Сказка-быль для детей и взрослых
Моей дочери Василисе
и детям всех моих друзей.
I
Утром восемнадцатого января, перед крещенским сочельником, в город-курорт Кисловодск пришла самая настоящая весна. Пришла и сразу начала распоряжаться, словно она здесь единственная хозяйка на все времена, — громкоголосо и немного невпопад. Растопила снег на Курортном бульваре, заставила местных старушек снять теплые шапки и надеть легкие яркие шелковые платки; выгнала солнечными лучами на работу дядю Армена, водителя детского паровозика; заглянула в витрину магазина с шубами и сообщила недовольным продавцам, что покупателей у них не будет как минимум две недели, пока не прекратится оттепель.
Забрела весна и в Нарзанную галерею, выпила сульфатного теплого нарзану, промокнула губы платочком с изображением крошечной балерины, побеседовала с женщиной, которая продает стаканы, улыбнулась охраннику, словно старому знакомцу, и пошла по направлению к Аллее роз выяснять, как обстоят дела у ее непосредственных подопечных — аккуратно подрезанных и укутанных на зиму кустов дивных роз из всех уголков Земли. На весне были длинная плиссированная юбка оттенка «персиковый пух» и укороченный твидовый жакет с золотистыми пуговицами.
Весна шла по парку, не разбирая дороги, и причитала, что дел невпроворот, а все равно все без толку, так как несвоевременность ее пришествия ничего хорошего в конечном итоге сулить не может. Сколько ни трудись, ни грей, ни озеленяй город кислых вод в январские дни, а придет февраль, в народе — лютый, и вернет все как было — насыплет снега за шиворот, скует льдом лужи, заморозит уши местных старушек.
II
На большой-пребольшой кровати с высокой вычурной и довольно безвкусной спинкой (дорогой читатель, изображения таких кроватей ты наверняка мог видеть в какой-нибудь рекламе по телевизору) в ворохе одеял и подушек лежала маленькая девочка. Шторы на окне были плотно задернуты: яркий свет вызывал слезы у малышки в пижамной розовой кофточке с пандой и полосатых штанишках. Девочка кашляла.
Это был страшный и хриплый кашель. Так кашляют больные старушки, но никак не маленькие девочки в розовых пижамках. Девочка лежала на большой-пребольшой кровати и смотрела то на потолок, то на длинные-предлинные шторы, то на аляповатые обои в огромных цветах, то на дверь в коридор. На потолке висела крупная люстра на восемь лампочек, шторы в пол были мрачного винного оттенка, и только белая дверь в коридор сулила что-то хорошее. Несколько минут назад за этой дверью скрылась мама девочки, Аня. Мама Аня пошла в магазин за вишневым компотом и в аптеку за градусником да каким-то сиропом от кашля. Точнее было бы сказать, что мама не пошла, а полетела на крыльях материнской любви и тревоги.
По дороге в магазин и в аптеку мама встретила весну, но не узнала ее, слишком тревожно было женщине за здоровье дочери. Мама Аня бежала по тротуару, ни на кого не обращая внимания. Весна шла навстречу с гордо поднятой головой, ее взгляд скользнул по меховой шляпке женщины, несущейся на самом полном ходу, но не задержался даже на секунду. Весну не интересовали тревожные мамы маленьких девочек и их бытованье. Маме девочки тоже было не до весны.
Мама и дочка приехали в Кисловодск всего на несколько дней, поселились в старинной гостинице недалеко от Нарзанной галереи, и почти сразу девочка заболела. Все в старинной гостинице было большим, словно раньше в ней останавливались не люди, а какие-то самые настоящие великаны. И кровать, и ванная комната, и окна в пол, выходящие на Курортный бульвар. Большая лестница вела на третий этаж (мама с дочкой жили именно на третьем этаже), большими были гостиничные коридоры, и даже елка, оставшаяся в холле после новогодних праздников, была большой.
Допускаю, что эта гостиница лишь казалась великанской, просто девочка была еще совсем маленькой, очень больной и беспомощной. Ее мучил кашель. Мучил до такой степени, что малышка не могла от начала и до конца сказать ни одно даже самое короткое предложение. Говорила одно слово — кашляла, потом еще одно слово — снова кашляла, потом еще слово — и опять кашляла. И так продолжалось целую длинную-предлинную ночь и целый длинный-предлинный, полный маминых страхов день.
