Надя Сова
«Бессмертник»
(Кислород)
В Ладный мир из нашего (Яви) попадают души умерших. А еще в Ладном мире обитают всякие-разные: так во вселенной Нади Совы зовется вся нечисть, от домовых до кикимор. У всяких-разных нет тел, но они могут вселяться в чужие. За тем, чтобы этого не случалось, следит Стража Ладного мира. И вот запрет нарушен, а Стража находит первых мертвых людей… Еще во вселенной Нади Совы есть так называемые столетницы — они следят за балансом двух миров и обладают большой силой, а потому не должны никому вредить. Таково правило. Ведь — вспомним уже почти хрестоматийную цитату из «Человека паука», — «с большой силой приходит большая ответственность». Вдвойне большая, если речь идет о нескольких мирах.
Нора — студентка. Параллельно с учебой она работает, у нее есть лучшая подруга, которая думает о ноготочках и модных салонах. И есть у Норы одна особенность: когда она устает, то видит странных существ, которые на поверку оказываются всякими-разными (героиня этого сперва, конечно, не понимает). И до того, как узнать, что она — та самая столетница, Нора нарушает запрет и вредит другому. Теперь вместе с говорящим вороном и бесом по прозвищу Шепелявый ей предстоит все глубже и глубже, как Данте с Вергилием, погружаться в Ладный мир, который погибает. Может хоть после этих злоключений станет понятно, почему Норе снится один и тот же кошмар?
Надя Сова продолжает работать во вселенной дебютного романа «Станция Лихо». Стоит сразу обозначить, что напрямую книги не связаны, читать их можно в любом порядке. Если «Станция» была психоделическим хоррором, который бросал и героиню, и читателей в гущу жутких фантастических событий, то «Бессмертник» — скорее мистический шпионский триллер, где есть предатели и тайные агенты, и никому нельзя верить.
Роман четко разделен на два пространства, которые постепенно проникают друг в друга: сквозь одно прорастает сюжетная ветка Стражи, сквозь другое — Норы. Сплетутся ли они? Безусловно. «Бессмертник» — роман структурированный и поступательный, здесь все встает на свои места постепенно. С одной стороны, так куда проще знакомиться с многочисленными правилами мира Нади Совы, с другой — нет эффекта накрывающей с головой черной волны событий и текста, который делал «Станцию Лихо» весьма своеобразным и мало на что похожим романом. Эти книги дополняют друг друга: безумие «Станции Лихо» компенсирует спокойствие «Бессмертника», а неспешность и логика последнего дает читателю передышку от эмоции с пометкой «что, черт возьми, происходит?!», которая и возникала во время чтения дебютного романа (в том, очевидно, и состоял авторский замысел).
Слог у Нади Совы, как всегда, приятный, не перегруженный, но при этом образный не столько за счет метафор, сколько за счет многочисленных деталей; они, подобно витражным окнам старых готических храмов, способны рассказать свою историю на уровне подсказок и полунамеков. Повторяющийся сон, странный фоновый шум, контраст разговоров о маникюре и пожирающих души всяких-разных, хруст чего-то непонятного под ногами, погрызенные кикиморой штаны и кроссовки… Надя Сова наводит пугающую красоту в духе хеллоуиновских вечеринок, не забывая при этом о сюжете. Тут выручает обилие диалогов — кстати, отдельный плюс книги как раз в том, что автор не вываливает все правила Ладного мира в формате лекции на десять страниц. Читатели получаю информацию дозированно из разговоров персонажей, все объяснения весьма органично вплетены и в бытовые обсуждения (что нам делать, как быть, куда ехать и как показываться бабушке?).
«Бессмертник» — страшная сказка со славянскими мотивами, перенесенными в современность: стражи миров спокойно используют слово «босс», не пугаются техники (и даже пользуются ей), а волшебный ворон, что уж греха творить, любит характеристику «фигов». Получается свежий взгляд на славянскую мифологию и фольклор в обертке совершенно непривычного для такой «начинки» жанра.
Нора давно заметила за собой такую странность: когда она нервничает, переживает или оказывается в стрессовой ситуации, её мозг начинает выдавать странные видения. Наличники эти, неестественных людей в транспорте или птиц со множеством голов. Она попыталась как-то рассказать об этом Тае. Подруга посоветовала сходить к неврологу. Таиса вообще любила давать очевидные советы, которым сама обычно не следовала.
