— Баб, а баб, а расскажи сказку, а?
— Ишь ты, сказку, спи давай! Ночь на дворе!
— Ну Ду-у-уся-бабу-уся… ну пожа-алуйста-а-а-а, — привычно затянул детский голосок.
И баба Дуся, поворчав скорее по привычке, чем по недовольству, все же сдалась.
— Ну и какую тебе сказку рассказать-то, а?
Мальчонка-пятилетка задумался, припоминая все сказочные истории, что рассказывала баба Дуся перед сном. Про неведомые дали и высокие горы, про бескрайние поля и темные леса. Про диковинных зверей и несметные богатства, что хранились в темных пещерах.
— Ну? Иль передумал? — строго спросила баба Дуся.
И внук тут же затараторил.
— Новую расскажи! Про то, что я еще не слышал! И такую, ну знаешь, чтоб ее проверить можно было!
— Что проверить? Сказку? Ишь ты чего удумал! Сказки для того и есть, что они не проверяются!
— Ну баба Ду-уся-я, — снова заканючить малец.
И баба Дуся, усмехнувшись, поправила одеяльце, надвинула его по самую шею внука и, прокашлявшись, заговорила тихо и размеренно.
— В таком-то царстве, в растаком государстве…
— В нашем? — тут же перебил внук.
— В нашем, в нашем! А если ты, Филипка, перебивать будешь, пойду коту рассказывать! — пригрозила баба Дуся, и Филипка тут же замолчал.
— В царстве-государстве, что на меловых горах росло да реками прозрачными омывалось, поселился темный колдун Грай.
— Злой? — Из-под одеяла заблестели глазенки-бусинки.
— Могущественный! Очень могущественный! — тут же подхватила баба Дуся.
— И злой! — не сдавался Филипка.
— Да что ты заладил, злой да злой? Слушать будешь? А?
— Молчу! — Филипка тут же юркнул под одеяло и затаился, вслушиваясь в тихий голос бабки.
— Стал Грай волшбу творить, леса да болота сонные подчинять, народ угнетать. Тьму на земли меловые впустил, и потянулась она вглубь да вширь, черными реками отравляя хрустальные воды. И не было от него спасенья — сколько воеводы ни собирали дружины, чтобы на битву великую вызывать Грая, сколько ни уходили в походы — все одно, поражения терпели. Потому что имел Грай силу великую вороном черным оборачиваться да слухи собирать, что ветер на облаках крутых носил. Да зрелища видеть, что глаза лесных зверей видывали. И не было от него спасенья ни на земле, ни на воде, ни в воздухе.
Филипка вздрогнул, представляя себе черного колдуна. Ему виделся высокий силуэт, окутанный тьмой. А еще он чувствовал неотрывный взгляд, проникающий сквозь стены и одеяло, цепкий, холодный. И Филипка сильнее кутался в одеяло, продолжая внимательно вслушиваться в голос бабы Дуси.
— Долго Грай держал в страхе округу. Пока не прошел слух, что в соседней деревне красавица есть…
— Что не можно глаз отвесть? — тут же оживился Филипка, сменяя в воображении образ темного злого колдуна на прекрасную девушку.
— Ага, именно так. Авдотья-краса, русая коса.
— И что же, чародей влюбился в нее? И стал добрым? — нетерпеливо заерзал Филипка.
— Нет! Она хитрая оказалась. В клетку каменную его заманила, заточила и народ спасла от темных делишек его! А теперь быстро спи! Иначе бабаю отдам!
Филипка запищал и юркнул под одеяло. Затаился, а через несколько мгновений размеренно засопел — сон одолел мальца. Баба Дуся медленно поднялась с кровати, подоткнула одеяльце и вышла из спальни. Встала у окна, внимательно вглядываясь в безлунную ночь. А мысли ее унеслись далеко-далеко, сквозь времена и пространства. В тот день, когда явился к ней, молодой да веселой дочери мельника, Солнца луч. Было лето, и жар стоял над селеньем. Лишь в глубине, в пыльном мраке мельницы, таилась прохлада. Туда-то Авдотья и сбежала от подружек, укрываясь от летнего солнцепека. Подол сарафана взметнул мучную пыль, и сквозь пробивающийся в щели луч пылинки танцевали, кружась и вихрясь. Авдотья засмотрелась и испуганно вскрикнула, когда за спиной раздался тихий голос:
— Ну, здравствуй, краса! Веселишься да резвишься, пока над землей родной туча черная раскинулась, тьма затаилась?
Авдотья обернулась, но никого не увидела — лишь пылинки в солнечном свете кружились быстрее и резче.
— Черный колдун зло творит, земля стонет! Никто одолеть его не может! Лишь тебе скажу да расскажу, а ты — отцу своему. Вместе сотворите клетку каменную, чтобы колдуна-ворона поймать, в недрах земли-матушки заточить. Да стеречь потом годы и годы, лета и лета. Слышишь меня, дочь мельника?
Авдотья от страха речь человечью забыла. Тряслась, руками влажными сарафан весь измяла. И лишь кивнуть в ответ смогла.
И в тот же миг взметнулись вихрями золотистыми пылинки. И зазвучало Слово — как клетку каменную сложить да колдуна-ворона туда заманить, путы светлые накинуть да заклятьями сильными заточить.
Баба Дуся все стояла у окна, вспоминая и вспоминая, пока черный кот не запрыгнул на подоконник.
— Что, Авдотья, все тревожишься? — человеческим голосом заговорил кот.
Баба Дуся лишь тяжело вздохнула и отвернулась, задернув плотные шторы.
— Неспокойно мне что-то, друг. Волнуется тьма в ночи, колышется. Будто хочет Грай-Ворон пробудиться да вырваться наружу.
— Клетка каменная прочна, а Слово крепко! Не тревожься понапрасну! Князь Хорват тебе в помощь вон какие надежные стены воздвиг, столько лет стоят, не колышутся. Все хорошо будет, вот увидишь! — зевнул кот.
Баба Дуся лишь еще раз вздохнула и отправилась спать к внуку.
Тот заворочался и в полусне прошептал:
— Баб Дусь, а наше Круглое здание и есть клетка для Грай-Ворона, да?
— Спи! Ночь на дворе! — тут же зашипела та, вновь поправляя одеяло.
Филипка еще покрутился немного с боку на бок и затих.
Ночь подмигнула темным глазом мальцу и вновь обернулась взором к Круглому зданию, что таило в себе древнюю силу.
Историческая справка.
Круглое здание — таинственное сооружение в Грайворонском районе Белгородской области. Ученые до сих пор не сходятся в едином мнении, для чего оно было выстроенное и какую функцию выполняло в средние века.