III
Девочке минуло всего-то три года и девять месяцев, она уже умела считать до десяти, говорила на двух языках, знала несколько букв, научилась искусно лепить бабочку и рисовать маму с папой, ходила на художественную гимнастику, немножко пела по выходным и танцевала по вечерам. Девочку звали Василиса, или просто Васенька, и у нее было очень доброе сердце. Она со всеми здоровалась, всем улыбалась, спрашивала о самочувствии и настроении, кормила всех окрестных котиков, собак и белочек, обнимала всех встреченных на детской площадке детей. Она была добра ко всем людям, всех угощала, делилась игрушками, звала в гости, разрешала покататься на своем новом самокате.
«Доброе сердце в наши времена — это скорее недостаток, чем достоинство», — с тревогой говорили о Васеньке ее соседи по подъезду, милые московские старики и старушки. Уж они-то точно знали, о чем говорят, пережив столько потрясений, что если все перечислять, то получится учебник по современной истории, а не сказка.
Васенька была единственной маленькой девочкой в подъезде, поэтому все соседи, едва малышка родилась, автоматически начали считать ее своей внучкой. А один взрослый серьезный дядя средних лет каждый раз, когда видел Васеньку, говорил, с трудом сдерживая слезы: «Наша красавица! Раньше в этом подъезде жило много детей, а потом мы выросли…»
— Доброе сердце — это никакой не недостаток. Добрый ребенок вырастает в справедливого взрослого. Нашему миру категорически не хватает именно справедливости, — сказала однажды мудрая соседка с двенадцатого этажа, и жители всего подъезда выдохнули и перестали тревожиться о Васеньке с ее добрым сердцем, и даже за будущее всего мира им стало спокойнее.
IV
Целый день мама пыталась вызвать для Васеньки врача, но врач все никак не вызывался. К вечеру малышке стало хуже, кашель усилился, девочка лежала на огромной некрасивой кровати, легкая, как пушиночка. Знаете, это ужасное детское свойство: даже весьма упитанные дети, сталкиваясь с болезнью, буквально за несколько дней становятся худенькими кузнечиками. Васенька наша не была до болезни ни весьма упитанной, ни просто упитанной, поэтому превратилась в пушиночку меньше чем за сутки.
Часы пробили семь вечера, и мама Васеньки, поняв, что врач, скорее всего, сегодня уже не придет, решила сама отвезти дочку в больницу, показать больную девочку хотя бы дежурному доктору. Женщина вызвала такси, быстро одела малышку, оделась сама. Дочка не капризничала — не было сил, она кашляла уже совсем без остановки, а когда пыталась что-то сказать, то приступ удушливого кашля только усиливался и вместо слов получалось какое-то полукарканье-полурычанье.
В приемном отделении сидели двое в белых халатах, и они явно были недовольны тем, что их потревожили.
— Девочка, кашляй подальше, не иди ко мне, стой у двери. — Не успели мама с дочкой войти, как их остановила реплика неприятной, склонной к полноте докторицы в незастегивающемся халате.
Девочки в неполные четыре года еще не всегда понимают, что не все люди добрые и открытые, но это уже понимают их мамы, иногда даже слишком хорошо.
Мама Аня родилась в городе Миллиона Роз. Это такой удивительный волшебный город, в котором жители решили для красоты и радости посадить миллион кустов роз. А произошло это, когда в городе появился на свет миллионный житель, как раз в год рождения мамы Ани. Когда в Кисловодск пришла несвоевременная весна, в городе Миллиона Роз вот уже десять лет шла война. Длинная и беспросветная, как полярная ночь, но только не одна, а много-много полярных ночей подряд…
Война началась так давно, что иногда маме Ане казалось, что она не помнит жизнь в городе Миллиона Роз без войны. Несчастные жители привыкли к ней, война научила их жить без воды и света. Война приучила их к мысли, что каждый день может стать последним. Сердце мамы Ани разрывалось от горя, когда из города Миллиона Роз приходили новости — одна страшнее другой.
