Пандемия пришла год назад и изменила нашу жизнь. А следом за ней – и наше сознание. Прошлой весной хоть ненадолго, но каждый человек почувствовал себя героем фантастического фильма или романа-антиутопии. Самые простые и привычные вещи и занятия стали нам недоступны. Не только о путешествиях, но даже о простых прогулках по городу стало можно только мечтать. Средства массовой информации и социальные сети превратились в медицинский вестник. Литература не могла на это не отреагировать. Первыми выступили фантасты. За ними подтянулись эксперты, аналитики и документалисты, написавшие о том, что происходит в мире, который лежит за окнами московских, лондонских, нью-йоркских или пекинских квартир. Теперь пришло время прозаиков: чем стала для них изоляция? Изменила ли что-нибудь для добровольных затворников башен из тёмного дерева? Стала материалом, который можно переработать в текст: не сиюминутно-публицистический, а живущий по законам литературы? Ответить на эти вопросы удастся только некоторое время спустя, но первые ласточки уже появляться начали. И если обычно одна ласточка ещё не делает весны, то тут можно сказать со всей определённостью – одной не ограничится. Издательство Inspiria, объявившее своей специализацией книги о разного рода опыте, вполне закономерно выпустило книгу об этом опыте – не самом весёлом, и как выяснилось, не самом простом – «Свидетели самоизоляции». Автофикшн, но с изрядной долей художественного допущения. Автор – дебютант Юрий Беккер, рассказывающий, вопреки ожиданиям от темы, весёлую, ироничную и отчасти сентиментальную историю о жильцах одного московского дома – наших современниках, которые весной 2020 столкнулись с теми же проблемами, что все мы. Для многих из них жизнь, внезапно суженная до границ одного двора, оказалась непростым испытанием, а самые близкие люди внезапно раскрылись с неожиданной стороны.
Юрий Беккер ответил на вопросы Татьяны Соловьёвой, может ли пандемия сделать писателем и где проходит граница между автором и героем, особенно если оба они носят одно и то же имя.
– Первая книга: в пандемию – и о пандемии. Почему? Просто появилось время в изоляции? Или изоляция сама по себе спровоцировала на написание книги?
– И то, и другое, поскольку самоизоляция, помимо всего прочего, подарила нам целый месяц безделья, во время которого требовалось каким-то образом бороться со скукой. Многие мои знакомые громко обещали заняться самообразованием или “сесть, в конце концов, за диссертацию”, но получилось далеко не у всех: диван превозмог их порывы.
Что же касается меня, то к появившемуся свободному времени и безделью следует добавить чуть-чуть неудовлетворённых амбиций. Я всегда испытывал тягу к самовыражению, впрочем, мало кто из нас не мечтал в юности… в смысле, не на страницах журнала, а в том возрасте, – мало кто не мечтал стать знаменитым артистом или писателем. По моему убеждению, творческое начало присутствует в каждом человеке, другое дело, что кто-то его развивает, кто-то – нет, а кому-то и не следовало бы… Так вот, в школе у меня неплохо получалось придумывать истории, однако судьба распорядилась так, что я пошёл по другой стезе. Тем не менее, желание сочинять не исчезло и даже не раз помогало в жизни. Ну, наверняка вы знаете, как это бывает: иногда необходимо описать ситуацию немного не так, как было на самом деле, а для того, чтобы она осталась достоверной, необходима развитая фантазия. Другими словами, с годами умение придумывать не исчезло и даже окрепло, но я его применял только в практических целях. Оказавшись на самоизоляции, наедине с кучей внезапно высвободившегося времени, я поначалу честно пытался занять себя чем-то обыденно-рядовым, вроде просмотра сериалов и компьютерных игр, но… вы наверняка помните описанные в романе метания. В итоге мой литературный персонаж остановился на чтении книг, а я – на их написании.
Получилось неожиданно: сначала я запоминал интересные эпизоды из собственного самоизоляционного опыта и рассказов друзей, такие, знаете, забавные анекдоты в классическом понимании этого слова. Но поскольку я человек достаточно общительный, истории накапливались быстро, и чтобы не забыть, я стал их записывать. Одну, другую, десятую… А потом один мой друг, близко знакомый с творческой кухней, сказал, что я не анекдоты записываю, а материал собираю. Я задумался над его словами, перечитал записную книжку, увидел почти готовый сборник эпизодов разной степени забавности, всерьёз занялся их обработкой и понял, что короткие тексты следует объединить в одну большую историю. Так и получился роман “Свидетели самоизоляции”.
