Для ловли щуки используют поводки разного типа:
стальные из гитарной струны, вольфрамовые,
титановые, кевларовые и флюорокарбоновые…
Из советов начинающим рыбакам
Кто не знает — обычную рыбу ловят на хлеб и живых червей, А волшебную, с золотыми перьями, — на кристальную тишину. Кажется, я потеряла течение в темноте этих странных дней. Парадоксально? Сказочно. Я тону, я иду ко дну. Давай так, я ничего тебе не скажу, пока ты не скажешь сам. А ты сам никогда не скажешь — это правило или нет никакой любви? Я бездушная рыба, которая хочет плыть к небесам. А ты пожимаешь плечами, все пожимают плечами — хочешь, ну так плыви?.. Чего тебе надо, что ты в него вцепилась, в какой крючок, Он вообще за водой пришел, не тебя ловил. А у меня на холодном сердце нестерпимо, безжалостно горячо. Зачем-то нужно, чтобы именно он меня полюбил. Зачем-то нужно, чтобы выловил, радовался, гладил ладонями по перу. Чтобы обратно пустил — с условиями, чтобы я осталась должна. Чтобы он меня звал, говорил — без чудес твоих — я умру, Чтобы сияла радугой моя беззвучная глубина. В какой другой сказке я буду песней, духом, воздухом над ледяным океаном, Или царевной, а ты — расписным красавцем, и мы построим свой город-сад. Но в этой — я хвостом по воде плесну и никем для тебя не стану. Ты меня не ловил, все верно. Это и значит — Ты во всем виноват.
Дальше в лес
Обратись к читателю, обратись ко свету, обратись в зверька и птицу лесную, Много слов, много слез, много знаков — да мало смыслов и поцелуев. Вот еще одно лето, ты снова ныряла с разбегу в него — и вода выбивала воздух, Подводи итоги, что было — как было, даже если было неясно, даже если — непросто. Идеального лета уже не случится, потому ли, что ты потеряла в соснах клубочек? Больше нет идеалов, есть — так как есть, так — как вышло, а как так вышло — никто не ответит точно. Эти игры в слова, — твое колдовство, опора твоя, твой меч, помело и посох, Ты ныряла с разбегу в тексты — глубоко в холмы, в сердце чащи, слова выбивали воздух. Твой привычный мир — Москва асфальтовая, стоголосая, расписная, А без фильтров, без морока глянешь — частокол за частоколом, изба пустая, чаща вокруг — густая. Это не одиночество, это путь к себе — не дорога с огнями, а тропка, затерянная в лесу, Подводи итоги, подводи себя к выводу — заведу себя глубже, этим-то и спасу. Идеальные сны и истории — для царевен, сгинувших к середине июля, Ты же сеешь слова и ветер, поминай как звали, пожинай вопросы и бури, Подвела себя? Нет, ни разу, всегда себе давала живой и мертвой водицы, Обратись в осенние тексты, обратись к подписчикам, обратись в полночную птицу. И какие там будут осенью сказки, какие молодцы, богатыри, царевны, кащеи? Ничего не видно отсюда. Но чем дальше в лес — Тем больше я себе верю.
* * *
А ты такой вышел юродивый, неказистый такой, нелепый, Что устаешь даже от теплого солнца, от недолгого лета. Не можешь слышать громкого смеха, радоваться океану, Плачешь над старыми песнями и непрочитанными романами. Как горячую булку, тебя перебрасывают из ладоней в ладони — Еще окажется, что заразно, а как можно вынести столько боли, Пожалуйста, передайте без сдачи, перекиньте от греха, да куда подальше, Пусть ее как-то починят, подкрутят что-нибудь, решат ее, как задачу! А ты — то приведешь ко двору корову, чтоб доказать, что ты не хуже других, красивых, То прикинешься деревянным и будешь колоть орехи всю ледяную зиму, То споешь, то спляшешь, сыграешь комедию, вывернешь себя наизнанку, как будто китайский шелк, Будешь очень стараться, и выйдет даже неплохо, но только это неплохо — не хорошо. И к другим неровным никак не прибиться — у них другие правила и изгибы. И устал пытаться делать из себя что-то — все равно выходит неверно и некрасиво. Сам себе подаешь монетку и яблочко, утираешь нос рукавом, И как заклинание шепчешь: «Побредем еще, Ино еще побредем, Еще побредем».
* * *
Кто из них обернулся соколом, кто ужом, Кто забился под камень и там свернулся кольцом, Кто рычал, кто шипел, кто пел да песни поизносил, Никому из них — полюбить — не достало сил. Нож не почернел, не тускнеют камни в кольце, Охватила голову и стою — на твоем крыльце, Как купался ты в кипятке, как шел в тумане густом, Я все видела про тебя, и твой дом — мой дом. И куда ни свернет клубок, и куда стрела ни лети, А твои слова на моих устах, рука — на моей груди, Оказалась любовь не пирогом, не ковром, не танцем. А вот так — за собою позвать и со мной остаться. И не вышло сказки — запретов ты не нарушил, Никакого сюжета — шел дурнем, а вышел мужем, Да как все по пути — то ловил жар-птицу, то падал в реку. Просто был моим человеком. И остался моим человеком.
