Беседовала Е. Погорелая
Анастасия ДРОБИНА (ТУМАНОВА) – постоянный автор издательства «ЭКСМО». В детской серии «Черный котенок» выходят ее детективно-приключенческие романы о московской школьнице Юльке Полундре и Кº; во взрослой редакции – исторические романы из жизни крепостной крестьянки середины XIX века или цыганского табора начала века XX. Несмотря на такой причудливый разброс тем, все книги Анастасии объединяет неиссякаемое жизнелюбие и оптимизм; а еще – искренняя любовь к героям, которые быстро становятся родными и для читателя, с нетерпением ожидающего новых книг серии, чтобы вновь встретиться с шумными, талантливыми, неунывающими и уже дорогими людьми.
Анастасия, насколько я знаю, в 2000-е вы начинали с остросюжетных романов для взрослых – с элементами криминальной драмы и мелодрамы, фэнтези и детектива…
А о чём же ещё было писать в начале 2000-х? У меня в анамнезе – лихие девяностые! Одна половина моих одноклассников ушла после школы в бандитские группировки, другая – на чеченскую войну. Некоторые и там, и там побывали. И мало кто вернулся…
Что же, в таком случае, привело вас в детскую / подростковую литературу?
В первую очередь – рождение моих собственных детей. До этого мне и в голову не приходило писать книги для подростков. Я всегда считала, что детская литература – это вершина писательского искусства, мастерство, доступное лишь избранным, самым талантливым художникам слова. Я росла на Астрид Линдгрен, Туве Янссон, Александре Волкове, позже – Владиславе Крапивине… Но родились мои дети, начали подрастать – и я заметила, что они с интересом слушают мои рассказы…
Рассказы из жизни? Или вы придумывали для них истории «с продолжением»?
И из жизни, и из книг… Моя жизнь так сложилась, что мне много времени пришлось провести в четырёх стенах квартиры с моими детьми в одиночку. Бабушек-дедушек под рукой не было, муж сутками на работе, на мне с утра до ночи висит очень бодрая и живая бригада, которой постоянно что-то надо… Я – человек очень увлекающийся, много чем интересующийся – и каждый раз новый интерес захватывает меня с головой. А обсудить-то не с кем! И вот взбудораженная мама врывается в комнату, где дети семи, пяти и двух лет, скажем, возводят башню из подушек и стульев, и воодушевлённо вопит: «А вы зна-а-аете, что между нашим Симоновским и Новоспасским монастырём есть подземный ход?!» Или: «А вот местре Бимба писал, что разница между капоэйра Ангола и капоэйра Режионал вообще не имеет значения для реального боя!» Или ещё хуже: «Между прочим, таборные цыгане в России танцевали босиком, а в Испании – только в туфлях, потому что стука босых пяток в тавернах не было слышно!» Дети поначалу таращили глаза и осторожно говорили: «Да? Ну ладно…» Потом, по мере их взросления, это мутировало в «Да? А почему?». В итоге вся моя братва более-менее сносно разбирается в маминых увлечениях и даже иногда их разделяет.
А рассказы из жизни… Жизнь эта в последние годы слишком стремительно мчится вперёд. Современные подростки уже с трудом представляют, как это – лето в деревне без телефона и планшета, зато с курами, козами, недоеной коровой, водой в колодце, плантацией картошки и автолавкой, которая приезжает по средам с консервированной сайрой и чёрным хлебом. А может и не приехать, застряв в грязи под райцентром! И тогда надеваешь резиновые сапоги и топаешь через лес восемь километров до магазина, срезав пару вёрст через болото и попутно набрав грибов… Для моих детей это – бурное и тёмное мамино прошлое, полное детективно-романтических подробностей! Я начала подумывать, что, возможно, стоит попробовать что-то записать хотя бы для своих… И примерно в это время мне поступило предложение от детской редакции «Эксмо»: написать детектив для серии «Чёрный котёнок», которая существует по сей день. Я сначала страшно испугалась грядущей ответственности. Потом перечитала те книги из серии, которые смогла найти. Подумала. Ещё раз подумала. И – села писать, надеясь, что воспитанные люди в редакции меня не засмеют.
Как придумались ваши герои-ребята? Юлька Полундра, Серега, Белла, Натэлла – они все очень разные: национальность, характер, семейная и социальная история… Вы сразу всё про них знали – или этот замысел рождался постепенно?