Дарья Буданцева
«Медиаторы. Право на власть»
(Полынь)
В Москве Дарьи Буданцевой волшебство — не байка, но вот только оно под строгим контролем государственных структур. Тут есть колдуны и анималы (люди со звериной сущностью), обряды и заклинания и, самое главное, медиаторы — те, кто на страже порядка. Для того, чтобы творить волшебство, они используют особые браслеты. Получаются, грубо говоря, этакие волшебные полицейские. Роман начинается с убийства одной медиаторки… за дело берется Яна и ее напарник, стажер Денис. Но все оказывается куда серьезнее: убийца говорит о грядущих больших переменах, а колдуны и анималы, ненавидящие контроль, замышляют переворот. Они хотят уничтожить Очаг, который дает силы медиаторам. Во главе бунта — такие уже случались, — хитрый и мозговитый колдун Эрто. В авантюру втягиваются и ведьма Зоя, которая с трудом контролирует свою силу (и гнев), а также Алиса — юная анималка. Что из этого выйдет? Подскажем: без заварушки не обойдется.
Не хочется говорить о гендерной разнице, но справедливо отметить, что подход к городскому фэнтези с министерствами, «волшебными полицейскими», заговорами и прочим у мужчин (коих больше: Вадим Панов, Сергей Лукьяненко, Андрей Васильев, Чарльз Стросс, Джим Батчер и т. д.) и девушек абсолютно разный: в дебютном романе Дарью Буданцеву беспокоят не столько перипетии сюжета и погони с волшебными перестрелками, сколько не менее напряженные и сверкающими искрами разноцветных эмоций отношения, во-первых, между героями, а во-вторых – героев к самим себе. В этом смысле выигрывают сюжетные линии ведьмы Зои и анималки Алисы. Зато линия медиаторки Яны – самая колоритная, во многом за счет ее коллег: они запоминаются, но при этом не перетягивают на себя внимание (например, пожилой следователь и его молодой стажер-протеже). Второстепенный герои в целом создают большую часть колорита романа, зачастую к ним привязываешься больше, чем к главным: бабушка Алисы может «дать фору любому сенсею», а колдун Эрто умело зачаровывает читателей, разливая меж страниц, видимо, любовное зелье. «Медиаторы» – книга не столько о разрешении философских вопросов природы власти и контроля, сколько о людях. Герои Дарьи Буданцевой, возможно, не всегда раскрыты до конца с литературной точки зрения, но всегда – живые. В беседах они проводят аналогии с Штурмом Бастилии и Зимнего Дворца, выбирают, что лучше: атака символа власти или ее представителей? Персонажи в целом весь текст доказывают, что они – современные люди из плоти и крови, а не фигурки-образы, которые можно переместить в любую эпоху. Они смотрят сериалы по Netflix, заказывают суши, вспоминают ТАРДИС из «Доктора кто».
Начинается первая часть дилогии как новая серия «Ментовских войн», но этот морок быстро развеивается — зато читатель остается на крючке, российской аудитории привычна пусть и обманчивая, но все же эстетика сериалов такого рода. В целом от «Медиаторов» веет духом кинодетективов, а еще у романа есть привкус «Kingsman» по-русски (финал точно заставит вспомнить один из фильмов франшизы). Дарья Буданцева не совершает, пожалуй, самой частой ошибки: ее магические спецслужбы в Москве не пытаются прикинуться американскими. Русского духа в них хоть отбавляй: «Петров, Рыжиков, вы занимаетесь бумагами!», «мы все тут собрались, чтобы мир спасать, а не чупа-чупсами мериться!», «разговаривать будем в участке».
Читаются «Медиаторы» легко. В книге много диалогов, но маловато деталей — впрочем, роман не выглядит «голым». Дарья Буданцева просто оставляет простор для авторского воображения, в обилии пестрых деталей текст бы погряз. Здесь хватает двух-трех образов: например, бокалов красного вина со льдом. Но красок слога часто хочется сгустить. Однако есть и обратная сторона медали — «Медиаторы» весьма кинематографичны. Обилие действий и диалогов легко переложить на пленку, так что роман мог бы стать отличным подспорьем для атмосферного сериала с колоритом современной Росси.
