— Как сказал Джордано Бруно, все-таки она вертится! — прокричал радостно Димка, финальным ударом ноги запуская сероватый мешок через всю раздевалку в дальний угол.
Артур и Сава захлопали и заржали восхищенно, Димка раскланялся, напоследок пихнул Антона в живот кулаком и побежал прочь, увлекая за собой мальчишек. Удар был не сильным — и оттого еще более обидным, Антон молча застыл, провожая одноклассников взглядом. Отмер, вздохнул, пошел доставать свою сменку из пыльного угла.
Они же его не бьют. И даже не то чтобы обижают. Просто игры у них такие. Ему уже и Наталья Ивановна говорила, и мама объясняла, когда он пробовал жаловаться. «Ну а что жаловаться, мальчишки — всегда мальчишки, — не отрывая взгляда от телефона, скороговоркой твердила мама. — Ты бы не ныл, а играл с ними. Ну что ты такой унылый. Тоша, меньше нытья, больше действий. Обижают — дай сдачи! Не обижают? А что тогда? Тоша, а зубы ты сегодня чистил? Смотри у меня, я в твои брекеты полжизни вложила».
Антон прожил на свете не самые плохие девять лет, и ему нравилось в жизни очень многое. Хотя бы вот — его комната с книгами, опытами и аквариумом с тритонами. Или ролики про космос и химию, как хорошо, что их так много, когда мама была маленькая — не было интернета, и детям приходилось много бегать по улицам. Бегать Антон не любил, может, потому у них сразу и не заладилось с Димкой и остальными. А может, еще против Антона сыграло то, что у них в классе целых семнадцать девочек — и только восемь мальчиков. Двое — близнецы Щепкины, у них своя жизнь в телефонах, они с первого класса сами по себе. Еще двое — отличник и сын завуча Миша и его лучший друг еще с садика Паша. Их Димка не трогает, понятно почему. Три да два, да еще два — вот и семь. А восьмой — Антон.
Мама плечами пожимала — мало мальчиков? Ну, дружи с девочками. А как с ними дружить? И с кем? И о чем говорить?
Как вообще получается, что люди берут — и вдруг начинают дружить? Не малыши в садике, а взрослые, такие как Антон, или еще старше?
Антон не очень любил книги про людей, больше про физику и животных, но кино-то он смотрел! И ни в каком фильме про это не было. Конечно, после сражения с троллем Гермиона сразу на всю жизнь стала другом Гарри и Рону, но что делать, если рядом нет никакого тролля?
Как вообще получается, что в книгах и фильмах часто есть ситуации, после которых станешь героем или друзей найдешь, а в жизни, оказывается, надо просто делать что-то скучное без всякой награды — есть полезную гречку, чистить ершиками зубы под брекетами, бегать по кругу на физкультуре, петь на музыке…
Антон продолжал размышлять (он вообще любил подумать спокойно), переобуваясь и убирая кроссовки в мешок. С улицы под неодобрительный оклик охранника влетела стрелой старшеклассница, приземлилась на лавочку рядом с Антоном и выдохнула, стягивая бирюзовую шапку с головы:
— Ты из третьего «Г»? Уже отпустили вас? Давно?
У девочки были смешные цветные пряди в спутанных волосах и сережки-звездочки. Антон кивнул.
— Блин, опять мелкая скажет, что ее из-за меня на продленку погнали. А ты чо такой кислый?
— Я не кислый, я просто думаю, — пожал плечами Антон, — а ты чья сестра?
— Алины. — Девочка улыбнулась. — А еще Семы и Темы, но они, на мое счастье, не ходят еще в школу.
— Ого. — Антон удивленно вытаращил глаза. — Я не знал, что у Алины такая большая семья.
Девочка лукаво посмотрела на Антона.
— А мы немного Уизли, да.
Не успел Антон отреагировать, как новая знакомая вскочила, скинула куртку на лавочку и, обернувшись и увидев, что охранник не смотрит, поскакала без сменки по лестнице.
Антон вернулся ко второму ботинку и своим мыслям. Мама всегда ругала его за медлительность — как будто было куда спешить. Как это, интересно, когда у тебя есть сестры и братья? У Антона вот есть тритоны, но это же совсем не то. Он никогда не хотел младших братьев, не думал, как это — жить в большой семье.
Антон оделся и вышел из школы. Ему идти было близко — через школьный двор, и не было нужды в продленке. Зимние сумерки сгущались — как будто уже ночь, кажется, даже звезды на небе видны.
А что земля вертится — это же не Бруно сказал, а Галилей. И то, по слухам. Ученым было непросто в прошлые века, про это Антон много смотрел и читал. А сейчас, интересно, ученым полегче? Все говорят — учитесь хорошо, и не ради оценок, а ради знаний. Были у Галилея знания, а теперь никто и не вспомнит, что он изучал, так, выходит?.. Хотя вот Антон же — помнит.
Из школы вышли Алина со старшей сестрой. Сестра махнула Антону:
— Что застыл, смотришь, какая у нас вселенная бесконечная?
— Бесконечны две вещи: вселенная и человеческая глупость! — живо отозвалась Алина.
Антон рассмеялся.
— Пойдем, мыслитель, а то примерзнешь! Тебе в какой дом?
— Да мне тут. — Антон махнул рукой. — близко. Я сам. — И зачем-то добавил: — А у меня дома тритоны.
— Ого! А у нас только младенцы! — восхитилась Алина.
Ее сестра засмеялась, закивала, поправляя шапку.
— А ты приходи ко мне в гости, — неожиданно для себя вдруг сказал Антон, — если тебе интересно, конечно.
— Конечно, всем интересно! — перебила их сестра. — Но не сегодня! Быстро, у меня дела еще сегодня, пошли, мелочь. Пока, мыслитель!
И они, подпрыгивая, зашагали к дальней калитке, а Антон пошел к ближней, думая о звездах, тритонах, младенцах и жизни вообще, в которой не всегда происходит что-то героическое, но что-то хорошее — иногда происходит. И всё как-то вертится, кто бы чего ни говорил.
