Герои писательницы Даши Благовой зачастую «отрываются» от родных мест, прощаются с домом и пытаются выстроить новую идентичность в новой же для себя среде. Так было в романе «Течение», так происходит и в «Южном Ветре», переиздание которого вышло в издательстве «Альпина.Проза».
Обсудили, видит ли Даша в написании романов свою «социальную миссию», как жители мегаполиса ненароком включают колониальное мышление и почему возвращаться — плохая (или не очень) примета.
— Даша, в чем главная особенность южных российских городов?
— Во всех южных городах тепло — так же, как и во всех северных городах холодно. Я бы не искала других обобщений — это неизбежно ведет к экзотизации, которой я стараюсь в своих текстах избегать.
— Это я к чему. Уже с пролога понимаешь, что Южный Ветер в романе — отдельный герой. Это так и задумывалось? Как ты оживляла город — или он ожил сам?
— Южный Ветер — это вымышленный город, его я выстроила так, как того требовала история. В нем есть черты Минеральных Вод, Железноводска, Пятигорска — кстати, все эти города тоже не сильно похожи друг на друга, хотя находятся рядом. Не знаю, как ответить на твой вопрос про оживление, но в текстах я все делаю специально. Самое главное — выразить идею через действия героя, которые он производит в какой-то среде. Она может быть враждебной или дающей силы, а еще может содержать в себе метафоры и символы, отражающие состояние героя.
— «Южный Ветер» — обновленное издание твоего старого романа. Тяжело ли возвращаться к собственным текстам, переделывать их и перечитывать?
— У меня есть два романа и сборник рассказов, и ни одну из этих книг я не перечитывала после издания. Просто не вижу смысла, ведь работа завершена, и текст должен жить своей жизнью (по той же причине я никогда не спорю с критиками, блогерами и читателями — это их дело, как читать). И мне не хотелось бы перерабатывать текст для переиздания — я бы точно не удержалась и решила что-то переписать, доделать, а это неправильно. Даша, которая писала «Южный Ветер», осталась в конце 2021 года, и не нужно портить ее работу. Так что спасибо большое Ирине Серегиной и другим сотрудникам издательства «Альпина.Проза», которые перечитали текст и подсветили моменты, требующие моего внимания сейчас, — к этому я, конечно, подключилась!
— В интервью, посвященном старому изданию, ты говорила, что «придумала Сашу и сделала ее такой: чтобы ее можно было и любить, и ненавидеть». Твое отношение к главной героине поменялось за это время? Или осталось таким же?
— Мне нравится Саша — вспыльчивая, проблемная, иногда злая, но вызывающая сопереживание. Такой я ее задумывала, и судя по тому, что говорят читатели на встречах и книжных клубах, она примерно такой и получилась. Радуюсь, что задумка удалась. Сейчас бы я ее, возможно, сделала не такой красивой и эффектной — но это уже не так важно, Саша давно живет своей жизнью.
— Почти все твои герои так или иначе покидают дом, но иногда возвращаются туда. Чем для тебя эта тема важна?
— Я уехала из дома, как только мне исполнилось 17 лет, — поступила в московский университет и стала жить в общежитии. С одной стороны, отрыв от семьи и родного места был очень болезненным (про это у меня другой роман), а с другой — через боль и отстранение открылась новая оптика. Спустя время я прекратила воспринимать родной город как «жопу, из которой надо вырваться», перестала стесняться своей так называемой провинциальности и говора, за который нас стыдили на журфаке, и осознала, что я целиком и полностью кавминводская девчонка. Мне кажется, без такого отрыва я не смогла бы нащупать собственную идентичность, а ведь это важно для гармоничной, спокойной жизни и честного письма.
Пять лет назад я вернулась домой и чувствую себя абсолютно на своем месте. А еще вижу некоторую несправедливость в том, как большие города взаимодействуют с маленькими, и расстраиваюсь, когда вижу, как мои коллеги, знакомые и друзья воспроизводят колониальное мышление — хотя понятно, что не со зла. В общем, на все эти темы мне хочется рефлексировать в текстах.
— И все же родные места не всегда оказываются чем-то приятным — порой гниющим, разваливающимся, гнетущими неприятными воспоминаниями. Кажется, «Южный Ветер» не столько про ностальгию, сколько про обратное. Возвращаться, все же,— плохая примета?
— Мне кажется, слепая любовь — это скорее не любовь, а одержимость. Более здоровое чувство — это видеть изъяны и все равно любить. Именно такое отношение к родному городу у Саши и у меня.
— Кажется, во всех твоих текстах для тебя важна тема воспоминаний. Почему?
— Я не думаю, что воспоминания — это тема, это скорее метод. Мои героини и герои действительно часто о чем-нибудь вспоминают: их личности, ценности и многие другие особенности когда-то были сформированы. Иногда, чтобы показать какую-то грань персонажа, нужно дать картинку из прошлого.