Важный и ощутимый минус «Медиаторов» – чересчур долгий разгон текста, из-за чего роман сильно теряет в динамике. Хочется поторопить события, а ведь финал «Права на власть» — только промежуточная точка дилогии. Однако тем, кто любит заходит в прохладное море сюжета, согреваясь постепенно, такой подход понравится. И, что важно – читатель точно не запутается в терминах и сюжетных ветках.
«Медиаторы» — это, конечно, чистой воды детектив с элементами волшебного боевика. Но в то же время — роман о бунте, власти, чрезмерном контроле; о том, что «долг» или «дар» не дает побыть простым человеком. Говоря о социальных проблемах, Дарья Буданцева не забывает фокусироваться и на внутренней жизни героев. Перед читателем история противостояния системы и тех, кто против нее; история сближения потенциальных врагов. В конце-то концов, так ли сильно мы друг от друга отличаемся? Мораль сей басни такова — радикализм неприемлем, с какой стороны ни посмотри. А уж если радикализм натыкается на радикализм — как в сказке про двух баранов на мосту, — жди беды.
Ну и важный нюанс. У Виктора Пелевина в «Empire V» вампиры всего мира каждый год скидываются на новый фильм о вампирах, чтобы никто ничего не заподозрил; это касается, видимо, и колдунов в реальных земных городах. Не просто же так стажера в романе попрекают, что он только вчера видел колдунов лишь в книжках Роулинг, а сегодня сидит на важном совещании, которое определит судьбу медиаторов? Вот вам и двойное подмигивание: «Мы знаем, что вы знаете, что нас не существует в вашем городе. Ну-ну. Ну-ну».
Яна кивнула. Допрашивать колдунов, которые родились больше ста лет назад, было совершенно отвратительно занятием. Они помнили время без медиаторов и без Министерства, они помнили мир, предназначенный для них одних. Когда вся страна — лишь огромная игровая площадка. Старые — по человеческим меркам, конечно, — колдуны считали медиаторов мелкими приставучими блохами на шкуре огромного величественного пса. Говорить с такими с позиции силы — почти нереально.
Киран Миллвуд Харгрейв
«Джулия и Акула»
(МИФ)
Знали ли вы, что гренландские акулы живут по несколько сотен лет потому, что они медлительные? Некоторые из них даже застали времена Моцарта! Вот мама Джулии — биолог по образованию, — знала. А еще знала, что акул этих очень сложно найти. И ее большая мечта: отыскать хотя бы одну особь, на это она готова потратить много сил, времени и денег (из-за чего постоянно ссорится с мужем). Все семья — мама, папа, дочка и кошка Лапша, — приезжает на маяк на несколько месяцев, чтобы по заказу настроить там автоматическое освещение. И Джулия начинает замечать, как с мамой творится что-то странное: ладно уж, что они с папой ссорятся, такое уже было, родители даже делали специальную «бранную банку», куда кидали деньги каждый раз, когда ругались. Просто настроении мамы кардинально резко меняется: то она гиперактивна, а то весь день лежит без сил. Связанно ли это с бабушкой Джулии, у которой была деменция? И причем здесь гренландская акула, которая теперь посещает героиню в ночных кошмарах?
Роман британской писательницы и поэтессы Киран Миллвуд Харгрейв разбивает сердце. Это его главная характеристика. Джулия очень любит слова (хотя папа больше любит цифры), а потому и решает рассказать историю о том, как потеряла маму — но не в буквальном смысле. Если первые страницы кажется, что роман действительно станет поиском-приключением (чем-то наподобие «Жутко громко и запредельно близко», но чуть позитивнее; или «Типа я» Ислама Ханипаева, но чуть посерьезнее), то вскоре читатель начинает понимать, что к чему. Детский роман поднимает совсем не детские темы: психические расстройства, семейные драмы, буллинг, несбыточные мечты, попытки суицидов… Это настоящая энциклопедия жизни в обертке нордической истории, написанной — хотя, вернее, нарисованной, — в холодных тонах. Но сердце этого айсберга — бушующее пламя. «Джулия и акула» — история во многом о том, как ответить на вопрос, зачастую посещающий и взрослых: «А нужен ли я кому-что? И что делать, если не нужен?». Сначала героиня просто переживает, что мама не берет ее смотреть акул, а потом находит фотокарточку с беременной мамой и надписью «больше никогда». Думает, что это про нее.
