Екатерина Ландер
«Теория газового света»
(«Полынь»)
Новый роман Екатерины Ландер совершенно не похож на ее «Потусторонним вход воспрещен». Текст балансирует на грани мистического триллера и городского фэнтези: первое обеспечивают весьма ненадежные рассказчики и их психические отклонения, второе — легенды, завязанные на христианской мифологии, некие Стражи и сущности, совершенно точно становящиеся частью реальности, а не чьей-то галлюцинацией. Впрочем, определять жанр «Теории газового света» и не нужно. Главное предупредить читателя — это прежде всего психологический роман; развернутая метафора, поиск ответа на вопрос, что склоняет человека к свету или тьме. Правда, в случае Ландер, скорее, не к тьме, а к тому самому газовому свету. Он, говорят герои, как сломанная конфорка — вроде должен гореть, а не горит.
Повествование разворачивается в двух временных линиях. Герои периодически вляпываются в передряги (то кого-то похищают, то какие-то Тени проникают в мир, и приходится делать ноги), но, несмотря на все это, «Теория газового света» — текст весьма неспешный. Изучая природу наших поступков и решений, Екатерина Ландер не торопится сама и не торопит читателя. Сюжет здесь на втором плане, на первом — внутренние состояния героев. С одной стороны, такая неспешность задает определенную ритмику и атмосферу романа. С другой — иногда она несколько утомляет: первые страницы обещают читателю чистейший триллер, но после текст становится совершенно другим. Впрочем, «Теория газового света» и есть роман-перевертыш, который вечно водит за нос и подкидывает необычные жанровые сочетания и сюжетные решения. Атмосфера книги местами напоминает мрачные и в лучшем смысле хтонические первые сезоны сериала «Тайны следствия» — цвета приглушенные, ощущение чего-то странного и неправильного выкручено на максимум.
По аннотации может показаться, что новый роман Ландер чем-то напоминает «Декстера», однако это не совсем так (а вот «Грим», тоже изданный в «Полыни», как раз играет с этим сюжетом). Перед читателем скорее вариация на тему «РИФа» Алексея Поляринова, обросшая бо́льшим количеством магических, мистических и мифологических элементов. Это роман-ощущение, роман-размышление, роман-метафора, наполненный атмосферой песен «Кино» и «Наутилуса». Что-то максимально хтоническое, мрачное, безысходное. И потому — родное. Свет-то во всем происходящем есть. И далеко не всегда — газовый.
«Когда же это все наконец закончится?..»
— Ангеле Божий, хранителю мой святый, живот мой соблюди во страсе…
Мелко подрагивающие губы привычно зашептали заученные слова, в то время как руки твердыми, знакомыми движениями распаковывали инструменты из спрятанной за углом спортивной сумки: черные пластиковые пакеты, бутыли с перекисью. Пора было заметать следы, но сперва…
Кирилл снова присел, не глядя обмакнул пальцы в вязкую теплую лужу и провел по шершавой стене, вычерчивая Знак.
Мышцы живота судорожно напряглись. Кровь натужно пульсировала в висках. Картинка перед глазами плыла, подергиваясь тлеющими искрами, которые складывались в спасительные слова:
— Ум мой утверди во истиннем пути, и к любви горней уязви душу мою… да тобою направляемь, получу милость…
Еще ощущая краем сознания след уходящей жизни, он бросил мобильник на пол, с размаху наступил подошвой на экран — послышался хруст трескающегося стекла. Затем подобрал его и, подойдя к краю балкона, бесшумно пустил остатки телефона в свободное падение до густых зарослей, обильно переплетающихся под стенами недостроя».
Дина Шинигамова
«Хеску. Кровь дома Базаард»
(«МИФ»)
На первых страницах романа немая главная героиня теряет родителей в автокатастрофе, но тут объявляется ее дедушка. Да непростой, а из другого мира, где живут хеску — существа, сочетающие звериную и человеческую сущность, этакие оборотни. Всего их двенадцать кланов, и они — еще бы! — борются межу собой. И вот полукровке-героине придется познать себя, изучить все правила нового мира и включиться в жестокую игру. Ведь она — наследница богатого дома воронов. Куда ж тут сбежишь!
Первая часть цикла «Хеску» укладывается в формулу «с большой силой приходит большая ответственность» — это роман-становление, но никак не роман взросления. Шинигамова использует основные тропы эпического фэнтези, однако отыгрывает их по-своему: тут есть и далекий родственник, который становится наставником героини, и борьба кланов, и поиск себя в новом, волшебном мире. Впрочем, одна из главных особенностей романа — стиль. Автор заботится не только о сюжете, но и о манере написания, и это, как в одном меме, абсолютный win-win. Шинигамова знает, когда сгустить психологизм словами и более классическим стилем, а когда добавить динамики диалогами (читайте: снова словами) и облегчить текст до уровня сценария. Это и привлекает: привычная читателю проблематика young adult сочетается с умеренной вязкостью языка мэтров жанра фэнтези.
