Чудо без перьев

Глава 1. Тети-Наташин племянник кузена сына свояченицы брата деда

Валик редко запоминал свои сны. Но этот почему-то отпечатался в памяти во всех подробностях, как будто это не сон, а воспоминание. Хотя, будь это воспоминанием, Валик бы точно знал, с кем именно говорил.

Ему приснилось крылатое существо. Лица Валик не видел, потому что тот стоял к нему спиной, сверкая блестящими белыми перьями. Голос у существа был или высокий мужской, или низкий женский, не определишь. Да и вряд ли оно хотело быть узнанным, иначе повернулось бы лицом.

— Почему ты не любишь отсюда уходить? — спросило существо, будто сны Валика были конкретным местом. — Ведь в твоем мире и так полно красок.

В последнее время Валику часто снились цвета. Сюжеты таких снов он не разбирал, но каждое утро, просыпаясь, он ровно на две секунды становился абсолютно счастливым. До тех пор, пока не осознавал, что больше не спит.

— Дело не в красках, — ответил Валик. — Когда я сплю, мне кажется, что я не один. Но потом я просыпаюсь.

— И из-за этого ты несчастлив?

Валик пожал плечами:

— Никто не радуется тому, что я проснулся.

В этот момент он проснулся и, как ни старался, в сон вернуться не смог. Наутро, естественно, ничего не случилось: Хагрид не пришел сказать ему, что он волшебник, Гэндальф не забрал с собой в эпический поход, зато пришла мама — сказать, что он опаздывает в школу.

Весь первый урок Валик разглядывал свой класс так, будто видит его впервые, оценивая одноклассников: кто из них мог бы сойти за тех, кого забирают в школу волшебников? В каждом нет-нет да нашлось что-то примечательное. А Валик был… ну… просто Валик. В наши дни легко быть не как все. Для этого нужно просто не пытаться быть особенным.

У Валика были светлые, естественного цвета волосы, серые, без цветных линз, глаза на узком угловатом лице. Он носил единообразные темные водолазки и объемные худи, не вел блог или канал в «Тик-токе», тихо сидел в «Вк» и потреблял из ленты бесполезную информацию. Когда некоторые его одноклассники громко трепались о самоубийстве, закатывал глаза: можно подумать, если их жизнь никому не нужна, кому-то будет дело до их смерти. В ней же, как и в жизни, тоже должен быть смысл. В отличие от своих одноклассников, Валик это понимал и не скулил — его смерть уж точно была бы бессмысленной. От нее никому не станет ни холодно, ни жарко.

Друзей у Валика не было, и вряд ли это было сознательным решением. Он и сам толком не понимал, как так вышло, просто… ну… не сложилось. Не вышло. Бывает. Куча людей не имеют ни одного друга и все равно справляются как-то со своей жизнью. У Валика было кого попросить скинуть домашку или предупредить об опоздании, так что и на том спасибо.

Долго с кем-то разговаривать он не умел, темы как-то быстро иссякали, и он пялился в экран телефона, не зная, что еще может сказать. Что было у него в жизни, чего не было у других? Школа, уроки — это есть у всех и говорить об этом скучно, да и не особо хочется. Хобби? Лента у всех своя, на кидании мемов далеко не уедешь. У него была целая коллекция диалогов, состоящая только из обмена мемами и картинками. В реальной жизни эти люди с Валиком даже не здоровались, а он был не из тех, кто берет на себя инициативу. Поэтому у него и не было друзей: вероятно, в глазах окружающих он страшно скучный. Если бы к ним в школу пришел Хагрид, он бы, наверное, подумал, что ошибся адресом: какие из них волшебники? Из Валика точно никакой.

Дома он получил от мамы СМС с «радостной» новостью: ему привалило работы. Помимо обычной домашки и рутины (помыть посуду, вытереть пыль, пропылесосить), велено было встретить с вокзала какого-то дальнего родственника из Казани. Они с мамой были там прошлым летом, но Валик не помнил, чтобы у них в этом городе имелись какие-то родственники. «Тети-Наташин племянник кузена сына свояченицы брата деда», — скрупулезно пояснила мама в эсэмэске. Валик сбился на слове «кузен» и просто поехал на вокзал (естественно, он не помнил никакой тети Наташи). Для мамы семья — святое, особенно когда надо что-то сделать, ни во что толком не вникая.