У романа Киран Миллвуд Харгрейв два полюса: один — классические отношения подростков: дружба, издевательства и попытки эти издевательства прекратить. Другой — непростое взаимодействие Джулии с мамой, утрата доверия, охлаждение некогда теплых отношений. И на этом втором полюсе, конечно, куда больше острых осколков-ледышек, которые впиваются в болевые точки читателей. Потому «Джулия и Акула» — весьма нестандартный детско-подростковой роман. Написана книга тоже своеобразно — местами это поэзия в прозе. Особенно, когда дело касается снов героини и кульминационных эпизодов. Отдельную роль в издании (как в российском, так и в оригинальном) играет расположение текста, верстка и цветовые решения. У желтого цвета, например, символьное значение, которое проявляется не только в предметах (желтая надпись на лодке, желтый свитер и желтый дождевик мамы Джулии), но и визуальном оформлении издания. «Джулия и акула» — нестандартный, трогательный, легко читающийся, ненавязчиво-детский, но в то же время очень серьезный роман, который стоит брать в руки не столько детям, сколько взрослым. Чтобы взглянуть на мир через несколько другую оптику.
После ужина мама с папой немного ругались. Я ушла, не стала слушать, про что – но, наверное, про деньги. Про них было чаще всего. Потому что мама с папой заняли много денег на покупку дома в Корнуолле, и получилось, что наш дом дважды принадлежит банку – как-то так. Чтобы не уснуть, я листала мою записную книжку с фактами, и вот что я выяснила: две тысячи метров – это двадцать Биг-Бенов, поставленных друг на друга. Вот такие глубины любит акула. В двадцать Биг-Бенов. Один на одном. Под водой.
Диана Чайковская
«Я выжгу в себе месть»
(Кислород)
Однажды мачеха выгоняет Василику из дома, и девушка отправляется в Лес к ведьме Ягине (Бабе Яге). Василика давно уже ходила вокруг да около, да все никак не решалась войти — много разного рассказывают о костяной ведьме: что она ворожит, обращается животными, ест людей. И каково было удивление Василики, когда Ягиня сказала, что ждала ее — так показали карты, — и сделала своей ученицей, преемницей. Теперь Василика привыкает к новому миру: к духам и русалками с острыми зубами, падким до крови, к лесному царю, к трем братьям-временам суток и к Кащею, у которого даже успеет погостить. Побудет в Нави, мире мертвых. Ведьмы должны сторожить границы между мирами, но так ли это просто, когда «Лес — царство горделивых». Там многого не прощают.
Фольклор с мифологией тем и хороши, что одни и те же образы можно крутить, вертеть и переворачивать, как угодно. Что Баба Яга, что Леший, что Водяной — словно фигурки из конструктора «Лего», части которых с легкостью заменяют одна другую: суть едина, внешность — разная. Диана Чайковская берет нитки-иголки драматизма и пришивает героям серьезный бэкграунд. Они перестают быть просто сказочными «наставниками», «помощниками» или «противниками» героя. Здесь каждый получает по личной трагедии — в прошлом или в настоящем. Кащей — не просто злыдень, как обычно бывает, и не просто мудрый старец, как обычно тоже бывает. Он обречен, он ищет смерть, но все равно не готов расстаться с жизнью. Гамлетовский вопрос «быть или не быть» для него неразрешим: он выбирает «быть», но искренне хочет «не быть». И все из-за одного предательства в далеком прошлом, из-за добровольного похода в Навий мир (мир духов). Так в романе происходит с каждым ключевым персонажем; да и второстепенные, типа Лешего, запоминаются. Диана Чайковская находит к каждому герою по золотому ключику, отпирающему потаенные дверки характеров — читатель видит самое яркое, самое интересное.
