По-настоящему выдающиеся, если не сказать гениальные книги отдельных авторов — хоть романы, хоть стихотворные сборники, — как правило, фиксируют литературные прорывы, переходы к новому, неизведанному, послезавтрашнему. Хорошие концептуальные коллективные сборники, в свою очередь, фиксируют надвигающееся, ближайшее, актуальное в самом прямом смысле этого слова. Даже если в них рассказывается о поэтах, умерших в девяностые. Или если они посвящены вероятному будущему литературы, создаваемой авторами в связке с искусственным интеллектом. Все равно сборники, ввиду их мультиавторности и объединенности общей темой или концепцией, в конечном счете больше говорят именно о настоящем и его вызовах.
О трех таких сборниках сегодня и пойдет речь.
«Механическое вмешательство. 15 рассказов, написанных вместе с Алисой на YandexGPT», сборник.
«Альпина.Проза», 2024. 288 с.
Что общего у двух популярных сегодня литературных тенденций — автофикшена и текстов, созданных при участии искусственного интеллекта? Игровая вовлеченность читателя в разрешение некоей авторской загадки.
Читая тот же автофикшен, мы зачастую не знаем, где именно писатель полностью стер грань между прямым высказыванием и вымыслом/преувеличением. Не видим швов. Хотя для полного вовлечения в текст нужно принять, что все написанное — истинная правда, а дистанция между автором и рассказчиком, субъектом и объектом — минимальна. Как говорится, хочешь — поверь, хочешь — проверь (но как?). С текстами, написанными совместно с ИИ, все в каком-то смысле честнее и нагляднее. Хотя вопросы, предложенные читателю, не только не снимаются, но, напротив, множатся.
Сборник «Механическое вмешательство» — кажется, первый отечественный эксперимент подобного рода. Да, отдельные авторы (например, Павел Пепперштейн) уже писали книги в соавторстве с ИИ. Но такого рода опыты носили скорее перформативный характер. А здесь — пятнадцать известных авторов, каждый из которых выбирает такой способ взаимодействия с нейросетью, который ему наиболее близок художественно. Если обобщить, таких способов наберется три:
- ИИ — один из героев повествования или важная сюжетная деталь (рассказы Рагима Джафарова, Хелены Побяржиной и др.). Соответственно, общение с таким героем напрямую берется, так сказать, из нынешней нейрореальности. Это наиболее традиционный и прикладной способ сотрудничества писателя с ИИ.
- ИИ по заданию прозаика пишет часть текста, то есть становится именно автором (рассказы Шамиля Идиатуллина, Ислама Ханипаева и др.). В этом случае уже появляются те самые загадки. Какие именно эпизоды написаны нейросетью? Как формулировал задачу автор-человек? Редактировал ли он текст, созданный ИИ, и до какой степени? Как правило, рассказы подобного рода оставляют несколько психоделическое послевкусие: сюжет и стилистика отчетливо странны. А читатель так и не поймет, как именно взаимодействуют ИИ и писатель, где начинается первый и заканчивается второй.
- Особый поджанр сборника — «давайте я расскажу, как мы с ИИ писали историю и что из этого получилось (Ксения Буржская, Яна Вагнер, Татьяна Толстая и др.). Главная интрига таких текстов заключается в том, смогут ли нейросеть и человек полноценно понять друг друга. Их диалоги и детали взаимодействия могут быть уморительно смешными, как в «Проходных дворах» Татьяны Толстой, или как бы непреднамеренно пронзительными, как в «30–70» Яны Вагнер. Читателю в таких случаях предлагается поболеть за нейросеть — поймет ли, дожмет, дорастет до соавтора?
Дает ли сборник «Механическое вмешательство» ответ на один из актуальных вопросов, волнующих литературное сообщество: сможет ли нейросеть написать хорошую книгу? Пожалуй, дает. Ответ прозаичен: нет, не может. В текстах сборника, где ИИ подчеркнуто субъектен, он портит повествование, а авторы-люди это дело выравнивают или обыгрывают. ИИ в подобных случаях или совсем сентиментально недотёпист (в тех же «Проходных дворах»), или начисто лишен художественного вкуса. Так, в рассказе Яны Вагнер автор-повествователь вводит сильную деталь («наступило 33 января» — речь идет об аномальных земных температурах), а ИИ в ответ нудит: нет, в январе 31 день.
В тех же рассказах, где ИИ растворен в повествовании, доминирующими интонациями остаются человеческие. Каким бы ни был «процент вовлеченности» нейросети в тексты, опытный читатель ни с чем не спутает умную иронию Идиатуллина, нервическую напевность Некрасовой или сердитую горячность Захарова.
Впрочем, возраст ИИ-писателя еще детсадовский — кто знает, как оно будет дальше?
«Уйти. Остаться. Жить. Том третий»,
составители Борис Кутенков, Николай Милешкин, Елена Семенова.
«Выргород», 2023. 448 с.
Третий том комментированного альманаха-реквиема по безвременно ушедшим русскоязычным поэтам посвящен авторам, умершим в девяностые годы. Литературный критик Ольга Балла в предисловии к изданию справедливо отмечает, что авторы, представленные в книге, принадлежат к двум поколениям. При этом все они ушли из жизни, когда им не было и сорока, и в этом видится в том числе и некоторая зловещая рифмовка с девяностыми как с временем бесприютности и распада.
