— Денис, ты? — послышалось из-за двери. Голос Веры Борисовны дрожал.
— Я мам, я! — соврал, конечно, а иначе прогонит. А прогонит если — что тогда? Сеня подумать боялся, что станется со старушкой, не раскопай он ее хибарку сегодня.
Мести начало внезапно, раньше назначенного прогнозом, и сразу так, что мама не горюй: будто весь имеющийся у вселенной снег сосредоточился над поселком и медленно ссыпался ему за шкирку. Местные, привычные к снегопадам, по утрам сдвигали подъездными дверьми плотные сугробы, бочком протискивались в образовавшиеся щели-проходы и пробирались кто куда. Кто в шахту, кто в магазин, кто в школу. А вот Сеня, приезжий, боялся. Как так: не чистить? Заметет же совсем.
— Ай, — отмахивались соседи, — сейчас все ссыплется, тогда трактор и закажем. Чего зря лопатами махать?
Ну ладно пятиэтажки, думал Сеня, под снег не уйдут. Но он жил на границе с частным сектором, а там первый дом — Веры Борисовны.
Вера Борисовна — седая до белизны, глаза черные, с поволокой, — казалась женщиной приветливой. Первый раз Сеня с ней заговорил, когда возвращался с горы (собеседовался с главным инструктором). Таксист тогда высадил неудачно: дальше, мол, сам. И это за шестьсот рублей! Сеня чертыхнулся, вылез, а тут бабуля ползет, обвешанная пакетами из марийки[1]. Помог, конечно: родители так учили. По-другому Сеня не умел.
Дошли до дома, там Вера Борисовна представилась, поблагодарила «соколика», на чай зазывала, но Сеня отказался: недолюбливал воспоминания о прошлом, которые, скорее всего, шли к чаю в комплекте. Не пошел.
Продолжение читайте в 12 номере журнала.
[1] Марийка — супермаркет «Мария-Ра».