С одной стороны, «Я выжгу в себе месть» можно назвать условным перевертышем «Золушки», где вместо феи-крестной — колдунья-яга, а героиня в итоге получает власть, с помощью которой может отомстить и восстановить справедливость. С другой же стороны, это классическая история об ученике и учители, роман взросления, где условная «инициация» — пребывание в Нави у Кащея, этому посвящено достаточно эпизодов. Завязка максимально стилизована под сказку: мачеха выгоняет героиню из дома. Но с каждой страницей автор все больше и больше отказывается от сказочных законов. К тому же, чем ближе к финалу, тем слабее связь Василики с реальным миром. Это один из явных минусов романа: хочется видеть куда больше сцен с «повзрослевшей» Василикой в мире людей. Они в книге есть, но их не так много.
Диана Чайковская пишет ненавязчиво стилизованный роман: такой эффект получается и благодаря постоянно проскакивающим в тексте присказкам и поговоркам, и благодаря обильной детализации: автор постоянно обращает внимание на платки, жемчуга, мясные пироги и жуткие маски духов Нави. Книга несколько нетороплива: долго запрягает, быстро едет, а потом вдруг вновь резко тормозит и начинает буксовать. Но это с лихвой компенсируется этническим славянским колоритом, который в интерпретации Дианы Чайкиной не ощущается набившим оскомину. Автор, безусловно, попадает в тренд. Но делает весьма самобытно. И, вероятно, ненамеренно.
Ягиня много раз рассказывала о сгинувших ученицах. Некоторым удавалось набраться силы от алатырь-камня, но они быстро сгорали — пламя рвалось из них наружу. Иных утаскивали духи Нави. Василика, которой и самой до жути хотелось поплясать, выпить сладкого вина и поцеловать в губы писаного красавца, тяжело вздыхала и думала, не погадать ли ей на удачу или любовь, пока не погас вечерний огарок. Василика вспомнила спутанные вороные волосы Мрака, пылающие очи, звериный оскал и покраснела. Вот уж действительно, до жути притягательный. Но такой утащит, раздавит, лишит души и исчезнет. Зря ее трясло, стоило Мраку переступить порог избы.
Леа Рейн
«Гора духов. Черный восход»
(Полынь)
Шамай — законная наследница престола и будущая Великий Хан. Беда в том, что родной дядя приказал ее убить. Однако судьба милостива. Шамай выжила, но оказалась в заточении у жрецов. А потом… сбежала. В государстве, что немудрено, раздрай. Теперь героине придется восстановить свое доброе имя, а еще дойти до легендарного города Тау-аша, которого также называют Горой духов. Там, говорят, хранятся секреты воскрешения мертвецов — такая армия точно пригодится для восстановления справедливости. Проблемы две: во-первых, тяжело быть принцессой в бегах, во-вторых — уживаться с голосом странной старухи в голове.
«Черный восход» — колоритное монгольское фэнтези, написанное в лучших традициях этнического же фэнтези. Роман — в особенности атмосферой, — напоминает книги зарубежной жанровой традиции (например, «Мы оседлаем бурю» Девин Мэдсон или «Та, что стала солнцем» Шелли Паркер-Чан), где миру и политическим перипетиям зачастую уделяют больше внимания, чем героям — книга от этого хуже не становится, просто такой подход — характерно западный. По «Черному восходу» золотыми монетками разбросаны пестрые детали монгольского быта: молочная водка, золотая бумага, национальная кухня, пайза (табличка, которое выдает особые полномочия). Перечислять можно долго. Но самое главное — миром Леи Рейн верховодят духи: одни помогают найти тропы, если путник заплутал в лесу, другие меняют русла рек, третьи уберегают пещеры от обвалов.
Дебютная книга Леи Рейн — классический роман-дорога, столь излюбленный мэтрами и основателями жанра. Например, тем же Толкиным. Герои то попадают к одному Хану, где успевают обучиться некоторым навыкам, то приходят в город, где популярны анонимные сражения, то бредут сквозь пустыню, то оказываются в плену. Цель этого путешествия — орлы, увы, помощи не предлагают, — найти Тау-аша, Гору духов. Но это если смотреть исключительно со стороны сюжета; стоит чуть изменить угол обзора, взглянуть на книгу через призму психологизма, и станет ясно, что вторая цель — обретение себя. Из этого зернышка прорастают могучие корни мироустройства и длинные ветви сюжетных перипетий.