Что объединяет авторов, чьи стихи представлены в сборнике?
Во-первых, цветущая эклектичность стилей и поэтик, ими избранных. Право же, когда будущий (или нынешний, кто знает) Борис Кутенков со товарищи будет составлять антологию поэтов, писавших, допустим, в десятые, потенциальный читатель удивится, насколько много схожих авторов там будет. Будто вышли из одной шинели и направления — даром что советской инерции, как и советской цензуры, давно нет. У русской поэзии, оборванной в девяностые, было множество развилок: тут и влияние хорошего советского, и горячее неконъюнктурное антисоветское, и переоткрытая религиозность, и подлинная неподцензурность, и работа с рок-поэзией… И невыносимо жалко, что все это достаточно быстро оборвалось.
А во-вторых, это последние поколения, стихи которых в большинстве случаев воспринимаются совершенно серьезно, без постмодернистского и тем более постиронического прищура. Тексты авторов, представленных в антологии, часто посвящены темам боли и смерти, наполнены эсхатологическими предчувствиями — причем без романтизации и украшательств. Напротив — образы колючие, непричесанные, а то и голые. И при этом такой, казалось бы, преувеличенной степени отчаяния — безусловно веришь. Что спустя пять-десять лет, уже в нулевые, станет ситуацией почти невозможной:
Радость пряжу пьет
Найденных песен
Череп помят, помят
Лей кровь щек и десен
Видишь —
Время идти чувствовать плеск весен.
Александр Пурыгин
Рухнула утопия,
Хоть на стенку лезь,
Рядом мизантропия,
Черная болезнь.
Владимир Голованов
Какой я человек, если после рождения
Я был мертвецом,
Но вздохнул мозгом воздух,
Так же, как водку в 13 лет,
И, видно, не похмелился.
Владимир Кокарев
Конечно, третий том антологии «Уйти. Остаться. Жить» не претендует на энциклопедическую всеохватность описания даже в рамках означенных времени и темы. Кто-то посетует, что в сборнике не представлен тот или иной автор, кому-то будет мало текстов какого-либо поэта… Однако задачи тотального каталогизирования перед составителями сборника и не стояло. Эта книга скорее срез — и поэтовремени, и времени просто. И это уже немало.
«Школа критики: сборник статей о литературе и кино»,
составитель Анастасия Толстая.
Музей-усадьба Л. Н. Толстого «Ясная Поляна», 2024. 228 с.
Это уже второй сборник, составленный из работ участников Школы критики в Ясной Поляне: первый выходил год назад. На сей раз критические тексты разделены на два «потока» — литературный и кинематографический. Что неудивительно: теперь в Ясной Поляне обучают и кинокритиков.
Литкритическая часть издания состоит из разного рода статей и даже интервью, а собственно рецензия на отдельную книгу в сборнике всего одна. Темы и даже стили авторов очень разные — но в цельную картину их тексты удивительным образом вполне складываются. И разноцветье становится букетом.
Так, писатель Евгений Кремчуков, размышляющий о сотрудничестве и соперничестве писателя и нейросетей, создает лирическое эссе. Анна Пестерева, в свою очередь, помогает сегодняшним и будущим исследователям очень актуального нынче вопроса о литературе поколения тридцатилетних: она берет интервью у писателей-миллениалов (Екатерины Манойло, Рагима Джафарова, Аси Володиной, Ромы Декабрева, Веры Богдановой, Ислама Ханипаева), где задает им вопросы о феномене поколения, их книжных предпочтениях и влияниях. Денис Лукьянов размышляет о женских образах в разномастном современном худлите, Екатерина Иванова анализирует популярный в наше время жанр автофикшена.
Темы и авторы, повторимся, совсем разные. Ан отойдешь на некоторое расстояние, прищуришь глаз — и собирается единая картина из проблем и вызовов, стоящих перед современным литературным процессом.
Контрапункт ряда представленных сборнике текстов кинокритиков — препарирование штампа, разоблачение псевдоглубины или мистификации, деконструкция общепринятых клише. Ниспровергание сомнительных основ, в общем — всегдашнее дело молодых, неистовых и неравнодушных. Достается сомнительному картонному киноразнообразию и пресловутому «расширенному представительству» (Анастасия Черникова) или даже инерционной индустрии вообще (Виктория Перепечина). Однако, как говорится, не зоилом единым — кинокритики отмечают и важное положительное. Например, визионерство великих режиссеров (таких как Миядзаки или Кустурица), а также ярких отечественных дебютантов (Роман Васьянов, Алиса Ерохина, Малика Мусаева). Хватает в сборнике и аналитических статей, разбирающий тот или иной аспект кинематографа и его истории — от современной ситуации в мировом и русском хорроре до феномена голливудских просоветских фильмов во время Второй мировой.
Владимир Толстой, один из организаторов и вдохновителей школ критики, в предисловии к сборнику, наряду с многочисленными положительными моментами, отмечает разность профессионального уровня авторов. Это справедливо. Однако окололюбительских текстов в книге совсем мало — буквально два-три. Да и те вовсе не плохи. Важнее другое: с одной стороны, сборник собрал авторов очень разных, палитра мнений очень пестра, а с другой — книга все-таки вышла цельной, концептуальной. Хорошо иллюстрирующей как современное состояние литературы и кинематографа, так и, собственно, и самой критической отечественной мысли.
