Роман Сенчин «ПЕТЛЯ»
Москва, АСТ: Редакция Елены Шубиной, 2020
Роман Сенчин – автор плодовитый и работящий. Как он сам (пусть и прикрывшись своим героем) признаётся, потребность писать сохраняется в нём круглые сутки:
«Бывает, во сне я пишу. Быстро, много, самозабвенно. Потом, наяву, не могу отделаться от чувства, что действительно писал, даже заглядываю в тетради и блокноты, ворошу файлы в компе, надеясь отыскать эти страницы».
Да, Сенчин – настоящий писатель, не сомневающийся в своём призвании (ну или сомневающийся очень тихо), и пока его менее трудолюбивые коллеги собираются с силами, чтобы выдавить из себя единственный рассказ, Сенчин выпускает в свет книгу за книгой. Недавно вышел очередной сборник «совсем новой прозы» Романа. Такое уведомление – что это, дескать, «совсем новая проза» – вынесено на обложку книги. И, как ни странно, не врёт уведомление: это и вправду новая проза Сенчина – не только по времени создания, но и по существу. При этом все приметы «старого» Сенчина здесь тоже присутствуют. На месте главный герой (даже если он – героиня, женских персонажей в «Петле» изобилие, и все они в трудную минуту почему-то идут делать себе маникюр), тот пресловутый угрюмый романтик, плоть от плоти своего народа. Никуда не делась и фонящая ностальгия, и страстная любовь к малой родине – Туве, и жгучий интерес к повседневным мелким трагедиям, и пристальное внимание к бытовым деталям, мимо которых с лёгкостью проходят другие писатели. Они проходят, а вот Сенчин вглядывается в каждую, сохраняя переменчивые «little things» в своих текстах.
Дмитрий Быков когда-то давно сказал мне, что именно по сочинениям Сенчина будут впоследствии (если вообще будут – это моя ремарка, не Быкова) восстанавливать образ эпохи, которая проходит быстрее, чем мы успеваем это заметить. Он каким-то образом научился схватывать эту летучую субстанцию – время, и крепко фиксировать её в своей прозе. Именно время – цемент всех текстов Романа, как старых, так и новых. С ним, безжалостным и милосердным, выясняют отношения и все персонажи книги «Петля», но делают это иначе, нежели предшественники.
Вообще-то это очень сложно для любого писателя – признаться самому себе, что впадаешь в грех повторяемости, пишешь одну и ту же книгу из года в год, лишь незначительно меняя локации и сюжеты. Даже признаться сложно, а сделать что-то совсем новое, не изменив коренным образом манеру письма (страшно ведь подвести не только самого себя, но и читателя с издателем!), удаётся в таких обстоятельствах единицам. У Сенчина это, как мне кажется, получилось – и на уровне сюжетов, и на уровне мыслей, и на уровне языка.
Только что вышедший в свет сборник из десяти рассказов (плюс одна повесть – «Петля», давшая название книге) составлен из текстов, написанных за последние два года. Часть из них была опубликована на страницах литературных журналов – от «Урала» до «Нового мира», и уже тогда читатели громко удивлялись – как это, Роман теперь пишет про геев? Тот самый брутальный Сенчин?! Боже, что ж с ним сделал Екатеринбург (автор перебрался на ПМЖ в столицу Урала два года назад)?
Да ничего с ним Екатеринбург не сделал, успокойтесь. Не город тут причиной. Всё точно по Заболоцкому: «Как мир меняется! И как я сам меняюсь!». Не в том смысле «меняюсь», что буду теперь на злобу дня писать про трудную жизнь «немужиков» (именно так – «Немужик» – называется та взбудоражившая публику история), а в том, что перемена жизненных декораций в зрелом возрасте неизбежно влияет на автора. Он либо начинает судорожно прятаться за себя прежнего, воспроизводя один за другим клоны давних идей, либо начинает смотреть шире и дальше, замахивается на «недопустимые» темы и совершает смелые опыты на стилевом поле. Случай Романа Сенчина – это как раз второе «либо». В книге «Петля» махровый реалист и консерватор предстаёт перед нами если не новатором, то уж, во всяком случае, экспериментатором. Наряду с типичными для Сенчина щемяще-откровенными сюжетами («Долг», «Очнулся» и пр.) здесь опубликован весьма любопытный текст «В залипе» (художественно-просветительское повествование). Он крайне нетипичен для сенчинской прозы, где при всей откровенности обычно всё же выдержан баланс между реальностью и вымыслом.
«В залипе» – это честный дневник одного прокрастинационного дня, прожитого писателем Романом Сенчиным в борьбе с сетевой зависимостью, из коей борьбы он выходит разбитым по всем фронтам. Здесь не было нужды придумывать героя и обстоятельства – в тексте живёт реальный Сенчин, его реальная и зримо видимая жена, а третьим, главным участником событий, становится информационный поток, сбивающий с пути и поглощающий самое важное – время.
«Взгляд цепляется опять. На этот раз за такие слова:
«Самые ранние археологические находки сосудов для вина датируются 5400-5000 гг. до н.э».
А что было пять тысяч четыреста лет назад?
Мне действительно любопытно. Число не очень-то внушительное, но когда подумаешь, что Христос жил две тысячи лет назад, а Гомер – примерно три тысячи… И какой была человеческая цивилизация за две тысячи лет до Гомера?»
Мне жаль, что я сама не додумалась до такой идеи – передать в подробностях, как влияет на отдельно взятого человека неиссякаемый фонтан новостей, как уводит его прочь от себя стремление узнать что-то ненужное прямо сейчас… И это как раз то поле, на котором, как мне кажется, происходит сейчас самое интересное в литературе – поле, где сходятся фикшн и нон-фикшн.
Повесть «Петля», на первый взгляд, того же поля ягода: в её основе реальные события, происходившие с одним хорошо знакомым автору политическим деятелем. Бывший писатель, превративший свою жизнь в борьбу под знаменем ненависти, соглашается на инсценировку собственного убийства и бла-бла-бла – в общем, все поняли, о ком идёт речь. Я, честно сказать, загрустила, когда очередь дошла до этой повести: петля, подумала я… Рассказы-то глотала, как конфетки, а тут каждая страница переворачивается с усилием – как тяжёлая дверь. Пока дело не дошло до той самой инсценировки убийства… Может, я ошибаюсь, но именно на этом этапе автор отпустил, наконец, своих героев на некую условную волю – они задышали, и повествование стало таким живым, что страницы летели теперь со скоростью птичьих крыл… История заканчивается метафорой – главный герой, скрываясь от всех в морге, кутается в простыню и её край врезается в шею, давит как ошейник. Или петля. «Мерзкое ощущение. Догадывался: оно теперь с ним навсегда». В финале на авансцену вновь выходит время – но теперь уже не прошлое, как в прежних текстах Сенчина, а будущее время… Новизна сборника – ещё и в этом. Горькая обречённость реальности мощного романа «Елтышевы» сменилась пусть робкой – но всё же надеждой.