— Почти все и проблемы, и ключевые особенности твоих героев сформировались в их детстве, и детские воспоминания у тебя обычно особенно ярки. Согласишься, что все мы родом из детства, и достоверный персонаж — тот, чье детство мы как следует знаем?
— Соглашусь! Есть множество исследований человеческой психики, которые это доказывают. Обычно я знаю все о своих героях начиная с их рождения. У меня буквально нарисованы таймлайны, карты их жизни с главными точками. Хотя далеко не все входит в итоге в текст.
— Насколько хорошо тема физической и психологической инклюзивности сейчас представлена в современной прозе, на твой взгляд? Кажется, авторы все больше об этом говорят. И почему в «Южном Ветре» ты уделяешь внимание именно этой теме?
— Ты имеешь в виду, насколько часто встречаются герои с разными особенностями здоровья? Или книги о том, как сделать общество инклюзивным? На второй вопрос как будто не мне отвечать — это, как правило, специализированные книги для работников НКО. Хотя была издательская программа «Есть смысл», в которой выходили книги именно о социальных проблемах и способах их решения, в том числе художественные, — кстати, «Южный Ветер» впервые тоже вышел там.
Что касается представленности разных особенностей в художественной литературе, то с этим, думаю, стало лучше: героев с расстройствами, заболеваниями, травмами сейчас и правда немало. Но здесь важно не только количество, но бережное и корректное обращение с темой — желательно без романтизации, драматизации и без стигмы. Думаю, сейчас с этим лучше всего справляется автофикшен. Например, в «Хорее» Марины Кочан рассказывается о генетическом заболевании хорее Гентингтона, а в книге «Руки женщин моей семьи были не для письма» Еганы Джаббаровой одной из главных тем стало тяжелое неврологическое заболевание автогероини. Еще есть крутые книги о материнстве и воспитании детей с особенностями — «Яд» Тани Коврижки и «Одиночка» Маргариты Ронжиной. Часто встречаются психические расстройства у взрослых: в «Голоде» Светланы Павловой героиня живет с расстройством пищевого поведения, а в «Это не лечится» Анны Лукияновой — с обсессивно-компульсивным расстройством. Еще, кстати, Надя Алексеева в «Полунощнице» интересно осмыслила тему интернатов для людей с инвалидностью, которые появились на Валааме после Великой Отечественной войны.
— В старых интервью ты говорила, что перед работой над «Южным Ветром» собирала много фактуры. Кажется, работа была проделана не околожурналистская, а просто журналистская. Автор, который так или иначе пишет на социальные темы, должен быть немного «расследователем», на твой взгляд?
— Спасибо, что оценил! Приятно, когда эту часть работы замечают. Ох, не знаю, кому и что должен автор, но мне нравится читать актуальные достоверные тексты, которые написаны современным языком. Чтобы получился такой текст, чаще всего нужно проводить рисерч. Когда пишешь на социальные темы, ошибка может усугубить проблему — например, укрепить стереотип, что все люди с психическими расстройствами «безумные» или что женщины, пережившие сексуализированное насилие, сами в этом виноваты. Если автор не хочет в это вкладываться, с источниками поработать придется.
— Саша, героиня романа, находит в записи подкаста своего рода социальную миссию. Все же это не только способ борьбы с тьмой внутри. Как считаешь: у автора эта социальная миссия есть?
— У меня? Ну, не знаю, наверное. Я всегда так или иначе взаимодействовала с благотворительностью. Мы с мужем пять лет волонтерили на радио «Зазеркалье» в психиатрической больнице, еще была социальной журналисткой, работала в НКО, а в прошлом году написала сборник рассказа для фонда «Нужна помощь» о его клиентах. Еще мы с родителями всю жизнь помогаем животным. А недавно вот с мужем отловили у скоростной трассы брошенную собаку — кстати, если кому-то нужна, пишите!
— А ты со своей тьмой внутри как борешься?
— Живу размеренную приятную жизнь на природе. Катаюсь на велосипеде, хожу в качалку, посещаю психотерапевта, собираю грибы, нахожусь в счастливом браке, часто вижусь с родными, гуляю по горам, вкусно ем, забочусь о себе.
— И «Южный Ветер», и «Течения» достаточно разные стилистически: тебе самой важно, чтобы стилистика романов была не похожа и выделялась чем-то своим?
— Я просто написала их из оптик очень разных героинь. Саша и Настя совсем непохожи — соответственно, и язык, которым написаны их истории, различается.
— И все же какое главное отличие между «Течением» и «Южным Ветром» ты бы выделила? На уровне смыслов и ощущений.
— Ой, они совсем разные! Похожи, возможно, тем, что мне интереснее эмоциональная картина, чем сюжетная. А так все разное. Не знаю. Наверное, просто не мне судить.
— Ну и вопрос, который вроде как задавать не очень прилично, но я спрошу: что ждем дальше от Даши Благовой?
— Вопрос вполне приличный, но что ответить — не знаю! Пишу роман о семейной паре, еще придумала концепцию сборника. Но пока не поставлю финальную точку, я ни в чем не уверена.