Честно сказать, знала про них сразу всё. Образы сложились мгновенно. Ведь во времена моего детства о социальном расслоении и речи не было: в огромной школе весёленького района Орехово-Борисово кто только не учился и кто с кем только не дружил! У нас в классе был полный Интернационал: русские, молдаване, татары, евреи, прибалты, армяне, грузины и даже итальянец! Во дворе дети из интеллигентных семей тусовались с неприсмотренным хулиганьём. Помню, как мой лучший друг, от которого дрожала вся округа, притаскивал ко мне домой своих маленьких сестрёнок, чтобы они не любовались на пьяного отца. Сам Сашка отправлялся бить папаше морду (в свои пятнадцать он уже неплохо с этим справлялся), а я кормила перепуганных малышек и играла для них на пианино. Так что, выдумывая компанию Полундры, я уже знала, что эта ватага такой и будет: интернациональной, разной по семейному достатку и воспитанию, но готовой друг за друга в огонь и в воду.
Интересно, что в огонь и воду у вас готовы идти друг за друга не только дети, но и взрослые: старшие братья и сестры, родители, даже дедушки и бабушки. Не кажется ли вам, что это несколько нетипично для русской детской литературы? Традиционно основной конфликт в ней разворачивается как раз между взрослыми и детьми, а вы этой темы как-то счастливо избегаете…
Я в этом отношении не следую традиции. Конфликты в семье всегда были и будут, это неизбежно: дети растут, становятся непохожими на папу и маму, родителей это часто выводит из себя… Но конфликты конфликтами, а семья, на мой взгляд, лишь тогда считается семьёй, если в ней все стоят друг за друга. Семья – это люди, которые всегда на твоей стороне. Это место, куда ты бежишь, собрав на себя все шишки и наделав столько глупостей, что за год не расхлебать. Это место, где тебя сначала защитят, а потом помогут, попутно объяснив, где ты был неправ. И совершенно необязательно, чтобы семья была полностью укомплектованной. Иногда подрастающему человеку достаточно лишь одного взрослого рядом, который будет любить его, уважать, не унижать и интересоваться тем, что с ним происходит. К сожалению, часто такого человека у ребёнка нет даже при полном наборе родителей, бабушек и дедушек. А иногда имеется, например, такой старший брат, что не нужно никакого отца! Или такая бабушка, что родная мать может преспокойно делать карьеру на Камчатке и появляться дома раз в год: ребёнок всё равно будет счастлив, здоров и весел. У моей Юльки Полундры родители не появляются в Москве годами – но это ей ничуть не мешает весело жить на полную катушку. У сестёр Гринберг вместо родного отца – отчим, Серёга Атаманов – вообще безотцовщина. Но вся эта команда растёт, дружит и прекрасно себя чувствует как раз потому, что рядом имеются неравнодушные взрослые.
Есть ли среди ваших героев ваши любимчики – например, чувствуете ли вы особую симпатию к боевому Атаманову или к темпераментной Натэлле, вечному борцу за справедливость?
Нет. Я не знаю, хорошо это или плохо. Но могу лишь сказать, что если какой-то персонаж, даже второстепенный, не становится любимым – значит, он или вообще не нужен в тексте, или его нужно серьёзно дорабатывать. Потому что удавшиеся герои – всегда любимые. О них думаешь, о них знаешь всё, их понимаешь – даже если временами хочешь прибить… Полагаю, любой автор со мной в этом согласится.
Каждая книга из вашего цикла помимо приключенческого элемента: скандалы, погони, расследования – включает в себя элемент просветительский. В «Мече Пересвета» вы рассказываете о московской истории, в «Операции “Антивуду”» – о бразильской культуре, в «Чудовище из озера» – о малоизвестных подросткам событиях Великой отечественной войны… Вы считаете, что такая просветительская составляющая – обязательная часть подростковых книг? Или включаете в них подобную – неожиданную – информацию просто для (собственного) интереса?