– Значит, всё вышло почти случайно? А на следующие книги истории есть? Или творческое начало удовлетворено сполна?
– Во время работы над романом я не задумывался о продолжении. Мне кажется, что дебютанту строить подобные планы несколько самонадеянно: нужно посмотреть, каким получится текст и получится ли вообще, как примут роман профессионалы и читатели. У меня нет цели издать книгу, чтобы потом хвастаться друзьям: “Смотрите, я стал писателем”, и я знаю массу способов прекрасно провести время не за письменным столом. Но когда я дописывал “Свидетелей”, я понял, что мне есть, что сказать ещё, к тому же мне действительно понравилось работать: собирать материал, обдумывать персонажей, их мотивы, соединять разрозненные эпизоды в единую историю… Это по-настоящему увлекает и у меня есть большое желание повторить опыт.
Возможно, это станет моим любимым хобби.
– Тема остроактуальна и злободневна настолько, что пока кажется более подходящей для публицистики, чем для литературы. Где, на ваш взгляд, грань между ними?
– Не соглашусь с тем, что “есть время для публицистики” и “есть время для литературы”. Пандемия трясёт планету чуть меньше года, а значит, если говорить серьёзно, сейчас нет времени ни для того, ни для другого: публицистам не хватает фактов, они пережёвывают общеизвестные материалы, давно растиражированные сиюминутными СМИ; а писатели не до конца осмыслили случившееся. Многие принялись делиться личным опытом, в подробностях рассказывать, как переболели COVID, но будем откровенны: кому это интересно? Только тем, кто планирует заболеть в обозримом будущем, да целевой аудитории шоу “Жить здорово!” А для глубокого и серьёзного осмысления того, как пандемия изменила наш мир, время ещё не пришло, поскольку мы в самом начале пути. Мир – это огромная, не очень поворотливая и весьма инерционная машина, он будет меняться постепенно, но будет, обязательно будет, а 2020 год, всё, что мы в нём пережили – это стартовый спурт, дальше будет веселее.
По моему мнению, в ближайшее время художественные истории о пандемии будут публицистическими или казаться таковыми. Но если автор глубоко и честно погрузится в тему, отыщет небанальный ход, у него обязательно получится отличное литературное произведение, и при этом – злободневное.
– Что пандемия изменила в нашей жизни, мы прекрасно знаем. А что она изменила в нашем сознании?
– Только начала менять… Поверьте: пандемия только начала менять наше сознание.
Пандемия и последовавшая за ней самоизоляция, она же – карантин, стали необычным, а главное, абсолютно неожиданным опытом. Все мы внезапно оказались взаперти, а улицы городов превратились в съёмочную площадку фильма-катастрофы. Мы смотрели на пустые площади из окон квартир и не верили своим глазам, не до конца осознавали происходящее. Привычная реальность рухнула. Но пока мы продолжаем цепляться за надежду и верить, что всё вернётся к прежнему укладу. Это хорошо, потому что вера, надежда и шок помогли нам пережить весну 2020 года, не будь их, планета впала бы в тотальную депрессию.
Мы были оглушены и растеряны, говорили только о том, “когда всё это закончится” – других тем практически не было, и когда “всё это закончилось”: где-то – мгновенно, по приказу, где-то – постепенно, само собой, мы с облегчением выдохнули из себя эту весну… И решили, что всё позади. Мы расслабились, но очень скоро, уже в начале осени, а в европейских странах – с конца лета, началась раскручиваться тема второй волны, и мы очень легко на неё повелись. Мы были к ней готовы. Чтобы раскачать первую волну COVID понадобилось несколько месяцев напряжённых усилий всех мировых СМИ, теперь хватило считанных недель. Так и должно было произойти: мы запомнили планетарную самоизоляцию, мы никогда её не забудем. Запомнили пустые улицы огромных городов. Запомнили отсутствие свободы. Запомнили требования и стали их выполнять. В наших душах поселился страх. Когда-то мы боялись голода, потом – войны… теперь нам подарили новую страшилку – вирус. Это и есть главное изменение в нашем сознании. Мы получили прививку страха. Нас научили бояться. Точнее, напомнили, что нужно бояться.
Я не “ковидодиссидент”, не отрицаю существование вируса, но между жизнью в страхе и без, я выберу второе. Надеюсь, не нужно объяснять почему.
– Это не вполне автобиографическая история, художественная литература, однако герой носит ваше имя. Почему так? Провокация знакомых? Форма исповеди? И насколько велика дистанция между вами?
