Зачем они в зипунчиках своих,
Пальтишках коленкоровых неважных,
Татуировку прячущие — стих,
Рассыпанный по их груди бумажной.
Или отважной? Рыбный рынок, тот,
Где свеж набор акронимов Христовых,
И то внушает меньший стыд, не жжет,
Как под ноги нам брошенное слово.
Развал. Куда точнее, кто б назвал?
Они лежат и в пятнах плесневелых,
И в желтизне, — насмешка и оскал
Времен, в которых жили так несмело.
Любимые… Любивших больше нет,
Раз здесь они. Работорговцев рынок
Шлет хижиною Тома нам привет,
Но хочется все ж избежать поминок
И похорон. Так много в них страстей
И неизжитых, и непретворенных.
Под дождь сиротски выставлен музей,
И каркают вороны злобно в кронах.
Боишься прикоснуться и вдохнуть
Их запах, и скользнуть по строчкам взглядом.
Зачем был пройден и описан путь
Тех, на обложках? Ни к чему. Не надо.
Могильных плит поваленных набор
На кладбище еврейском. Как похоже!
Судеб и букв неразличимых спор…
И нет наследства горше и дороже.