При всем обилии дворцовых интриг, предательств, ударов исподтишка (зачастую в буквальном смысле), читатель не будет путаться в сюжетных линиях: здесь доминирует четко выраженная арка Шамай и Дэмира, на их взаимодействии построен весь текст. И это огромный плюс «Черного восхода»: обычно — особенно если мы вновь вспомним западную традицию, — запутаться в таких историях можно на раз-два. Есть, правда, у книги и очевидный минус: атмосферная и плотно написанная с точки зрения событийности, большую часть она кажется огромным прологом к последним главам и, собственно, второй части дилогии. Самое острое и интересное начинается в конце, а все предыдущие приключения героев нужны лишь для того, чтобы читатель не скучал. Завершение дилогии поставит все на свои места. Однако, ничто в «Черном восходе» не просто так: люди пропадают, узлы дворцовых интриг затягиваются, а старуха в голове оказывается не просто забавным гэгом от автора. Духи, как сказали бы в мире Леи Рейн, в мелочах.
Когда-то я считалась первой красавицей ханства. На меня равнялись девушки из знатных семей, копировали мои наряды, прически и макияж. А теперь я дикарка. Я точно не знала, как сейчас выглядела, потому что отражение в грязной металлической тарелке, служившей мне в гробницах зеркалом, было нечетким, но не сомневалась, что от прежней красоты, о которой слагали стихи и пели песни, не осталось и следа. Но, по правде говоря, моя красота была результатом долгой и упорной работы многих людей: портных и швей, которые создавали платья, служанок, которые заплетали мне волосы и красили лицо, и художников, которые рисовали мои портреты, приукрашивая при этом действительность.
Кияш Монсеф
«Все началось с грифона»
(МИФ)
После смерти отца Марджан присматривает за его ветеринарной клиникой, параллельно — учится. В детстве отец часто уезжал по неотложным делам, и маленькую Марджан это всегда смущало: разве так делают ветеринары? И вот оказывается, что он лечил фантастических животных всех мастей. Марджан предстоит познакомиться с грифоном, подружиться с ведьмой, у которой есть девятихвостый кот-кицунэ, оказаться один на один с жуткой мантикорой и познакомиться с господином Горацио, который мечтает, чтобы фантастические существа вновь вернулись в мир. А заодно выяснить, кто же все-таки убил ее отца. Дело пахнет волшебством!
Роман Кияш Монсеф — история, в лучшем смысле, абсолютно диснеевская. Героиня сталкивается с большой потерей, но сразу после открывает для себя новый «волшебный мир», который помогает ей реабилитироваться, понять многое о себе и отце. Есть в книге неуловимая атмосфера мультфильма Pixar «Вперед» («Onwards»): и выведенная в центр фигура «исчезнувшего» отца, и поэтапное взросление героини по мере все большего знакомства с изнанкой мира. К слову, «Все началось с грифона» — текст, выстроенный исключительно вокруг Марджан: ее переживания и воспоминания удобряют почву сюжета, и к финалу образ героини расцветает буйным цветом.
«Все началось с грифона» — яркий пример городского (или даже магически-бытового) фэнтези, где личное превалирует над общественным: хотя в последние годы наблюдается обратная тенденция. Нет ли тут подвоха? Не будет ли автор просто ныть о своих проблемах словами героя? Не в этом романе! Кияш Монсеф, видимо, понимает, что читатель устал от порой нарочито слезливых «личных драм», поэтому пишет по-настоящему трогательный роман, не используя дешевых приемов. И нет, больные фантастические животные не в счет.
Книга пронизана щемящим трагизмом по ушедшему прошлому. Вкупе с уже упомянутой концентрацией всего текста вокруг внутреннего мира Марджан, выходит цепляющий за душу роман, где с каждой страницей читатель все больше и больше проникается происходящем. Этому способствуют и вставки из прошлого: воспоминания о том, как Марджан поссорилась с отцом, или как он читал ей истории на ночь.