Маленькая Васенька знала, что город Миллиона Роз — это самый лучший город на земле. Так ей говорила мама. Так бывает, что город, в который приходит война, автоматически для всех его жителей и их детей, где бы они ни жили, становится самым лучшим городом на Земле, ведь любовь — это еще и про жалость, сочувствие, милосердие. Про потерю и тоску…
— Да у нас тут эпидемия, — последнее слово докторица сказала тише, чем первые, — ну, не эпидемия, конечно, но сегодня всех с кашлем везут. Перед вами вот малыш был, тоже кашлял жутко. Мне нельзя болеть, а я все заражаюсь и заражаюсь от детей. Все болезни домой несу.
Маме Ане стало жалко докторицу. Перед глазами мамы Ани словно бы пролетела вся жизнь женщины в белом тесном халате: как та училась в медицинском университете, как решила стать педиатром, как вышла замуж, как родила своих детей и под грузом медицинского образования боялась любого симптома и предполагала всегда только худшее. И как только маме Ане стало жалко докторицу, та смягчилась:
— Что я могу сказать, январь, сейчас все болеют — насморк, кашель, температура. Ваша дочь не исключение. Назначу вам капли, сироп и антибиотик.
— А есть что-то быстрое? Просто малышка не способна уже даже слово сказать, только кашляет… Что-то может облегчить ее состояние? — спросила мама Аня.
— Быстро только вода в Нарзанной галерее льется. И то не всегда. Скажем откровенно… Лечитесь! Пейте сироп, растирайтесь, можете еще ингаляции делать, должно пройти! — отрезала докторица и тут же уставилась в свой телефон. Видимо, в телефоне был кто-то более интересный, чем маленькая кашляющая девочка и ее мама.
V
В небе висела половинка январской луны, похожая на лимонную мармеладную дольку. Мама с маленькой Васенькой вышли из ворот больницы и побрели в сторону остановки. Малышка кашляла. Мама едва сдерживала слезы. Мамы очень часто с трудом сдерживают слезы, но все же сдерживают, ведь им важно, чтобы дети не видели их слез.
«И никакой воды перед детьми, — говорила маме Ане, когда мама Аня еще не была мамой, ее бабушка Любовь, — никогда не плачь при детях. Они это запомнят на всю жизнь. Ты потом сто раз будешь смеяться, а помнить они будут лишь слезы, поэтому не плачь, Аня, никогда не плачь при детях». Мама Аня и не плакала.
Все свои слезы мама Аня выплакала в самом начале войны, тогда они лились из ее глаз водопадом. А через десять лет больших слез почти не осталось, только пара предательских слезинок в уголках глаз в первый вечер майского января. Васенька кашляла и тайком поглядывала на маму. Мама не плакала и совершенно не таясь смотрела то на бледное личико дочери, то на лимонную дольку луны. «Надо же, только был тоненький серп, а уже половинка. Как быстро несется время, так и ты, Васенька, поправишься…» — думала мама Аня.
VI
Кисловодск спал, в январе Кисловодск особенно рано ложится спать. Курортники, напившиеся нарзану и разморенные процедурами, не позже девяти вечера забираются в свои санаторные постели, предвкушая следующий день. Мама Аня и девочка Васенька шли по убранной несвоевременной весной улице, им не было холодно, им было даже немного жарко, ведь одеты они были по-зимнему.
Они вышли к Курортному бульвару, и каждая думала о разном, но одинаковом. Васенька думала о том, что у нее самая красивая и добрая на свете мама. Мама Аня думала о том, что у нее самая красивая и добрая на свете дочка. Внезапная весна подсушила тротуар под их ногами и прогнала облака. Звезды мерцали и иногда падали вниз с тихим свистом, который был слышен только Васеньке, ведь известно, что девочки до семи лет слышат то, что женщины слышать разучились.
Так они и добрели до какого-то странного места, угрюмого и заброшенного на вид здания рядом с Колоннадой. На Курортном бульваре не было ни души, только бродячие собаки с клипсами в ушах нагоняли тоску на маму Аню и ее Василису. В угрюмом здании все окна были темными и грозными, словно они не окна, а самые настоящие бойницы. И только в одном окошке плясал одинокий оранжевый огонек.
VII
— Здравствуйте, здесь есть кто? — спросила мама Аня, едва они с дочерью переступили порог странного угрюмого строения.
Васенька кашлянула в унисон маминому вопросу.
— Есть! Мы вас давно ждем… Ходите рядом и никогда не заходите к нам в ресторан. — Из темноты за барной стойкой прозвучал веселый мужской голос. — Заходите, пожалуйста! У нас есть чай с малиной и вкусный яблочный штрудель.