Если как-то обозначать круг тем «Хеску», получится примерно так: семья и последствия выбора. Неудивительно, с учетом того, что роман начинается в духе «Гарри, ты волшебник»; только ты, уж прости, наследница богатого рода из другого мира. Короче говоря, добро пожаловать в паутину интриг, и делай что хочешь. К тому же Шинигамова предлагает авторский взгляд на тему оборотничества — паттерн, если угодно, настолько привычный европейскому читателю, что постоянно хочется его новых, свежих, неожиданных трактовок. Изобретательный, объемный (1000 страниц!) и местами укорененный в поп-культуру (на уровне образности и отсылок), этот роман — хорошее чтение и для всех любителе жанра, и для тех, кто в омут фэнтези только окунается.
«А потом пришел туман. Это произошло не за один год и не за два, даже не за десятилетие, и о странной вспышке успели почти позабыть, лишь передавая рассказ о событиях той ночи в виде странноватой сказки.
Но такого тумана хеску еще не знали. Он обволакивал землю, скрывал белой пеленой небо — и не уходил. Сначала они ждали, не желая покидать свои поля и дома, но в бесцветном мареве ничего не было видно, а из лесов ушли неразумные звери, лишая хищных хеску возможности охотиться, и постепенно из захваченных туманом краев потянулись обозы.
Чувствовалось в нем что-то. В этих белых взвихрениях, в плотных облаках, проникающих в дома, — что-то, заставляющее хеску скалить зубы и поднимать шерсть дыбом. Что-то, заставившее их убежать.
Гонимые туманом, выжить в котором казалось невозможно, хеску двигались вперед целыми семьями, руководствуясь простым принципом: если дорогу видно, значит, она подходит.
В какой-то момент все они оказались в одном месте.
В огромной, растянувшейся на несколько километров выбоине, искрящейся льдисто-голубыми разломами и окруженной километрами поваленного черного, помертвевшего леса.
В выбоине, почти лишенной тумана».
Исмаиль Кадарэ
«Генерал мертвой армии»
(Polyandria NoAge)
Завязка «Генерала мертвой армии» весьма проста: иностранный генерал спустя двадцать лет после окончания войны прибывает в Албанию, чтобы выкопать тела погибших солдат и вернуть на родину (там его чуть ли не замучили вереницы родственников, ждущих тела назад). Вместе с генералом (он, кстати, получил звание в мирное время) прибывает священник. И теперь они откапывают кости: иногда успешно, а иногда не находят ничего. Хотя, казалось бы, расчеты и списки верны. Нет, мертвецы не оживут. Нет, книга не превратится в триллер. Зато сам генерал постепенно начнет растворяться в происходящем — может, и не зря жена предлагала ему отказаться от этой затеи. Тень войны — страшнее ее самой.
Роман далек от магического реализма и мистики, но есть в нем нечто потустороннее: в настроении, некоторых образах, рассуждениях героев. «Генерал мертвой армии» наполнен дождем, ветром, грязью и туманом, и это, пожалуй, лучшая его характеристика — холодный, мрачный и бесцветный: откуда взяться краскам в подземном мире, пусть и расположен он на земле, а не где-то «там»? Текст похож на осколки битого стекла — короткие ритмизированные предложения, диалоги без атрибуций и действия, порой лишенные всякой динамики (разговоры, наблюдения, поездки, разговоры, наблюдения, поездки). Но эта книга — далеко не о феномене войны как таковой (пусть так и кажется на первый взгляд). Это прежде всего роман об одиночестве и отсутствии смысла. Герой-генерал здесь подобен Сизифу, повторяющему одно бесконечное и бесполезное действие; эксгумация продолжается из главы в главу, и с каждой новой находкой или неудачей текст становится все меланхоличнее — то звучат угрюмые албанские песни, то весь мир теряется в тумане, то свадьба похожа скорее на похороны, не отличить. Впрочем, живой генерал постепенно теряется среди мертвых — и, возможно, дороги назад уже не найти.