Я никогда не ставила себе целью «просвещать» читателей: для этого есть более компетентные специалисты! И я не очень люблю термин «подростковые книги». Хуже этого только «книги для мальчиков» и «книги для девочек». Подросток – это обычный человек, просто очень молодой. Можно иметь мозги, совесть и ответственность уже в двенадцать лет. А можно и в шестьдесят их не иметь. И подростку не меньше взрослых интересны хорошие и плохие стороны жизни, поступки людей, их зависимость от обстоятельств…
А захватывающая история (ведь любая книга – это прежде всего интересно рассказанная история, не так ли?) придётся по душе и взрослому, и подростку. Майн Рид, Александр Дюма, Густав Эмар, Фенимор Купер, Рафаэль Сабатини писали вроде бы для взрослых. А популярными эти писатели стали именно у подростковой аудитории, потому что – приключения, погони, схватки, «мы спина спиной у мачты против тысячи – вдвоём!». Поэтому, сочиняя свои опусы, я прежде всего эгоистически прикидывала: а мне самой-то, в мои 12-14-16 лет было бы интересно такое прочесть? Во вторую очередь думалось: а ведь мои-то чижики подрастают, того гляди, схватят в руки мамины творения. Как бы не опозориться на старости лет… И поэтому пишешь, конечно, о том, что интересно в первую очередь самой, о том, что знаешь, чем увлекаешься. А потом думаешь – как бы это всё интересно рассказать молодым ехидным людям с хорошо устроенными мозгами? Любая вещь становится интересной лишь тогда, когда о ней захватывающе расскажут!
Это, кстати, и для взрослых ваших книг характерно: очень многие читатели о жизни, например, цыганских хоров и таборов конца XIX – начала XX века узнали именно из вашего «цыганского» цикла из семи книг. Рассказываете вы действительно захватывающе, но не страшно ли вам поднимать (и разворачивать во времени) такие далекие от сегодняшнего читателя сюжеты? Цыганские хоры, история русской деревни времен крепостного права, каторжная Сибирь середины XIX века… Как вы решаетесь сегодня браться за такие действительно тяжелые и «непопулярные» темы?
Знаете, мне не страшно, потому что я абсолютно ничего не теряю! Я сочиняю истории с двенадцати лет и могу делать это лишь в одном-единственном случае: если тема мне интересна. Популярна она при этом или нет – это не моя проблема. В «цыганской» теме я с раннего детства: было бы странно, если бы мои первые опусы оказались о чём-то другом. Русской историей я всерьёз заинтересовалась в институте – и взялась за исторические повести, даже не задумавшись о том, что тема тяжела и непопулярна. Кроме того, я считаю, что в любом произведении на первом месте стоят отношения персонажей, и лишь на втором – собственно сама тема. Фон, на котором герои строят свою судьбу, обязан быть автором изучен и описан максимально правдиво. А отношения людей, в каком бы веке они ни жили и к какой национальности или социальному кругу ни принадлежали, популярны всегда! Таборный парень приезжает в Москву, видит хоровую девчонку, теряет от неё голову и сходит с ума, не зная, чем заинтересовать эту недотрогу, как обратить на себя внимание, – это непопулярно? Да любой современный пацан может оказаться в таком положении! А мальчишка из бедной дворянской семьи, который не нужен своему отцу, растёт как трава в поле, и самым близкими для него людьми оказываются крепостная нянька и девочка-цыганка – разве таких заброшенных детей мало в сегодняшнем обществе? Люди есть люди, они не меняются. Любовь, честь, долг, дружба, совесть – понятия вне времени, они будут популярны всегда, в любых исторических или географических рамках.
А о чем вам интереснее всего писать в детских книгах?
О людях. И во взрослых книгах, кстати, тоже. Ничего интереснее на свете нет. О людях, об их отношениях между собой. О том, как они ведут себя в сложных ситуациях, как делают трудный выбор. Как живут. Приключения, погони, загадки и тайны – лишь разноцветная подсветка для человеческого поведения.
А как вам кажется – меняется ли это поведение во времени? Буквально: сегодняшние подростки, герои «Большой книги приключений», сильно отличаются от подростков из упомянутых выше книг вашего детства?
По-моему, ничем не отличаются! Разве что гаджеты появились и вместе с ними – вал информации. Но в остальном – такие же дети, какими были мы. Такие же персонажи, которые когда-то были у Линдгрен и Крапивина. Любопытные, думающие, сомневающиеся, лезущие во все дыры, не признающие дутых авторитетов. Нормальная молодёжь!