Волшебными историями, которые «то ли были, то ли не были», как сладкой цветной посыпкой украшен весь текст. Это дивные рассказы о мальчике, который помог грифону; о бедняке и джине; о ведьме, обманувшей смерть с помощью кицунэ; о ненасытной мантикоре. Кияш Монсеф с большим уважением относится к мифологическим первоисточникам, а оттого текст, словно нитями золотой персидской пряжи, пронизан волшебством древних арабских сказок. Развязка, кстати, тут тоже волшебная — в хорошем смысле, без роялей в кустах. В отличие от «Фантастических тварей», с которым роман часто сравнивают, «Все началось с Грифона» не уходит в дебри интриг и баталий, не становится намеренно размашистым. Несмотря на серьёзные проблемы, с которыми сталкиваются герои, книга до последних страниц остается уютной и очень терапевтической. «Все началось с Грифона» — мудрое напоминание о том, как пережить личную трагедию в любом возрасте. Даже если рядом нет волшебных грифонов и чудных гномов.
Я не плакала, когда умер папа, ни на похоронах, ни после. Слезы так и не пришли. Но здесь и сейчас, в это м незнакомом месте, рыдания появились ниоткуда. Их было невозможно остановить, и я могла только сидеть и плакать, как маленькая и глупая девочка, совсем запутавшаяся в себе. Я даже не знала, о чем именно плакала: об отце, о странном и прекрасном звере в соседней комнате, о несправедливости всего происходящего, отдающейся бесконечным эхом из вереницы вопросов: «Почему, почему, почему».
Алекс Рауз
«Котерия. Пристанище заблудших»
(Эксмо)
500 лет назад Кристоф был инквизитором и отправил ведьму на костер, еще позже — прошел две мировые войны простым солдатом. Теперь он — дилер, выполняющий желания и берущий взамен годы жизни. Он не совсем человек, он — тень человека, нечто странное. И вот девушка Кира приходит заключить сделку: хочет сохранить жизнь бабушке. Все бы ничего, но Кира слишком похожа на ту ведьму, которую дилер сжег 500 лет назад. И это не самая большая проблема: расклад Таро показал, что недолго Кристофу осталось. В Городе творятся странные дела с ведьмами, грядет нечто страшное — буквально апокалипсис.
Действия романа Алекс Рауз происходят в безымянном Городе, в котором легко угадывается Санкт-Петербург (даже если не заглядывать в аннотацию): герои говорят о разводе мостов и вечно вращаются вокруг Проспекта (имеется в виду, конечно, Невский). Город населен дилерами, ведьмами (тут есть свой Ковен) и экзорцистами, которые могут изгонять различных духов. Или общаться с ними, просить помощи — тут уж кого встретишь.
«Котерия» — смесь жанров. Классическое городское фэнтези, своеобразный любовный роман и отчасти даже триллер стянуты в крепкий узел; элементы каждого жанра дополняют друг друга, убери что-то одно, и все разрушится. Текст пропитан шутками и остротами героев, но, как ни парадоксально, сам роман весьма трагичен. В этом ключе стоит выделить образ Кристофа, центрального персонажа — он не может полюбить по-настоящему, не может жить полноценно, потому что уже не человек. К тому же, после смерти его ждет забвение. Пустота. «Котерия» —история о потерях, о борьбе с неизбежным (стоит ли вообще сражаться?) и о бремени сотен лет: впрочем, роман Алекс Рауз затрагивает те же темы, что и любая книга о бессмертных (или долгожителях) — часть фантомов-проблем Кристофа преследовали, допустим, и главную героиню романа Виктории Шваб «Незримая жизнь Адди Ларю», который очень созвучен с «Котерией» темами и некоторыми приемами. Например, и там, и там пласт «далекого прошлого» невероятно важен. «Котерия» — такой пиджак с бархатной подкладкой из событий пятисотлетней давности. Без них роман смотрелся бы пресно, но флешбэки и воспоминания как раз придают книге необходимый вкус. И, кстати, иногда хочется увидеть их чуть в большем объеме.
Первые главы читать достаточно тяжело: автор прыгает с места в карьер, чтобы специально ввести в некий ступор. Роман начинается с конца: следствия и причины, как в детективе, здесь отзеркалены. Но после нескольких страниц бодро написанный текст затягивает, затягивает, и уже не отпускает: во-первых, не возникает сложностей с пониманием мироустройства, во-вторых — Алекс Рауз подстегивает читателя, подкладывая в колоду карт-глав «пустые карты», «главы без номера», повествующие о ком-то неназываемом, кто вечно думает об огне и хаосе. Человек ли это? Друг ли, враг ли? Эти кусочки автор не просто собирает к последним главам — выводит ветку таинственного персонажа на космогонический уровень. Апокалипсис-то не за горами.
