерт. Среди номеров неожиданно прозвучало танго «Брызги шампанского». Партийный официоз и «Брызги шампанского». Это знак, примета. Даже не оттепели. Это примета весны.
Арестованные рукописи
Культ зла и культ обнообразья
Еще по-прежнему в ходу.
Б.Л. Пастернак
Картина Федора Васильева «Оттепель» написана в свинцово-серых тонах. Кажется, что тучи прольются ледяным дождем, или пойдет снег. После хрущевской оттепели весна не наступила. Уже в марте 1963-го Н.С. Хрущев на встрече с творческой интеллигенцией грозил: «…уже не оттепель и не заморозки – а морозы <…> самые жестокие морозы». Тучи сгущались над писателями, композиторами, литературными журналами.
Наиболее полно, с многочисленными документальными подтверждениями в хронике «Оттепель» представлены пять историй: борьба вокруг «Доктора Живаго» Бориса Пастернака, арест рукописи романа Василия Гроссмана «Жизнь и судьба», суд над Иосифом Бродским, суд над Юлием Даниэлем и Андреем Синявским, короткий триумф Александра Солженицына. Стенограммы, письма, фрагменты дневников складываются в сюжеты с разной стилистической окраской. Борис Пастернак похож на героя шекспировской трагедии. Он сам до начала событий написал ее оригинальными строчками «Я один, все тонет в фарисействе…» и переводами Шекспира «Смиряться под ударами судьбы, / Иль надо оказать сопротивленье».
Полицейскую операцию по «обезвреживанию» романа Василия Гроссмана «Жизнь и судьба» можно описать в стиле Франца Кафки. Власть боялась международного скандала, какой недавно случился с «Доктором Живаго». ЦК КПСС, КГБ и руководство Союза писателей на этот раз действовали слаженно и осторожно. Вся переписка между ними, приведенная в книге Чупринина, шла под грифом «Секретно». В результате рукопись была арестована и хранилась в архиве КГБ.
Оттепель все-таки очень точное определение эпохи: то выглядывало солнце, то подмораживало. Надежды напечатать «Реквием» Анны Ахматовой, стихи Николая Гумилева, «Колымские рассказы» Варлама Шаламова не сбылись. Уже заключенные договоры с Василием Гроссманом на «Жизнь и судьбу», с Анатолием Рыбаковым на роман «Дети Арбата» были расторгнуты. Как и многие другие книги, они будут напечатаны в Советском Союзе только в конце восьмидесятых.
Иногда требования цензуры доходили до абсурда. Из книги Сергея Чупринина я впервые узнала о существовании «Главного управления по охране военных и государственных тайн в печати при Совете министров СССР». Начальник этого управления П. Романов обратил внимание на опасные, с его точки зрения, рассказы Юрия Казакова и стихотворение Николая Заболоцкого «Прохожий», опубликованные в сборнике «Тарусские страницы». Назвал их «неполноценными по своим идейно-художественным качествам». Я перебрала в памяти рассказы Юрия Казакова, которые очень люблю, и еще раз перечитала стихотворение Заболоцкого. Осталась в полном недоумении. Какими лучами просвечивал чиновник эти тексты? Какие обнаружил в них государственные тайны? Загадка.
Трудности перевода
И всюду человечьи лица
Без человеческой души.
Игорь Северянин
В огромном тексте книги значительное место занимают постановления партии, стенограммы литературных съездов, которые мало чем отличаются от партийных. Здесь же стенограммы писательских собраний, тексты докладов, писем в защиту и против, списки номинантов на премии и другие официальные документы. Понятно, что они необходимы, что это реальность, в которой жили и работали писатели, музыканты, кинематографисты, художники. Понятно, что эти документы представлены в книге фрагментами. Но даже эти фрагменты читаются с огромным трудом. Таким чудовищным языком они написаны. Нечеловеческим. Кажется, что тексты постановлений и докладов не меняются с годами. Просто ставят другие даты. Иногда дополняют новыми фамилиями. По фрагментам текстов может показаться, что это отчеты о вооруженных столкновениях.
Из письма в ЦК КПСС писателей С. Бабаевского, М. Бубеннова, Ф. Гладкова и других 23 ноября 1956 года: «…подняли головы остатки разгромленных <…> мелкобуржуазных формалистических группировок <…> на фронте культурного строительства…»
Из выступлений на втором съезде писателей, декабрь 1954:
Микола Бажан: «Партия помогла вскрыть и разгромить националистические осиные гнезда».
Константин Федин: «Групповщина превращена теперь в дубину, которой устрашающе размахивает т. Шолохов».
Пленум правления Союза писателей, 26-28 марта 1963 года. Обвиняют и осуждают Е. Евтушенко, напечатавшего «Автобиографию» в Париже. По словам Г. Маркова, поэт «сдал позиции», «уступил свой окоп врагу». Ю. Жуков призвал Евтушенко «встать по одну сторону баррикад», «не витать над схваткой».
15 марта 1963 года в газете «Литературная Россия» напечатана статья В. Фирсова «Держать порох сухим».
За этими бесцветными текстами невозможно разглядеть живых людей.