— Чай с малиной — это хорошо, — попыталась поддержать светский разговор мама Аня и тут же начала употреблять местоимения во множественном числе, так часто делают мамы маленьких детей, — нам как раз нужен такой чай.
Васенька закашлялась, подтверждая мамины слова.
— Вы наши последние посетители на сегодня.
Обладатель веселого мужского голоса вышел из-за барной стойки, и мама с дочкой увидели перед собой мужчину лет сорока пяти, в синих брюках, белой рубашке и немного маловатом ему концертном жилете, в руках он держал смычок.
— Сейчас вынесут чай, присаживайтесь за любой столик, а я пока сыграю вам что-нибудь для сердца. Чай — это же от кашля, а для сердца — мелодия.
Совершенно точно нельзя было сказать, что Андрей (так звали хозяина веселого мужского голоса) обладал выдающимися музыкальными способностями. Его одинокая скрипочка пела под аккомпанемент какой-то композиции, хрипловато звучащей из старых динамиков. Андрей вел свою скрипичную мелодию, стараясь попадать в такт. Иногда у него это не получалось, и легкая дисгармония начинала раздражать слух мамы больного ребенка. Но неточности эти были совершенно незаметны для Васеньки, девочка смотрела на скрипача завороженно, не решаясь отвести взгляд. Словно боялась, что мужчина в концертном жилете куда-то испарится.
VIII
Скрипка Андрея не была родственницей тех великих старинных скрипок, на которых играют музыканты с мировыми именами. Это была обычная скрипка-работяга, которой приходилось каждый вечер выходного дня развлекать пьяненькую развеселую ресторанную публику. В будни же скромная скрипка-труженица чаще молчала, чем звучала, а скрипач Андрей возвращался домой из ресторана с пустыми карманами.
День, когда мама с дочкой забрели в ресторан, был будничным, обычный пустынный четверг. Минут за пятнадцать до появления мамы Ани и Васеньки в кухню вошел владелец заведения и отпустил персонал. «Нечего электричество жечь, все равно едоков нет», — сказал он ворчливо. Повара послушно отключили технику, переоделись и разошлись по домам. Официанты погасили свет, а скрипач Андрей уже собирался убрать смычок в футляр и сходить в подсобку за курткой, но тут на пороге возникли две фигуры: большая, похожая на знак вопроса (мама Аня сильно сутулилась, так как была писателем), и маленькая.
IX
Как только Андрей заиграл, Васенька, словно по мановению волшебного смычка, перестала кашлять. Удушающий сухой кашель куда-то исчез, а на его место вернулся голос — звонкий голосок трехлетней девочки вместо осипшего, которым малышка до этого пыталась произносить разрозненные слова (а эти непослушные слова никак не желали складываться в предложения и больше походили на хриплые приказы, отдаваемые на зимнем плацу).
Целый час играл Андрей, смотрясь, словно в чудесное темное зеркало, в вишневые глаза Васеньки. Казалось, девочка перестала не то что кашлять, а даже дышать. Публика, к которой привык Андрей, ни разу его так внимательно не слушала. Полупьяненькие мужички с животами, солидные дамы в бусах и с алым маникюром никогда не были требовательными слушателями. Что им там наигрывает длинноволосый скрипач за ужином…
Иногда кто-то из посетителей подходил к скрипачу, зажав в пальцах пятисотку так, чтобы был виден номинал, и просил сыграть «Мурку». Время от времени могли подойти и с тысячной, но это по праздникам. Андрей, играя для взрослых теть и дядь, не особенно-то и старался. Между закусками и основным блюдом, между основным блюдом и десертом лилась никому не нужная скрипичная мелодия. Так льется сульфатный теплый ручеек в Нарзанной галерее, если под струю не подставить стаканчик. В пустоту, в никуда, бесцельно.
X
Мама с Васенькой поднялись по большой гостиничной лестнице на третий этаж, вошли в номер. Часы показывали начало одиннадцатого. Васенька улыбалась: «Мы же пойдем завтра слушать дядю Андрея? Мы же пойдем?»
