В рамках проекта «Наша Победа»
Бабушка держала в руках письмо в форме треугольника и старалась на него не смотреть. Пару секунд назад внучка, Олеся, нашла его среди бумаг в комоде. Этот клочок, а по другому и не назвать, такой он рыхлый от времени и хрупкий от эмоций, запечатленных в нем, лежал в файле.
И девочка не обратила бы на него внимания, будь на нем имя бабушки. Олеся не справилась с любопытством и вместе с ворохом вопросов понесла находку на кухню.
– Это похоронка, – спокойно ответила бабушка. – В войну так сворачивали письма, потому что конвертов не было.
– А почему тут баб Соня? – девочка указала пальцем на подпись в углу.
– Потому что она для нее, – улыбнулась бабушка. И не дожидаясь следующих вопросов, начала рассказ:
«Мы жили по соседству. Перед войной обе вышли замуж. Мужья ушли на фронт, а мы с Софьей остались. Не дружили, так, помогали по-соседски, общались изредка через забор. Письма друг другу носили.
Только я однажды не донесла. Не смогла, рука не поднялась, не протянулась.
– Есть? – Софья как раз с поля вернулась, пот со лба утерла и руку об рубаху сразу – чтобы письмо не замочить.
– Нет.
Софья тогда очень переживала. Писем давно не было, узнать не у кого, даже запрос сделать некуда – с предыдущего места отряд снялся. А куда был направлен, нам не ответили».
Бабушка помолчала, посмотрела на притихшую Олесю и, отложив письмо, продолжила рассказ.
«Она стала чаще заходить к соседке. Помогать: вместе на поле, на праздники – что ж в деревне, не жизнь что ли. И во время войны праздники были, кино показывали, играли-танцевали, пояснила она. И все время порывалась рассказать, отдать письмо, но не решалась.
– Как-то так дружба и окрепла. Я себя виноватой чувствовала. Продуктами помочь старалась, участием, советом. Так металась, что не заметила, как свои письма на убыль пошли. Уже после войны узнали, что у обеих мужья погибли. И письмо я снова не отдала…
Она поджала губы и опять взяла похоронку в руки.
– Смалодушничала, чего уж сказать. И всю жизнь потом порывалась отдать, признаться. Да, как-то… Ты знаешь, – посмотрела она на внучку: – в то время столько историй было. И похороненные «возвращались», и живые оказывались мертвыми. Война – большой бардак. Больше горе. А горе оно всегда неупорядоченное. От того и страшное.
Но пережилось, забылось. И бабушка, и Софья снова вышли замуж.
– Отдавать письмо стало совсем как-то глупо уже, – она вздохнула и улыбнулась, будто вспомнила что-то светлое, но чуждое вроде бы горю. Такая улыбка – когда улыбаться совестно. – И будешь смеяться, но что-то близкое стало мне в этой похоронке. Казалось, отдам – и дружбе конец. Так и пролежала она у меня всю жизнь. Почему не выбросила? Много раз хотела. А когда Софья умерла…
Теперь бабушка замолчала надолго. Продолжила, когда справилась с подступающими слезами:
– Мне потом от нее такое же письмо отдали. Софья тоже не донесла. А раз не донесла, я забирать и не стала. Мы без этих похоронок и дружить бы, наверное, не начали. Вот такой секрет, секрет дружбы.
