Наше всё — уже не наше?
Иосиф Райхельгауз в «Театре современной пьесы» поставил спектакль, название которого звучит почти панически: «Спасти камер-юнкера Пушкина».
А почему надо спасать? Где причины той повальной антипушкинской потехи, которая за два века уже стала привычной?
Причина, я думаю, в нашей психологии: когда русский человек получает что-то для всеобщего преклонения, он тут же отвечает на это самозабвенным отрицанием. Хоть бы и для потехи!
В случае Пушкина материала для потехи предостаточно. Начиная с самохарактеристики: «Ай да Пушкин, ай да сукин сын». И кончая тем, что не пожалел он, ради Балды угробил священника в «Сказке о Попе…».
Михаил Хейфец, чья пьеса легла в основу нынешнего спектакля, включает фигуру великого поэта в современную жизненную кутерьму. Цитирует (с купюрами) матерные вариации на мотивы «Евгения Онегина» (я их даже с купюрами цитировать не хочу). Я хочу осознать более актуальные обстоятельства. Среди них, например, «квартира без родителей», в нашу коммунальную эпоху позволяющая получать лирическую усладу, не прячась в спасительной тени ближайших зарослей. Пушкин помогает! И далеко не только в эротике. Помогает, например, современному служивому съедать за завтраком причитающиеся тому два кусочка сахара и не зариться на соседские. И тут не без Пушкина!
Но бог с ней, с потехой. В свое время на меня подействовали такие моменты пушкинской судьбы, которые не имели (для меня во всяком случае) здравого истолкования. Например, настроение участников гибельного поединка на Черной Речке.
Хотел ли Дантес убить поэта? Не хотел! По доводам современных исследователей, он целился в ногу, но случайно попал в пах, чем и обрек Пушкина.
Хотел ли поэт убить противника? Хотел! И даже крикнул: «Браво!», когда тот рухнул после его выстрела. Пуля попала в предплечье, рана оказалась неопасной, Дантес дожил до почетной старости.
Что же получается? Пушкин был готов стать убийцей и не стал. Случайно. Дантес не хотел быть убийцей и стал. Тоже случайно.
Да как эти вывороты случайностей совместить с бессмертной славой стихотворца? Не только меня мучил этот бытийно-важный вопрос. Дети и внуки дуэлянтов не могли свести концы. Один из потомков Дантеса разыскал одну из наследниц Пушкина и попросил у нее прощения… И только тут душа моя готова найти примирение…
Современный спектакль ищет ответа на вопрос, где источник беды, которая вела к гибели наших великих поэтов (тут рядом с Пушкиным — Лермонтов).
Главный довод спектакля: падает наш интерес к гениальным стихотворцам. Стремясь продемонстрировать «падение спроса», актеры в финале обращаются к зрителям: просят поднять руки тех, у кого есть при себе тексты Пушкина. Нет таких?!
И тут две или три руки поднимаются с текстами! Есть!
А в душе моей оживает мысль:
— Несмотря ни на что, наше всё — с нами!