Иногда писатели из благородных побуждений переходили на казенный стиль, пытались найти общий с чиновниками язык. 19 октября 1964 года Корней Чуковский, Константин Паустовский, Лидия Чуковская, Фрида Вигдорова и другие обратилась к генеральному прокурору СССР с «Поручительством», обещая заняться воспитанием молодого поэта Иосифа Бродского, «чтобы он прочно утвердился на пути советской литературы, неустанно отдавая свои силы работе».
Книга Чупринина дает и примеры невозможности стилистических компромиссов. Михаил Зощенко умел имитировать язык обывателя. А вот на язык чиновников перейти не смог. Скорее всего, не захотел. 15 июня 1954 года его в очередной раз «прорабатывали» в ленинградском отделении Союза писателей. Газета «Ленинградская правда» назвала ответное выступление Зощенко «путаным». А это был голос живого, страдающего человека: «…мне трудно, почти невыносимо жить», «унизили мое человеческое достоинство».
Борис Пастернак даже в официальных бумагах, письмах в писательские организации оставался поэтом: «Я верю в присутствие высших сил на земле. <…> Быть заносчивым и самонадеянным запрещает мне небо» (из неотправленного письма к секретарю ЦК КПСС Е.А. Фурцевой, октябрь 1958 года).
Насколько все-таки интереснее официальных документов живые человеческие слова.
Ностальгия по читателю
Над вымыслом слезами обольюсь.
А.С. Пушкин
По материалам составленной С.И. Чуприниным хроники легко составить портрет читателя времен оттепели: неутомимый, жадный до впечатлений, благодарный. В октябре 1953 года в Москве на Кузнецком мосту проходила подписка на собрание сочинений Виктора Гюго. Восемнадцать тысяч человек стояли под холодным дождем. Можно было и тогда организовать подписку иначе, не мучить людей. Но я сейчас о другом. О самоотверженности читателей. В 1956 год издательство «Огонек» начинает печатать пятитомник Ивана Бунина. Тираж 250 000. Будут и другие издания Бунина: отдельные книги и девятитомник его сочинений. Все они очень быстро разойдутся, как и другие книги классиков русской и зарубежной литературы.
Особый интерес у читателей времен оттепели к поэзии, классической и современной. Белла Ахмадулина, Андрей Вознесенский, Евгений Евтушенко и другие молодые поэты собирали стадионы. Секретарь ЦК ВЛКСМ С. Павлов в докладной записке отмечает, что поэты на стадионах получают за вечер до полутора тысяч записок. Успех и влияние поэтов на молодежь даже пугает комсомольского чиновника. Поражает накал страстей вокруг остропроблемных книг. В феврале 1957 года студенты МГУ обсуждали роман Владимира Дудинцева «Не хлебом единым». Дискуссия продолжалась до пяти часов утра. Не только студенты, но и рабочая молодежь знает имена современных писателей, поэтов, поет песни Александра Городницкого, Юрия Визбора, Булата Окуджавы. Завуч школы рабочей молодежи Г. Яковлева рассказывает в газете «Московская правда» 17 мая 1963, как учащиеся осаждают вопросами: «А что вы думаете о Евтушенко?», «А нравится вам «Один день Ивана Денисовича»?»
Читатели времен оттепели были еще и кинозрителями. Ни холод кинозалов, ни жесткие деревянные кресла не мешали им следить за сюжетом и сопереживать. Сейчас говорят, что не было других развлечений. А я скажу иначе – было что посмотреть: «Летят журавли», «Баллада о солдате», «Дама с собачкой», «Идиот», «Гамлет», «Берегись автомобиля», «Когда деревья были большими», «Прощайте, голуби», «До свидания, мальчики» и еще многие фильмы. Мы смотрим их до сих пор. В книге «Оттепель» отмечены наиболее популярные фильмы каждого года и названо количество зрителей, их посмотревших. Лидеры проката собирали от 35 000 000 до 70 000 000 зрителей за год.
Кто и с какими чувствами будет читать книгу Чупринина «Оттепель»? Богатый документальный материал, солидная библиография должны привлечь внимание филологов, историков, культурологов. Это профессиональный интерес. Мне хочется сказать о другом. Как будут воспринимать книгу читатели разных поколений? Те, чья юность совпала с оттепелью, могут сравнивать книгу со своими воспоминаниями. Тем, кто родился в пятидесятые и не знал ни войны, ни сталинских репрессий, годы оттепели помнятся абсолютно счастливыми. Дети тех лет не знали о борьбе чиновников с художественной интеллигенцией. Они просто читали книги и ходили в кино. Может и позднее не узнали. Тогда их ждут открытия. А вот заметят ли книгу Сергея Чупринина молодые люди XXI века, прочитают ли? Хочется верить, что прочитают. Десятилетие оттепели все-таки особенное время. Не зря оно породило столько легенд, каких нет ни у семидесятых, ни у восьмидесятых годов. Одна из них – любимый миллионами зрителей фильм Михаила Козакова «Покровские ворота». А в нашей коллективной памяти оттепель все-таки останется светлым временем и будет связана с надеждами и весной.