Какие авторы в современной детской литературе кажутся вам заслуживающими внимания?
Прежде всего, белорусские авторы Андрей Жвалевский и Евгения Пастернак. Их я считаю лучшими в подростковой литературе за последние пятнадцать лет. Они разбираются в людях. Они чувствуют, что о проблемах, как детских, так и взрослых, нужно говорить – а не ставить на них лицемерный значок 18+. Они умеют рассказывать истории и создавать живых, противоречивых, абсолютно реальных персонажей. Они не лгут – что для детской литературы, к сожалению, далеко не всегда является нормой. Книги «Гимназия № 13», «Охота на василиска» и «Пока я на краю» я бы рекомендовала для школьной программы – если бы, конечно, в Минобразе кто-нибудь спросил моего мнения! Очень люблю повести Елены Нестериной с её добрыми, любопытными, иногда недотёпистыми, склонными к авантюризму героинями. Бесспорно, отдаю должное могучему дарованию Эдуарда Веркина. Смеялась до слёз вместе с детьми над циклом Дмитрия Емеца «Моя большая семья» – все многодетные мамы и папы поймут друг друга, особенно когда их будни так правдиво и уморительно описаны!
Существуют ли для вас запретные темы в детской литературе и почему?
У каждого, кто пишет, над столом должен висеть плакат, написанный большими красными буквами: «Дети – не идиоты!». Детей очень трудно обмануть. Поэтому, на мой взгляд, в детской литературе не может быть запретных тем. Могут быть запретные методы повествования. Ведь озлобленный, надломленный, больной человек вполне может быть дьявольски талантлив. Он может превосходно описать, предположим, наркотический транс и уверить читателя, что это самое лучшее на свете – опустив при этом неизбежные последствия этого неземного кайфа. Он может описать убийство и изнасилование так, что эстетика описания задавит мораль. Ему легко могут поверить. И поэтому людям такого сорта, на мой взгляд, лучше воздерживаться от того, чтобы писать непременно для детей.
С другой стороны, в современную школьную программу входит роман Шолохова «Тихий Дон», на котором, следуя нынешнему законодательству, просто обязана быть проставлена маркировка 18+ – столько там эпизодов насилия, убийств, эротических сцен, и с каким натурализмом всё это описано! Ничего – преподают в школах, дети пишут сочинения, обсуждают, рассуждают… А в произведениях современных авторов четырнадцатилетняя шпана не имеет права даже закурить цигарку за гаражом – не смешно ли? И, по-моему, очень глупо говорить о запретных темах в книгах, если любой подросток имеет гаджет и выход в Сеть. Детская литература натужно делает вид, что знать ничего не знает о сигаретах, наркотиках и сексе? Чудно – оберегаемый от «всякого нехорошего» ребёнок выйдет в Интернет и прочитает там об этом нехорошем такое, что ни одному литератору и в голову не придёт!
Вы имеете в виду закон о возрастной маркировке и запрете пропаганды (курения, наркотиков, гомосексуализма – нужное подчеркнуть) среди читателей-школьников? Как вы думаете – оказал ли этот закон реальное влияние на развитие современной литературы young adult? И вообще – влияет ли как-то то, что происходит в стране (если не в политическом, то в социальном плане) на детские книги? На ваши в том числе?
Полагаю, что да, оказал немалое влияние. Потому что литература, как вообще любое искусство, не должна быть лицемерной: она при этом сильно теряет в качестве. Пропаганда курения и упоминание табака в художественном тексте – разные вещи. Насколько я помню, на страницах мировой литературы успешно курили Гек Финн, Том Сойер, Карлссон, Снусмумрик, куча пиратов, все поголовно индейцы, Шерлок Холмс (там ещё и опиум!..) и папаша Пеппи Длинныйчулок! Если персонаж достаёт сигарету, значит, это нужно автору. И, как правило, нужно вовсе не для того, чтобы научить курить свою аудиторию 12+. Аудитория, если пожелает, превосходно научится этому в другом месте: за теми же гаражами во дворе, как делала это и прежде. Кстати, очень интересно, какой процент курящих подростков вообще читает хоть что-нибудь? Можно также провести опрос среди пациентов наркологических клиник: сколько из них выучились применять наркотики именно по книгам? Мне будет очень интересна статистика…) Но когда кому-то наверху нужно имитировать борьбу с вредными привычками в школе – появляются вот такие законы «о пропаганде…». А если что-то придавить в одном месте, оно непременно вылезет в другом: это уже физика. Так, все «запреты», выдавленные из детской литературы, преспокойно мигрировали в «young adult» – и прекрасно там себя чувствуют! И чиновникам хорошо, и молодые люди читают то, что хотят. Тем более, что любую книгу сейчас можно скачать в электронном виде на интернет-ресурсе, где никто не узнает, сколько лет читателю.