Девочка уснула, едва ее голова коснулась подушки, а мама взяла телефон и позвонила папе в Москву. «Он ее исцелил… Представляешь! Этот скрипач! Чудо какое-то. Она так сильно кашляла, я испугалась, повезла ее в больницу», — шепотом рассказала мама папе. По идее, как задумывала мама, папа должен был успокоиться, но папа только сильнее разволновался почему-то. Папы очень часто так делают, хотя и стараются не показывать свою тревогу.
Ночь прошла спокойно, Васенька иногда кашляла, но уже без тех страшных приступов, которые мучили девочку до встречи со скрипачом. Кризис миновал, малышка пошла на поправку.
XI
На следующий день мама и Васенька проснулись поздно, даже завтрак проспали. Мама подошла к окну и раздвинула шторы винного оттенка, в комнату хлынул желтый ослепительный солнечный свет. Васенька захлопала в ладоши, слезла с большой кровати и куда-то засобиралась. Достала из шкафа теплые штанишки, попросила маму снять с плечиков курточку.
— Васенька, ты куда? — спросила мама.
— Слушать скрипочку, — ответила Васенька.
— Погоди, скрипочка еще спит, а вечером мы пойдем к дяде Андрею и обязательно будем слушать.
Считается, что маленькие дети совсем не смыслят в часах. Детское расписание находится в распоряжении взрослых. Взрослые говорят: «Пора кушать», «Пора мыться», «Пора спать» — дети им верят. Или не верят, всякое бывает. Все утро Васенька с горящими от предвкушения глазами спрашивала у мамы: «Мама, а скоро вечер? Не пора ли нам идти слушать скрипочку?»
— Нет, еще не пора, — отвечала мама.
— Хорошо, я подожду, — со вздохом говорила Васенька, — я терпеливая.
Во второй половине дня мама и Васенька решили сходить на рынок, чтобы купить для папы какой-нибудь приятный сувенир. В их семье было принято привозить милые небольшие подарки из поездок. Они долго-предолго перебирали в сувенирном ларьке магнитики и выбрали один с самым, наверное, известным персонажем из советского мультика.
— Возьми, да. Очень красивый! — услужливо и вежливо предложил продавец, показав на яркий магнитик.
Существо с большими ушами было нетипичного розового цвета. В руках оно держало большой апельсин. А на магнитике красовалась надпись: «Кисловодск — родина Чебурашек».
— Ого, надо же! — расхохоталась мама от такой наглости, когда рассмотрела магнитик.
— Не нравится — не бери, — обиделся на мамин смех продавец магнитов, — у нас тут фильм про него снимали, не знаешь, да?
— Нравится, берем! Пусть так будет. У всех должна быть родина, даже у вымышленных героев, — мама сказала примирительную речь и протянула продавцу купюру.
Это был их последний день в Кисловодске. Мама с дочкой прогулялись по Курортному бульвару, прокатились на колесе обозрения, съели по знаменитому кисловодскому пончику. Точнее, маме досталось полтора, а Васенька осилила только половинку.
XII
Наконец-то наступил ранний вечер. На Курортном бульваре было на удивление полно народу: несвоевременная январская весна позвала людей гулять, а люди не посмели ей перечить. Весна пришла так, словно и не было зимы. Весна всегда именно так и приходит…
Пожилые и молодые пары, мамы с детьми и просто одинокие прохожие шли по бульвару и радовались теплу. Весна тоже гуляла среди людей — красивая, голубоглазая, в светло-сером платке с розами. И всем улыбалась. Прохожие провожали ее взглядами, думая, что в Кисловодск приехала какая-то известная то ли актриса, то ли певица.
Мама с Васенькой вышли из Нарзанной галереи и направились к ресторану, где их уже ждал Андрей. Не доходя нескольких метров до вычурного входа в ресторан, Васенька вдруг резко остановилась, наклонилась и подняла с земли небольшую веточку, длиною в треть скрипичного смычка.
— Васенька, брось ветку, не поднимай ничего с земли, руки станут грязными — и ты снова заболеешь, — сказала мама недовольно.
— Мама, это не грязь, это цветок, ты разве не видишь, — запротестовала девочка.
— Какой же это цветок?! — возразила мама. — Это просто сухая веточка, брось ее, завтра утром дворники ее подметут.
— Нет, это цветок! Я подарю его дяде Андрею! — Малышка была непреклонна.
— Хорошо-хорошо. — Мама Аня решила больше не спорить с упрямицей.
