3. Письмо Карену Шахназарову
«Здравствуйте, Карен Георгиевич.
У меня нет Вашего адреса, но, мне кажется, мое письмо найдет адресата.
В первых строках своего письма я хочу сказать вам, что очень люблю Ваши фильмы. Особенно “День полнолуния”. Мне кажется, я живу в нем.
Но сейчас о другом: зачем вы вырезали последнюю сцену своего фильма? Странная история: режиссер, спустя пять лет после премьеры, выкидывает последнюю сцену ― не просто “последнюю”, а главную, смысловую…
Выкинули. И подали как другой фильм, с другим названием. Два фильма получилось. Но неизвестно ведь, кто на какой фильм попадет. Человечество беззащитно перед банановой коркой случая. И я как-то нарвалась: смотрю, а это не тот фильм!..
Тот назывался “Исчезнувшая империя”, а порезанный ― “Любовь в СССР”. Эффектно, конечно, но любви нет. Она тоже исчезла вместе с империей. Хотя казалось бы: всего четырех минут и пяти секунд не хватает, что тут такого? А вот.
Я много фильмов в этой жизни видела, много забыла. А эти четыре минуты помню. Могу по памяти пересказать. В кадре всего один актер, и все. Один человек. А главный герой ― за кадром.
И волнует нас именно человек за кадром. И его голос: спокойный, ровный.
В общем, встретились два бывших друга. Случайно, в аэропорту. Главный герой не сразу узнает своего товарища юности.
― Неужели я так изменился? Или, я подумал, ты не хочешь узнавать меня?
Дружба их жила в СССР, там же она и почила. Что между ними произошло ― нам известно: главный герой любил девушку, но женился на ней его друг. Предательство, после которого жизнь не кончается, но меняет маршрут.
А маршрут главного героя пролегал через время и пространство к древнему городу Хорезму ― городу Ветров ― исчезнувшей империи. И пока он шел, исчезла еще одна империя, исчезли друзья, близкие, родные. И ничего уже не исправить. Судьбы сложились.
И вот спустя десятилетия двое ведут как бы будничный разговор: как ты? а ты?..
― Сейчас живу в Финляндии… дочка учится, я второй раз женился. С Людмилой-то мы всего год прожили. Ну а ты как?.. Ты не держишь на меня зла?
― Да нет, не держу.
Карен Георгиевич, прошло уже несколько лет, а меня до сих по волнует эта встреча. И ее пропажа… Вы обрекли посмотревших “Исчезнувшую империю” пересказывать ее всем, кто посмотрел только “Любовь в СССР”. Видите, на всякий случай я ее и вам пересказала.
В одном из интервью вы говорите, что новая “версия делалась прежде всего как вариант для телевидения”, что “продали ее на хороший канал”.
И убили свой прекрасный фильм.
Карен Георгиевич! Простите!.. Я пишу вам из сна. Слава богу, письма отсюда редко находят своего адресата.
Но, если вдруг мое письмо все-таки придет к вам… в таком случае… я хотела бы его переписать. Но, боюсь, не успеть: сон вот-вот закончится. У меня, знаете, хрупкий сон. Все очень хрупко. Наяву форточка какая-нибудь хлопнет — и все рассыплется…»
