В рамках проекта «Наша победа»
Георгий Калинин «День един»
Вспоминаю разговоры с Марией Фёдоровной Берггольц, актрисой, сестрой поэтессы Ольги Берггольц — о том, как по хрупкому льду «Дороги жизни» везла продукты голодающей сестре и другим писателям с пистолетом, выданным Фадеевым.
Она говорила мне об огромном зеркале, которое висело из окна одного из пострадавших при авианалёте зданий, отражая зимний город-призрак.
Почему-то это одинокое не разбившееся зеркало было для неё символом блокады.
И вспоминаю писателя Георгия Михайловича Калинина.
Худой, белобородый, синеглазый.
Он мало кому известен.
«Тогда бухнула на чашку весов моей жизни столь тяжелая гирька, что прошедшие десятилетия не смогли дать ничего такого, чтобы её перевесить. Одним словом, я — человек блокадный».
Это из его сильной и мало кем прочитанной книги «День един».
Я много общался с ним с самого детства до недавнего времени, когда его не стало.
Он говорил и записывал простую и страшную правду.
Умирали знакомые и родные, целыми семьями. Мать бывала дома несколько раз в неделю, потому что работала на заводе сутками.
Мальчишка постарше украл карточки. Юра бросился на этого соседа, от которого пахло ворованным хлебом, и двое барахтались, сцепившись, как жуткие карлики.
А ещё в дом ворвался обезумевший людоед-прохожий и чудом удалось спастись. А ещё добрые старушки на улице прощальными голосами попросили спичек, и он, голодный, злобно их отшил, и свою грубость вспоминал всю жизнь со стыдом.
А ещё он навсегда запомнил, как маленькая девочка заиндевелыми губами просит безнадёжно одно: «Хлебушка!».
Он (как и все блокадники) не мог видеть, если не доедали или выбрасывали еду.
Даже, когда голубям крошили хлеб, помню, он мрачнел.
Всё проходит, но всё, как известно, остаётся с тобою навеки. Здесь же, в блокадном цикле Калинина, короткий рассказ «Такая рыба с хвостом». Отец идёт с маленьким сыном по бескрайнему полю. Ребёнок зачах в городе и радостно скачет, растворяясь в природе. Отец не думает уж точно о недавнем прошлом — о той обледенелой еловой чурке, которую раскалывал топором, воображая, что это голова главного врага, объявившего войну. И вдруг ребёнок выкрикивает знакомое, «отрывистое, как удар топора» имя. Отец просит повторить.«С гримаской удивлённо-весёлого недоумения, вжав голову в плечи и отвернув её в сторону – Пожалуйста! – ты оттараторил:
– Сегодня утром под мостом поймали Гитлера с хвостом.
– Откуда это у тебя?
– Это мы в садике сочинили.
– А кто такой Гитлер, знаешь?
Словно бы моля о снисхождении, ты поднял на меня доверчивые прозрачно-голубые глаза и тихо, упавшим голосом произнёс:
– Это такая рыба».
