— Денис, ты? — послышалось из-за двери. Голос Веры Борисовны дрожал.
— Я мам, я! — соврал, конечно, а иначе прогонит. А прогонит если — что тогда? Сеня подумать боялся, что станется со старушкой, не раскопай он ее хибарку сегодня.
Мести начало внезапно, раньше назначенного прогнозом, и сразу так, что мама не горюй: будто весь имеющийся у вселенной снег сосредоточился над поселком и медленно ссыпался ему за шкирку. Местные, привычные к снегопадам, по утрам сдвигали подъездными дверьми плотные сугробы, бочком протискивались в образовавшиеся щели-проходы и пробирались кто куда. Кто в шахту, кто в магазин, кто в школу. А вот Сеня, приезжий, боялся. Как так: не чистить? Заметет же совсем.
— Ай, — отмахивались соседи, — сейчас все ссыплется, тогда трактор и закажем. Чего зря лопатами махать?
Ну ладно пятиэтажки, думал Сеня, под снег не уйдут. Но он жил на границе с частным сектором, а там первый дом — Веры Борисовны.
Вера Борисовна — седая до белизны, глаза черные, с поволокой, — казалась женщиной приветливой. Первый раз Сеня с ней заговорил, когда возвращался с горы (собеседовался с главным инструктором). Таксист тогда высадил неудачно: дальше, мол, сам. И это за шестьсот рублей! Сеня чертыхнулся, вылез, а тут бабуля ползет, обвешанная пакетами из марийки[1]. Помог, конечно: родители так учили. По-другому Сеня не умел.
Дошли до дома, там Вера Борисовна представилась, поблагодарила «соколика», на чай зазывала, но Сеня отказался: недолюбливал воспоминания о прошлом, которые, скорее всего, шли к чаю в комплекте. Не пошел.
А потом так повелось, что дорога его все время с нею сталкивала. То из марийки вместе пойдут, то он идет мимо, а она у забора стоит, будто специально его ждет. Потом оказалось, что не его, а сына своего, Дениса. И так настойчиво она стала про Дениса этого рассказывать, что Сеня даже заподозрил неладное.
Как-то вечером он возвращался с горы, а тут соседка под подъездом курит. Решил поспрашивать:
— А вы Веру Борисовну знаете? Во-он из того домика голубенького?
— Топакову? Кто ж ее не знает? Учительница по русскому, весь поселок выучила, сейчас уже на пенсии. Сыновья мои столько диктантов у нее написали.
— А у нее самой сын есть? Денис? Или случилось с ним чего?
— Почему спрашиваешь? — насторожилась соседка.
— Да она так рассказывает про него, так ждет. Я даже засомневался: может, нет его давно, а она, ну вы знаете, как это бывает… Забыла от горя.
— А, не-ет, все с ним в порядке. Поссорились они только. Она же учительница не только в школе, но и по жизни. Диктовала ему, диктовала. Лет сорок. Он и психанул на пятом десятке. Просто перестал приходить и на звонки отвечать.
— Ого, вот прям так…
— Вот прям так, да. А все там из-за бабы очередной. Он на ней жениться хотел, а Вер Борисна давай возгудать. Да так, что бабенка та сдриснула с концами. — Соседа хохотнула, затянулась, выпустила дым и продолжила: — Ну там тоже поди разбери, кто прав, кто виноват. С одной стороны, мужика жалко: девки бегут от него, маменькиным сынком дразнят. С другой стороны, ну скажи ты матери, объясни по-человечески, чего ж так пропадать. Ай! Бог им судья! Пусть как хотят, так и живут. Мне че, мне своих на ноги подымать.
Соседка и дальше бы рада была поболтать, да только у Сени уже ноги подмерзли в пластиковых ботинках. И лыжи скинуть хотелось. И пива ноль тридцать три выпить. И спать. Поспешил распрощаться.
А на следующий день снег этот. И еще день. И еще. Сене в кайф: на горе пухляк, правда, учеников было мало, зато сам покатал. А дома снег не радовал: ползешь сквозь сугробы, мало приятного. А еще из окна видно домик Веры Борисовны, да так видно, что почти уже совсем нет: на две трети под снег ушел.
Сходил к ней с лопатой. Только начал снег у калитки откидывать, она на крыльце показалась, отмахивается: придет Денис, расчистит, иди, Сеня, отдыхай. Сеня попытался на своем настоять, так она и вовсе раскричалась. Уходи, надоел, говорит, сына жду. Это впервые было, чтоб она на Сеню голос подняла. У него даже неприятные мурашки по спине пошли. Развернулся, ушел.
А снег не перестает, и все тут. Проснулся Сеня рано утром, за окном еще совсем темно. Посмотрел на часы. До первого ученика времени полно. Посмотрел в окно. Домика уже, считай, совсем не видно. Психанул: взял лопату, пошел. Прокопал тропинку от калитки и начал откидывать снег с крыльца.
В дверь стукнуло. Вера Борисовна вздрогнула, проснулась, прислушалась. Думала, показалось. Но стук повторился. Привстала с кровати, накинула халат, подошла к двери, ну точно: копает.
— Денис, ты?
— Я мам, я!
Сердце сначала защемило от радости, но тут же к горлу подкатил комок обиды. Явился не запылился! И голос такой странный, вроде и знакомый, но уже совсем чужой: так давно не слышала, что и забыла, как он звучит.
— Исчез, не приходишь, на звонки не отвечаешь… — выговаривала она нарочито громко, пока возилась с замком. — Думала, так меня тут и завалит, весной раскопают!
Вера Борисовна толкнула дверь. Это еще что за номер? Снег раскидывал соседский пройдоха, который за ней в последнее время так подозрительно увязался, — сына не было.
— А где Денис?
— Вер Борисна, не придет он. Обидели вы его. С женщиной любимой рассорили. Вот он и злится, а сказать не может, не умеет: вы не научили.
Вера Борисовна ойкнула, одной рукой за сердце схватилась, другой — за дверной косяк. Глаза, черные с поволокой, совсем провалились.
— Вы бы позвонили ему, поговорили. Есть тут у вас телефон? Хотите, с моего позвоним? — глядя на побледневшую старушку, засуетился Сеня, бросил лопату, полез в карман за сотовым. — Диктуйте номер!
— Иди, Сеня, иди, — только и сказала.
В ту ночь Сеня совсем не спал. Думал: правильно ли поступил. Полез куда не просят, дурак. Еще непонятно, может, хуже сделал. Откопал бы молча, и все. Нет, надо было свои пять копеек вставить.
Стыдно ему было. Не знал, как в глаза Вере Борисовне смотреть. Вот ноги сами и выбирали другой путь домой, чтобы мимо нее не ходить лишний раз. Только из окна вечером глянет: горит ли свет в ее домике. Горит.
А недели через две снова завьюжило. С вечера как начало, к утру — сорок сантиметров. Сеня только глаза разлепил, по веб-камере глянул: подъемники работают. Так первая же мысль — скорее на гору, пока все не раскатали. А следом вторая, уже не такая приятная: что там у Веры Борисовны?
Подошел к окну, глянул: а там мужичок, раскрасневшийся, шапку и куртку скинул и резво так машет лопатой, а старушка рядом — руками: указывает, куда снег кидать. Сеня улыбнулся: ну точно, Денис, снег под диктовку чистит — и пошел собираться на гору.
[1] Марийка — супермаркет «Мария-Ра».