«Я не знаю, из какой ты армии, потому что я никогда не разбиралась в военной одежде, а теперь я уже слишком стара, чтобы научиться этому, но ты иностранец, один из тех, что приходили нас убивать, это видно издалека. По знакам, которые ты носишь, видно, что ты большой специалист в проклятом ремесле завоевателя, и ты один из тех, что превратили меня в получеловека, в больную, выжившую из ума старуху, которая приходит на чужую свадьбу и сидит в углу, беззвучно бормоча что-то про себя, словно тронутая. Никто не слышит, что я тут бормочу, потому что у всех большая радость, и я, убогая, не хочу портить другим веселье. И потому, что я не хочу портить им веселье, я и сижу здесь в углу и шевелю губами, тихо проклиная тебя, совсем тихо, чтобы никто не услышал. Я не могу понять, как посмел ты прийти на эту свадьбу, как тебя только ноги принесли. Сидишь тут за столом и улыбаешься как придурок. Вставай сейчас же, надевай свой плащ и убирайся в дождь, туда, откуда пришел. Неужели ты не понимаешь, что ты здесь совершенно лишний, будь ты проклят?!»
Анна Бауэр
«Слово Вирявы»
(«МИФ»)
История о московской журналистке, отправившейся в Мордовию ради статьи-расследования, с одной стороны — этнотриллер (и этнодетектив), построенный на мифологии эрзян и мокшан: таинственные исчезновения девушек на ритуальной поляне, недавняя пропажа мужчины, суеверия и какие-то странности… Примерно первая треть романа вообще напоминает такой облегченный и самобытный вариант «Ведьмы из Блэр», только в более светлых тонах. В центре истории весьма знакомые сказочные тропы, а сюжет в целом достаточно прост — опять же, стилизован под сказочное путешествие в «волшебном мире». Однако все паранормальное, с чем сталкивается героиня, прежде всего помогает ей отрефлексировать вполне бытовые проблемы. Она хочет быть матерью, завести собственную семью, да только с нынешним молодым человеком все как-то не так. Правильный ли она сделала выбор? Ее путешествие по миру фольклора — практически инициация с элементами сказочных «магических поединков»: одно женское начало противостоит другому: волшебному, природному хтоническому… и в конце концов находит решение проблемы в фантастическом. Как бы принимает изначально чуждый себе мир и его правила, выпускает его в повседневную жизнь (и из Василисы, если угодно, сама становится Бабой-ягой). Действие романа не просто так разворачивается в двух временных пластах (преимущественно в прошлом). Их главный связующий элемент — Куйгорож, фантастическое существо, помесь птицы и змеи, которому вечно надо давать задания… И с ним все так просто.
С другой стороны, этот роман — не чистый детектив и не чистый триллер. Правила жанров здесь намеренно сломаны. «Слово Вирявы» — прежде всего психологический роман, а еще — экскурс в экзотическую локальную мифологию. Автор не просто с большим вниманием относится к этноматериалу, выстраивает сюжет вокруг легенд и сказаний, вплетая их элементы в повествование. В книге есть и отдельные вставки-мифы. В авторском исполнении, но на основе первоисточников. Если описывать новинку в двух словах, то можно попробовать так: представьте «Кота в сапогах: последнее желание» с его метасказочностью, но в более серьезном тоне, приглушенной манере и на совершенно другой мифологической платформе. У Анны Бауэр здесь что-то такое и получается. И добро, и с умом — будет над чем подумать и что поразгадывать.
«Варя заметалась, быстро зашарила руками между корней, среди сухих листьев, по траве, выругалась, что не оставила телефон при себе, а положила его в рюкзак, как вдруг прямо напротив нее, почти у самой земли, вспыхнули два хищно-желтых огонька. Глаза притаившегося зверя? Она замерла на месте, на четвереньках. Огоньки на мгновение потухли и снова зажглись, легкое дуновение ветра тронуло Варины волосы: взмах крыльев. Ночная птица безо всякого страха заглянула ей в лицо, задела щеку и заухала, захохотала, взмывая вверх. Варя закрыла голову руками, прижалась к земле, боясь, что птица может вернуться и напасть на нее сверху. Лишь через пару минут она осмелилась привстать. В том месте, откуда вспорхнули желтые глаза, Варя наткнулась на что-то холодное и жесткое. Она отдернула ладонь, а потом, помедлив, снова потянулась: это была налобная повязка с фонарем.
— Помогла мне птица, что ли? — шепнула Варя, пробуя включить фонарь. Покрутила лампочку, пытаясь восстановить отошедший при падении контакт, и свет снова зажегся, хоть и мигал. Яркий пучок почти сразу нащупал рюкзак — вот только не под самым деревом, а чуть поодаль. Трава рядом была примята узкой колеей, как если бы кто-то тащил по земле рюкзак, но передумал и бросил. След обрывался тут же. Варины руки и спина покрылись мурашками. Кто-то словно давал ей понять, что он близко и наблюдает».