Едва мама с Васенькой вошли в ресторан и сняли верхнюю одежду, Андрей занял свое место на маленькой сцене и заиграл. Васенька вначале робко, а потом чуть смелее направилась в центр зала. Скрипичная мелодия волшебной гимнастической лентой кружилась вокруг малышки, и девочка начала танцевать. Это взрослые говорят, что танцевать надо так, словно тебя никто не видит. Маленькие девочки танцуют иначе, так, словно тысячи глаз наблюдают за ними. В танце Васенька даже умудрилась расплести свою косу, и в такт музыке двигалось теперь не только ее тело, но и задорные каштановые кудряшки. Посетители ресторана забыли о своих люля-кебабах и форелях на гриле, они смотрели на маленькую девочку с горящими глазами и умилялись. А одна женщина даже заплакала слезами счастья и сказала, чтобы все слышали: «Мы сейчас тоже ждем внучку, родится со дня на день».
В самом конце вечера, перед тем как уйти, Васенька подошла к скрипачу Андрею и подарила ему свой «цветок». Андрей взял веточку в руки, внимательно посмотрел на Васеньку, потом на веточку, хмыкнул и ушел за барную стойку. Вернулся через минуту. В одной руке у него был фигуристый стакан, в таком подают турецкий чай, в другой — веточка. Стакан был наполовину полон.
— А вдруг прорастет, сегодня ведь такой большой праздник, Крещение, — тихонько попытался оправдаться за свои тонкие чувства скрипач, обращаясь к маме Ане, а для девочки сказал погромче: — Василиса, я поставлю твой цветок на окошко и буду каждый день играть ему что-нибудь радостное.
XIII
Утром следующего дня к отелю, где жили мама Аня и Васенька, подъехало такси, водитель помог маме погрузить чемодан и посадил девочку в детское кресло. Едва машина тронулась, человек в легкой весенней куртке выскочил из-за угла, и весь Курортный бульвар услышал веселый мужской голос: «Стойте! Стойте же!»
Водитель притормозил и обратился к маме: «Это, кажется, вам кричат». Андрей подошел к такси, открыл дверь и вручил Васеньке длинную-предлинную белую розу в прозрачном целлофане.
И мне бы хотелось поведать тебе, драгоценный читатель, что Андрей преподнес розу и сказал на прощание девочке какие-то красивые и правильные слова, но нет. Он не смог подобрать слова, так иногда бывает в особые, волнующие жизненные моменты. Андрей просто подарил ей розу, не проронив ни звука, а потом долго махал вслед удаляющемуся автомобилю.
XIV
На этом мы оставим девочку Василису, ее роль в этой истории подошла к концу. Через годы, когда Васенька вырастет, ты еще услышишь о ней, драгоценный читатель. Она превратится в мудрую женщину, известную далеко за пределами подъезда, в котором родилась, своей удивительной добротой и открытым огромным зорким сердцем. Она сохранит эту доброту и пронесет ее через всю свою длинную светлую и широкую жизнь, полную потрясающих чудес и чудесных совпадений.
А мы вернемся в майский кисловодский январь и подсмотрим, как же изменилась жизнь Андрея после встречи с Василисой.
В местной детской больнице узнали о волшебной исцеляющей скрипке Андрея. Вначале не поверили, но после ряда экспериментов поняли, что эффект действительно потрясающий. Объяснения не нашли, но вздохнули с явным облегчением и начали всех детей, которых мучил удушливый кашель, отправлять к Андрею.
Пухленькая женщина-педиатр Инесса Борисовна прямо с порога говорила: «Джан, джан, как кашляешь!!! Срочно к Андрею. Мамочка, садитесь в авто и поезжайте к Колоннаде, там найдете скрипача Андрея, он поможет вашему малышу». Мама подавала испуганный голос: «А может быть, что-то уколете лучше, ну, чтобы наверняка». И тогда к разговору подключалась вторая женщина в белом халате, еще более пухленькая, чем первая: «Милая, мы, конечно, можем уколоть, но если хотите наверняка и быстро, то вам к Андрею».
Каждый день к Андрею съезжались мамы с детьми, чтобы послушать его исцеляющую скрипочку. В ресторане все чаще звучал детский смех, директор даже распорядился составить специальное детское меню с паровыми котлетками, овощными супчиками и вишневым компотом; в самом деле, не предлагать же маленьким посетителям шашлык, грибы и кофе.