– История автобиографическая, но скрывать не стану: некоторые эпизоды изрядно приукрашены, а некоторые случились не со мной. Но все они, точнее, почти все описанные в книге эпизоды имели место быть и потому их можно считать… дружеским приветом добрым друзьям. Но не провокацией, конечно же, поскольку на их обнародование я получил “благословение” от непосредственных участников.
Что же касается имени… Я с самого начала видел “Свидетелей самоизоляции” написанным от первого лица, не мог рассказать историю иначе. Хотел подобрать для главного героя звучный псевдоним, но перебирая варианты подумал: “Какого чёрта?” Что изменится от того, что я спрячусь? Те, кто меня знает, всё равно поймут, что это я, а тем, кто меня не знает – всё равно. Поэтому в книге изменены все имена, кроме моего.
– Это неожиданное саморазоблачение для человека, принципиально не имеющего аккаунтов в социальных сетях, вы не находите? Кстати, чем они вам не угодили?
– Уже имеющего аккаунт, уж имеющего… Как мне объяснили в издательстве, писатель – человек в некотором смысле публичный и ему не следует прятаться от общества в запертом на все замки кабинете. Поэтому теперь у меня есть аккаунт в Инстаграм.
– Почему именно Инстаграм?
– Мне сказали, что я фотогеничный. А возвращаясь к вашему вопросу о социальных сетях… Я прекрасно понимаю, что они представляют из себя полезный, очень удобный инструмент, без которого уже трудно, а точнее – невозможно, представить нашу цивилизацию. Кто-то использует их для общения с родственниками и друзьями, особенно с теми, кто живёт в других городах и странах; кто-то ищет единомышленников; кто-то хвастается своей жизнью, выдуманными и реальными достижениями; кто-то зарабатывает или пытается заработать. Я не нуждался ни в чём из перечисленного, предпочитал оффлайн и мессенджеры, но теперь, похоже, буду уделять сетям больше внимания и, может быть, войду во вкус.
– При всей сюжетной и стилистической лёгкости и ироничности это, по сути, роман об обретении себя – и своего счастья. Беккер, говоря категориями «Мастера и Маргариты», обретает и счастье, и покой. Но как долго этот покой будет его устраивать? Судя по его прошлому, покой он воспринимает скорее как стагнацию.
– Поиск и обретение счастья – одна из главных тем в мировой литературе. И в жизни. Ведь если не мечтать о счастье и не стремиться к нему, то чем ещё заниматься? И зачем?
Другое дело, что счастье каждый из нас понимает по-своему, семь с лишним миллиардов версий счастья, и я не думаю, что у этих литературных персонажей – Беккера и Мастера, – есть в его понимании много общего. Мастер устал, не сдался… хотя об этом можно спорить, но устал, и увидел счастье в покое. Так бывает. И обвинять человека в том, что он не вынес давления, может только тот, кто сам никогда не оказывался под давлением. Ну, разве что “воевал” с мамочкой за право не есть по утрам надоевшую кашу. Мастер ушёл от мира, не сумевшего предложить ему ничего, кроме тягот. А Беккер… Вы совершенно правы: весьма сомнительно, что его устроит покой, но обрёл ли он его? Беккер полюбил, возможно, впервые в жизни полюбил по-настоящему. При этом совершенно очевидно, что с Сашей ему не будет скучно и стагнация в жизни Беккера точно не наступит.
Он, в отличие от Мастера, энергичен, деятелен, вовсе не устал и сам превосходно умеет устраивать людям тяготы. И я знаю, что Беккер будет хранить и защищать свою любовь.
– Вы пошли против течения: книги о пандемии, которые не могли не начать заполнять рынок, как правило, довольно мрачны и пессимистичны. А у вас – шутки и обретение счастья. Вы правда верите в то, что всё будет хорошо?
– Уверен в этом. Не могу сказать, что являюсь патентованным оптимистом, но абсолютно точно знаю, что сталкиваясь с проблемой… а пандемия – это большая проблема… нельзя оставаться мрачным пессимистом, потому что нет лучшего способа захлебнуться в проблеме, чем потерять надежду. Уверенность в завтрашнем дне – единственный способ достойно пройти через любые испытания, а хорошее настроение – одна из важных составляющих уверенности в себе.
Да, мы оказались заперты в домах и квартирах, мы ненадолго потеряли свободу и возможность предаваться привычным радостям. Но остались людьми, а по моим наблюдениям, крайне мало людей испытывает настоятельную потребность в перманентной депрессии. Поэтому я, вопреки традиции русской литературы, буду смеяться, шутить и стремиться к счастью. И знаете, что? Когда стремишься – всё получается. Я это знаю точно.