Однажды я был на приеме у психолога (опять-таки, а кто в этом веке не был?), и она определила мои депрессии как «страх бессмысленности собственного существования». Я много смеялся на приеме, потом долго пил один. А психолог заключила со мной сделку, лишив себя пяти лет жизни и всех остальных пациентов. Теперь она прохлаждается на Мальдивах с новым любовником без серьезных психотравм. Когда до солнца всего сорок миль — все наши страхи такие искренние, и мы можем быть честными с собой. Возможно, мне осталось немного до этой стадии.
Мелалика Невинная
«Андрюха, у нас…»
(Городские сказки и Дрим Менеджмент)
Жил был на свете Слава Городец… простите, трудно удержаться! «Андрюха, у нас…» — сборник эпизодов-рассказов литературного сериала, который выходил в популярном онлайн-проекте «Городские сказки». Это истории-злоключения Славы, который стал смотрителем (не станционным!) Санкт-Петербурга. Теперь ему нужно следить за балансом фантастического и реального, ведь у Питера — как и у любого другого достаточно старого города, — есть много слоев: реальный, мифологический, сновидческий… помогает Славе Андрюха, который… скажем так, культурный код Питера. За подробностями призываем обратиться к тексту, иначе замигает красная лампочка «спойлер». Работы у Славы много, в Питере творится черт-те что! Мойры тут заделались модными программистками, домовые ведут официальный телеграм-канал, лиса кицунэ разгуливает по улицам в облике дамы и соблазняет мужчин, а в метро тролли могут открыть потаенные станции….
Если соединить «Ночной Дозор» (простите очередное упоминание, эту подборку захватило городское фэнтези), «Улицы разбитых фонарей» (название — оммаж к сериалу) и «Сказки старого Вильнюса» Макса Фрая, а потом переместить действие в Питер, получится как раз сборник «Андрюха, у нас…». Каждый рассказ здесь сам по себе — экскурс по мифам, легендам и культурным точкам Питера. Но Мелалика Невинная не останавливается на этом: после каждого же рассказа следуют пояснения, какие легенды, образы и локации были использованы в тексте и почему. И приятно, и полезно. Читать сборник — все равно, что рассказывать байки друзьям и слушать их истории в ответ; так же легко, увлекательно и приятно. Рассказы спасают от меланхолии даже самой запущенной стадии позитивными персонажами, которые лишний раз не рефлексирует не по делу (сборник не об этом!), обилием мягких шуток и россыпью культурных отсылок, спрятанных, как монетки в пирожки с мясом, внутрь текста: здесь соседствуют Моцарт и Трансформеры, Борхес и церемонии «Оскара»…
«Андрюха, у нас…» — концентрация уютного городского фэнтези, настоящий сладкий сироп, который понравится всем любителям жанра, но анти-любителям сложных сюжетных перипетий, перестрелок и коварных интриг внутри интриг. К тому же, сборник – отличный повод познакомиться с жанром, съесть концентрированную пилюлю, чтобы распробовать все грани смеси магического реализма и городского фэнтези. Тем более, что «уютные» фэнтезийные поджанры (и детективные, к слову, тоже) входят в моду. Меньше нервотрепки у героев — больший градус наслаждения у читателя.
На человеческом слое города Ротонда слывёт местом, исполняющим желания. С некоторых пор желания стали сбываться почти мгновенно, только в довесок к ним, как многотомные труды партийных бонз к «Трём мушкетёрам», народ стал получать и воплотившиеся в реальность страхи. Ответственность за это взяла на себя группировка «Бесы Достоевского» (разумеется, состоящая из самых настоящих питерских бесов), а те, кто несёт ответственность за закон 49 и порядок, сообразили-таки отправить в Ротонду Славку — наблюдающего, которому по должности положено хранить равновесие сил на всех слоях города и вмешиваться, если оно нарушено. Славка, в свою очередь, позвал меня.
