О повести Юрия Короткова «Абориген»
Новая книжная серия издательства «Волчок» адресована, как бы выразились раньше, «юношеству» — она так и называется «Не прислоняться. Юность» (предыдущая серия повестей для подростков носила название «Не прислоняться»). Здесь будут публиковаться как новые, так и хорошо забытые старые повести о старшеклассниках непростой судьбы, «которые ходят в школу, но часто думают и действуют, как сложившиеся личности» (цитата из послесловия редакции к повести Владимира Амлинского «Тучи над городом встали»).
Мне чрезвычайно нравится сама идея переиздания подзабытых книг прошлых лет — когда-то популярные сочинения Владимира Амлинского, Александра Житинского или вот Юрия Короткова сегодня пребывают в незаслуженной тени. Да, юной аудитории в первую очередь нужны книги, рассказывающие о сегодняшнем дне, но это вовсе не означает, что надо при этом лишать молодых читателей замечательных текстов советской эпохи: романов Владислава Крапивина, повестей Анатолия Алексина, Владимира Киселёва и так далее. Вот и в издательстве «Волчок», судя по всему, рассуждают сходным образом.
Мне нравится ещё и оформление книг этой серии (с тем, что многие читатели выбирают книгу по обложке, давно никто не спорит) — обложки выдержаны в сдержанной чёрно-бежево-оранжевой гамме, у книг удобный формат, они почти что невесомы, таскать такие с собой в рюкзаке или даже в кармане не составит труда.
Этот, будем надеяться, многосерийный проект стартовал переизданием фантастической повести Александра Житинского «Часы с вариантами» и вскоре прирос другими книгами, об одной из которых хочется рассказать подробнее.
Повесть Юрия Короткова «Абориген» впервые вышла в 1989 году, в популярном некогда журнале для школьников «Костёр». История юного сибирского браконьера Борьки Хромова получилась настолько кинематографичной, что по ней практически тут же сняли одноимённый фильм, главную роль в котором исполнил юный Владислав Галкин. Это, действительно, почти готовое кино — за каждой страницей видишь картинку, диалоги живые, персонажи объёмные и неоднозначные — было что играть, что снимать. Было и есть, что читать!
Юрий Коротков — известный и успешный сценарист, работавший над фильмами «Авария — дочь мента», «Страна глухих», «9 рота», «Стиляги», «Время первых». Конечно же, известный и успешный сценарист совершенно не обязан при этом быть хорошим писателем — это всё-таки несколько разные вещи. Но Коротков совмещает в себе две стороны сочинительской сущности, и он писатель не просто хороший, а замечательный! Чем ещё ценно современное обращение к полузабытым текстам, это тем, как выгодно они, увы, отличаются, от львиной доли нынешних сочинений. Коротков пишет густо и образно, но при этом ёмко и без лишних слов. Ясность, логика и правда жизни никогда не приносятся в жертву стилю, и наоборот. Это высший пилотаж в нашем деле — равноправно объединять
«что» и «как», не демонстрировать без повода свои способности и навыки, а применять их умело, незаметно, не путая мастерство со штукарством.
При этом хорошо видно, как очарован был автор краем, вдохновившем его на этот текст — как нравились ему Большая Обь, рыбаки, работяги, охотники, как увлекал его специфический сленг и местный говор («Но» — говорит Борька и другие «аборигены» вместо «да», и т.д.). И в тексте, и в постраничных сносках ясно отражена эта зачарованность, превратившая повесть ещё и в рыбацко-моряцкую мини-энциклопедию.
Один из персонажей книги — московский стройотрядовец Сан Саныч — это, вполне возможно автопортрет Юрия Короткова: не зря Сан Саныч так внимательно слушает Борькины рассказы про «колчаков» (инспекторов рыбнадзора), про «карчи» да «соры». Слушает и делает пометки в дневнике:
«Борька недоуменно смотрел, как Сан Саныч быстро чирикает красивой ручкой в тетрадке, почёсывая от нетерпения другой рукой бороду.
— А зачем тебе?
Сан Саныч неожиданно смутился.
— Да так… Рассказами балуюсь…».
Именно Сан Саныч дал Борьке кличку «Абориген», на которую мальчишка вначале обиделся:
« Ты чо? — спросил он. — Думаешь, здоровый, так… Я тоже матом запущу — не обрадуешься».
Да, Борька Хромов не из начитанных чистеньких мальчиков. Он курит, браконьерит, грубит, сводит счеты с благополучными, по его мнению, детишками из яхт-клуба… Борькина жизнь — не сахар, пришлось взрослеть раньше времени, не до нежностей было. Отец его умер, «потонул», а мать вышла замуж за ненавистного отчима — Феликса, родила дочку… В общем, не так уж и нужен в своем доме Абориген. Потому он днюет и ночует на реке, известной ему как свои пять пальцев — моторка, оставшаяся от отца, единственная ценность Борьки, а река — его кормилица. Пойманную рыбу мальчик сдает торговке Михалине, вырученные за это деньги хранит у старого друга отца — когда наберется сколько нужно, поедет поступать в мореходку.
Вот такими мечтами живет Абориген, когда на Тромъегане высаживаются московские стройотрядовцы. Прошлым летом тоже в тех местах был лагерь, и Борька привязался к столичным студентам всей душой — ловил им рыбу, сдружился. В Москву они его звали… Может, вернулись?
Мчится к ним Борька во весь опор, позабыв про все свои невзгоды, но знакомых на берегу не встречает. Оказывается, в Москве много институтов — и эти совсем из другого приехали… Вначале он разочарован, но постепенно чужие люди становятся Аборигену дороже самых родных. Он впервые переживает незнакомое чувство влюбленности, а потом догадывается, что в отряде не все ладно…
Сам Борька мечтает только о том, чтобы скорее повзрослеть. На корабль его не берут, в мореходку он тоже по возрасту не проходит, работать наравне со взрослыми мужиками мальчик всё-таки не может, хоть и очень старается… Учиться он толком не учится, от любой помощи взрослых (тренера, друга отца, московских знакомых) отказывается.
Самый душераздирающий эпизод повести — это когда юный гордец приходит домой с духами для матери, купленными на вырученные от продажи рыбы деньги и не получает в ответ даже простой благодарности. Мать им откровенно тяготится, отчим требует вернуть лодку (чтобы продать и купить машину)… Получается, что нет рядом с Аборигеном ни одного по-настоящему любящего человека, что лишь он сам должен о себе заботиться.
Любопытно представить себе современного ровесника Борьки, очутившегося в сходных обстоятельствах. Смог бы нынешний юный житель Сургута (не говоря уж о Москве или Петербурге) выжить на холодной реке в нечеловеческих порой условиях? Вероятно, этого сегодня не смог бы даже взрослый — от поколения к поколению мы становимся всё нежнее, всё инфантильнее…
При этом нельзя сказать, что происходящая с Аборигеном несправедливость озлобила сердце Аборигена, что он впал в уныние и не верит больше в удачу. Несмотря ни на что Борька надеется на лучшее — и хотя повесть заканчивается отнюдь не хэппи-эндом, почему-то веришь, что у этого мальчика всё будет хорошо. «Не может человек пропасть среди людей. Пусть недоучка, пусть без документов — но человек же! А человек должен быть кому-то нужен».