Еще никогда в своей жизни Андрей так много не играл. Он начинал концерт около десяти утра, как только открывался ресторан, и завершал выступление не раньше восьми вечера. Иногда Андрей играл без перерыва на обед, если приносили совсем маленьких детей, которым нужна была помощь его волшебной скрипочки. Скрипач заметил, что самой целебной оказывалась классическая музыка, а не развеселые популярные песенки. Он начал расширять свой репертуар, чтобы не повторяться. Слух о волшебной скрипочке Андрея разнесся далеко за пределы Кавказских Минеральных Вод, вскоре вся Россия узнала о скрипаче-целителе. К нему начали съезжаться студенты музыкальных училищ и консерваторий со всей страны, просили взять их в ученики, но Андрей вынужден был отказывать. «Дети, — говорил скрипач и разводил руками, — я нужен детям, а уроки я давать совсем не умею. Я обычный скрипач из ресторана, но никак не профессор».
XV
Однажды днем, когда у Андрея был небольшой перерыв, к Колоннаде подъехал черный тонированный автомобиль. Открылась задняя дверь, и из машины вышли низкорослый полный мужчина средних лет, который не понимал ни слова по-русски, и высокая молодая девушка с длинным носом, его переводчица. Мужчину в сером костюме звали Су Джихой, он приехал из Пекина, чтобы пригласить Андрея дать хотя бы один концерт на самой большой сцене мира.
Су Джихой и высокая длинноносая девушка подошли ко входу в ресторан. Су Джихой попытался открыть дверь, но дверь не поддалась.
— От себя, — прозвучал веселый мужской голос, — там же написано, читать, что ли, разучились.
— Он и не умел, — прокомментировала слова скрипача длинноносая.
— Здравствуйте, Андрей! Меня зовут Су Джихой, я продюсер, — начал свою речь китаец, а переводчица синхронно все перевела, — я приехал, чтобы пригласить вас в Пекин. Понимаете, музыка — это универсальный язык, мы знаем, что ваша игра исцеляет. Мы сделаем вас первой скрипкой. Я предлагаю вам…
И Су Джихой назвал такую сумму, от которой у скрипача округлились глаза.
— Моя музыка столько не стоит, я никуда не поеду, не хочу, — отрезал скрипач. — Извините, сейчас придут дети, мне надо настроиться перед выступлением.
— У нас тоже есть дети, — начал уговаривать Андрея Су Джихой. — Я известный продюсер, за свою жизнь я сделал множество предложений и музыкантам мирового уровня, и преподавателям консерваторий, и никто из них в итоге мне не отказал. Я прошу вас подумать.
Но Андрей был непреклонен. Никто не знает, что творилось в этот миг в голове и сердце Андрея. Известно только, что он ответил китайскому продюсеру решительным и окончательным отказом.
Парочка уговорщиков вышла из ресторана несолоно хлебавши. Су Джихой холодно посмотрел на длинноносую, решив, что это она виновата в провалившихся переговорах, потому что плохо переводила.
— Не надо так на меня глядеть, — обиделась длинноносая, — может быть, это вы предложили ему недостаточный гонорар.
XVI
Сухая веточка, которую Васенька перед своим отъездом из Кисловодска подарила Андрею, стояла на подоконнике в ресторане, за шторой. Поначалу Андрей каждый день проверял ее, но веточка была мертва или просто выглядела мертвой. В конце марта Андрей поехал по каким-то своим делам в Ставрополь, а когда вернулся, не сразу заглянул за штору, ведь его ждали кашляющие малыши и малышки, им срочно нужна была помощь.
Честно сказать, Андрей и сам уже почти не верил, что веточка может дать росток, поэтому и перестал ее проверять. Было много работы, плюс его продолжали донимать разнообразные неприятные продюсеры из разных стран и городов. Кто-то из них приезжал к скрипачу лично, кто-то звонил по телефону, а один даже попытался воздействовать на музыканта через мэра города, но Андрей всем отказывал, у него была веская причина. И думается мне, что читатель уже догадался какая.
XVII
Наступил апрель. Первое, второе, третье… Восьмого апреля Андрей пришел на работу раньше обычного, отодвинул штору и не поверил своим глазам. Вместо сухой мертвой веточки в фигуристом стакане стояла живая алая роза. У нее были бархатистые лепестки, и она источала дивный аромат.