А процессы, происходящие в стране, на мой взгляд, на детские книги не должны иметь влияния. Поскольку детям политика не нужна: это далёкие игры взрослых и не особенно порядочных людей. Дети открывают мир по другому принципу: для них огромное значение имеет справедливость и честность. Согласитесь – далёкие от политики понятия…
…несмотря на всевозможные законы, на книжных полках по-прежнему располагается масса низкопробной и низкосортной литературы для детей. Можно ли что-нибудь с этим сделать? На что ориентироваться современным родителям, которые хотели бы, чтобы их дети читали хорошую литературу?
Это проблема не только детской, но всей литературы в целом. Низкопробной литературой для любого возраста забиты книжные магазины и Интернет. У нас же до нет закона, который запрещает выпускать некачественный книжный продукт. «Эта книжечка вышла – стало быть, где-нибудь сидит же на белом свете и читатель её» – писал Гоголь в одной из своих рецензий. Любая литература может найти себе читателя, стало быть – сможет продаться. Любое издательство ориентировано на прибыль. Так что с низкопробной литературой на полках магазинов сделать ничего нельзя: спрос рождает предложение. Начинать нужно с читателей, с их вкусов, с их мозгов. А это – дело не издателей, а родителей и школы. Я, выбирая книги для своих детей, всегда ориентировалась исключительно на свой собственный вкус. Могу порекомендовать и другим родителям делать то же самое – до тех пор, пока дети не подрастут и не смогут самостоятельно рыться на полках в поисках «интересненького».
Анастасия, у вас четверо детей ☺. Читают ли они ваши книги? И читают ли они вообще?
Старшие – читают много и с удовольствием, причём время от времени подсовывая свои книги маме. То, что я более-менее знакома с современным фэнтези, – заслуга старших сына и дочери. Средний сын – не читает и не собирается: у него в голове сражаются капоэйра и театр, что по нынешним временам не так уж плохо. Мамина задача – следить, чья возьмёт, и не мешать. О младшей ещё рано говорить, ей всего шесть, и она больше любит слушать, чем читать. Посмотрим!
Как по-вашему, о чем было бы интересно прочесть современному подростку? Каких книг ему не хватает? Или они получают информацию по другим каналам, и книга среди них – не только не главный, но даже уже и ненужный?
На мой взгляд, информация и литература – разные вещи. Информацией современного человека не удивишь: марш в Сеть, там всё про всё. В книгах же читающий человек – как ребёнок, так и взрослый, – может искать либо интеллектуального развлечения, либо решения своих проблем. В молодости многие задают себе вопрос: что со мной происходит и происходит ли такое же с другими? Прекрасно, если хороший автор может честно, умно и интересно отвечать на вопросы подрастающих людей. В современной детской литературе катастрофически не хватает честности и осознания того, что молодой читатель, возможно, ничуть не глупее взрослого автора. С людьми нельзя говорить свысока, их нельзя «учить», их нельзя «воспитывать». С ними можно только разговаривать. А если, уважая своего читателя, ты ещё можешь рассказать ему увлекательную историю о чём угодно, заинтересовать тем, что интересно тебе самому – будь то оживший зомби на гаитянском огороде или гигантские тараканы в московских подземельях – можно считать, что диалог состоялся.
Ну и наконец: кто ваш читатель?
Мой читатель – тот, у кого шило в неназываемом месте. Тот, кто непременно сунет нос всюду, куда можно, и уж тем более – куда нельзя. Тот, кому ничего нельзя запретить и кого очень нелегко напугать. Тот, кого невозможно заставить уважать старших, если старшие того не заслуживают. Тот, для кого главное в жизни – любовь и дружба. Тот, кто читает книги потому, что они интересны.