Улетай-лети
Пахнет ветер свежескошенной травой, Улетай-лети, куда тебе захочется. Я когда-то не боялась спать одной, Страх потери не равно страх одиночества. Ночь свернулась серой кошкою у ног, Сколько можно говорить, не докричаться. Через комнату, где каждый одинок. Где разбитое неприбранное счастье. А в садах шумит, гудит вишневый цвет, Скоро липа зацветет и станет легче: Это будет от меня и мне привет, Все пройдет, сама спасешься, мир излечит. Улетай-лети, пари, танцуй, шути. Сколько можно перемалывать и строить? Что там ждет меня в пути? Куда идти? Где-то ждет рассвет и новые герои. По любви? А может, лучше — по себе? По мечтам, по сердцу, по твоим же крыльям. Что написано пером в моей судьбе. Может, там такая сказка станет былью? Улетай-лети, хорошая моя. Сладкий гул, весенний цвет кружит и лечит. Все пройдет. Решай сама, спасай себя. Сказка сказана. Надежда бесконечна.
Базилик
С утра сильная и независимая на сто кошек (нет существительных, согласующихся с прилагательным «сильная»), А к вечеру — внутри привычное ледяное крошево. Растишь в себе взрослого, как базилик, а картошка лезет, куда ее не просили. Хотя это хуже картошки, это сорняки, здравствуйте, борщевик и крапива. Или будет гореть изнутри, или и вовсе — пойдет душа волдырями. Я не хочу быть восторженной дурочкой, которая тебя полюбила. «Это булыжник, он мой лучший друг», — плачет ребенок маме. Дело же не в тюльпанчиках в целлофане, не в мигающих ядовитых открытках. Честно — не этого мне не хватает, мне нужно вообще другое. (Нет существительных, согласующихся с прилагательным…) — у моря гниет корыто, Я не хочу быть старухой, я лучше останусь никем не пойманной, холодной и золотою. Никто за ним не гонится, вот он и неуловимый. Никому она не нужна — вот и сидит одна (с кошками) королева без королевства, Нет существительных, согласующихся с прилагательным. Я тебя полюбила. Но я знаю, это пройдет, поболит — и вместо шрамов — останутся тексты. Хорошо быть взрослой, потому что знаешь — будет новое утро, точно. Встану, надену очки, сварю кофе, посмотрю, как за окном не сдается зима. Полью базилик и постараюсь вырвать с корнями все, что понарастало здесь ночью. И как-то справлюсь без существительного. Как-то сама. Сама.
* * *
Нам с тобой самое место — На дне Обского моря. Там-то мы будем вместе, Там-то нас будет двое. Интересно, на дне есть музыка? У тамошнего царя. Бубен возьму и гусельки, Чтоб не замерзли зря. Нам с тобой самое место — Под белым и гладким льдом. Будут встречать нас песней, Или одни побредем? Мерзло звенят бубенчики, Писана жизнь по воде. Там — не беда, что не венчаны. Рыбы добрее людей. Нет на земле нам места. Не донырнуть до дна. Обское море — пресно. Хочешь — ступай одна Скользкими бездорогами Места не находить. Что ты смеешься, убогая? Как тебе объяснить? Хочешь — иди на дно. Ему все равно.
Вид сверху
В Петербурге туман, В Академгородке — солнечно и мороз. Я пишу, когда больно сказать, Я смеюсь, когда больно — всерьез. Я хотела бы быть с тобой, Пролетая над городом, Но что-то пошло не так. Женя говорит: «Ты же фея, У тебя-то все по-другому». И я улыбаюсь — Факт. Пролетая над нашим городом В сторону неизбежного солнца и новой весны, Заглянуть украдкой в иллюминатор — Прямиком в твои сны. Не те, которые пересказывают подписчикам (Им такой контент — в самый раз). Другие. Те, которые — никому. Те, где — никого, Никого, Кроме нас. Человеку нужен человек — Не какой-то, а тот, которого-я-придумала-ты. Пролетая над нашим городом, Я совсем не боюсь падения с высоты. Заглянуть бы украдкой — Где мы будем оба Через десять лет, Через сотню полетов И три с половиной тысячи разных снов. Какая там будет история, Про войну или про любовь? Без подробностей, Просто кадр нечеткий — Насколько будем друг другу мы далеки. И какие будут тогда слова, Сомнения, Маяки? Пролетая над нашим городом, Над гирляндами ярких окон, Сотен и сотен сот, Засыпать и знать, Кто-то там, во сне, меня ждет. «Космос слишком хрупок, Для таких чудовищ, как ты». Пролетая над нашим городом, Я уже не боюсь отчаяния и немоты. Я найду слова, Я продолжу дышать, смеяться, лететь. У меня же все по-другому. А ты Продолжай смотреть.