— Счастье! Это же счастье! — воскликнул Андрей. — Роза! Из мертвой ветки! Счастье! Я чувствую счастье. Прямо сейчас чувствую. Как моя мама рассказывала, я поймал его, это счастье.
Мама Андрея, когда он был маленьким мальчиком, учила сына, что надо стараться чувствовать счастье в настоящем. Дети так умеют, а взрослые разучиваются. И счастье у них всегда или в прошлом, или в будущем. Мальчик запомнил это и всю взрослую жизнь пытался чувствовать счастье в настоящем, но у него плохо получалось. Счастье и правда все время оказывалось или позади, или впереди и никогда рядом.
На возгласы Андрея о счастье прибежал официант ресторана Александр. Он хоть и не был уже ребенком (честно сказать, он только недавно перестал им быть), но и его около месяца назад скрипочка Андрея излечила от ужасного лающего кашля. Александр хлопнул себя по карманам, словно искал бумажник, а потом сказал, обращаясь к Андрею:
— Ожидание счастья — это тоже отчасти счастье. Это часть счастья!
В этот момент в ресторан ворвался директор и прокричал:
— Андрей, Саша! Вы читали сегодня новости? Только что сообщили, что в городе Миллиона Роз война кончилась. Представляете?!
Ни Андрей, ни Александр не поверили своим ушам, хотя у первого был абсолютный слух, а второй эту новость ждал почти всю свою жизнь. Мальчиком Александр с родителями переехал в Кисловодск от войны. В Кисловодске он вырос, считал его своим родным городом, но каждый день мечтал, что однажды наступит миг, когда в далеком и таком любимом городе Миллиона Роз кончится война. Оба решили, что ослышались. Андрей переспросил. Директор больше не стал кричать, просто кивнул, в его глазах стояли слезы. Кое-как справившись с волнением, Андрей сказал, обращаясь то ли к Александру, то ли к директору, то ли к себе:
— Так вот почему мертвая ветка дала дивный алый бутон. Конечно, теперь я понял.
Директор посмотрел на Александра, потом перевел взгляд на Андрея и деловито произнес:
— Так! Сегодня будем пировать и будем звать всех с Курортного бульвара, пусть заходят, угощаются. Все бесплатно. Я сейчас схожу на кухню и распоряжусь. Александр, ты иди на улицу и зазывай всех в ресторан. А ты, Андрей, играй. Сегодня праздник, большой-пребольшой праздник.
И гулял народ в ресторане до самой ночи, пили и ели, танцевали и пели, смеялись и немножко от счастья плакали. И звучала скрипочка, и произносились тосты, и все были счастливы, словно на развеселой свадьбе. И кружилась меж других танцующих тонкая девушка в длинной юбке, и заливисто хохотала, показывая жемчужные зубы. Какая-то знаменитая то ли актриса, то ли певица…
К сожалению, дорогой читатель, я не могу назвать тебе год, когда это произошло. Но знай, прошло не так много времени после событий, описанных мною в самом начале.
XVIII
Как ты уже понял, драгоценный читатель, весна, которая теперь стала полноправной хозяйкой города солнца и нарзана, подслушала утренний разговор мужчин. Весна умеет внимательно слушать, если ей интересно, о чем говорят люди, и умеет прикидываться глухой, если люди ведут скучные разговоры. Весне нравились эти двое, официант Александр и скрипач Андрей, у весны даже директор ресторана стал вызывать теплые чувства, хотя ни у кого ни до, ни после этого он их не вызывал. В общем, весна поразмыслила хорошенько… Ну как «хорошенько» — весна ведь женщина, ветреная и красивая, поэтому она немного подумала и решила остаться в Кисловодске навсегда.
Если ты, драгоценный читатель, когда-нибудь окажешься в городе вечной весны — будь очень внимателен, прислушивайся! Может так статься, что среди разнообразных музык, которыми с самого утра полон Курортный бульвар, ты услышишь тонкую чистую мелодию первой скрипки весны. Ты узнаешь ее сердцем. И вот тогда времени не теряй, следуй за этой мелодией! Она приведет тебя к тому самому окну, в котором круглый год цветет алая роза долгожданного мира. Как увидишь ее, скорее загадывай свое самое сокровенное желание. Оно обязательно сбудется!
Кисловодск, январь 2024 года