Мама у него была хорошая, потому что редко на что-то ругалась, но Валику этого казалось недостаточным. Ему вообще было недостаточно мамы: она все время была занята. Если бы у него было с кем провести свободное время, он бы так сильно на эту тему не заморачивался — взрослые люди, у всех своя жизнь. Но друзей у Валика не было, и каждый раз, возвращаясь домой, он чувствовал запах пустой квартиры.

Тем не менее ему было не в чем упрекнуть маму. Дело было в отсутствии у Валика папы, которому мама активно пыталась найти замену. Так что, выходит, все делалось для него.

Родители развелись, когда ему было девять, и Валик не сильно на них обиделся. Подумаешь, у половины его класса не было отцов. Первые два-три года послеразводной жизни папа постоянно повторял, что Валик по-прежнему его сын, что ничего не изменилось, и стал проводить с ним намного больше времени, чем до развода. И зря, поскольку все запасы отцовской любви за эти три года исчерпались. Контакты бывали все реже, а потом папа и вовсе перестал приезжать, ограничиваясь звонками на день рождения. Валик знал, что так будет, и опять не обиделся. Или ему только хотелось думать, что он не обиделся. Потому что нормальные люди не обижаются, когда им все понятно. И Валик все понимал, но от этого не становилось легче.

Со времен расставания с папой мама почти не выпускала из рук мобильник. Она все время кому-то писала, звонила или и то и другое. Сначала она говорила, что это звонки по работе, и лишь через некоторое время, сочтя Валика достаточно взрослым, открыла правду: она ищет ему отца. Точнее, себе мужа, мысленно перевел Валик и сделал вид, что страшно удивился. Убеждать маму в том, что, если она немного чаще будет с ним разговаривать, никакой новый папа им не понадобится, Валик не стал — понимал тогда, что бессмысленно, понимает и сейчас. С мамой вообще было бесполезно разговаривать о чувствах: единственной допустимой эмоцией у мужчины она считала злость. Собственно, злился Валик как раз не так уж часто, большую часть времени он скорее тосковал. В идеале он хотел бы обсудить то, что его волнует, в том числе мысли, идеи и чувства, но у мамы для этого было слишком много дел. Еще Валику хотелось, чтобы мама, или папа, или кто-нибудь еще провели бы с ним какое-то количество времени, разговаривая и не глядя в телефоны. Для этого, видимо, надо быть интересной личностью, тогда тобой будут интересоваться. А жизнью Валика даже его собственная мама интересуется только в отношении того, насколько точно он следует ее правилам. Значит, он, вероятно, чертовски скучный.

Валик вылез из поезда на «Комсомольской» и, пока прыгал по эскалаторам, попытался представить себе этого «родственника». Первое, что пришло в голову, — крикливый безработный предприниматель. Приехал в Москву с бесценным товаром типа овощерезок или супермыльниц, так что в поездах метро они с Валиком будут видеться чаще, чем дома, в целом безопасен, если не храпит. Второй образ — рослая девица, приехавшая поступать. Поступит — хорошо, свалит в общежитие, не поступит — тоже, значит, поедет домой. Третьей на ум пришла плачущая родственница с сопливым выводком, и этот вариант Валику представлялся самым страшным. Потому что она наверняка будет сидеть дома и плакаться на жизнь, а развлекать ее детишек придется Валику. У него и так досуга никакого, но зато появится реальное подтверждение поговорке «Всегда есть, куда хуже».

Мрачно щурясь, Валик выискивал новоявленного родственника, держа табличку со своей фамилией: «Лебедев». Все мало-мальски рослые девицы, жизнерадостные мужики с клетчатыми сумками и беременные мамаши с оравой детей пока что проходили мимо.

— Лебедев есть, а рыбов нету? — вдруг раздался сзади смеющийся голос.

Валик отшатнулся и чуть не упал, но его подхватил говоривший — парень немногим старше Валика, среднего роста, светловолосый, с голубыми глазами и большим рюкзаком.

— Ты живой? — обеспокоенно осведомился он, осматривая Валика.

Тот поспешил обрести устойчивость:

— Все в порядке, спасибо. Я жду родственника из Казани.

Парень посмотрел на табличку и радостно протянул руку:

— Ты, должно быть, Валик. Александр Лебедев. Можно Шура.

— Ясно, — кивнул Валик, пожимая ему руку. — Ты поступать?

— Куда? — удивленно захлопал глазами Шура. — Не, мне шестнадцать.

Судя по тому, с каким блаженством Шура это произнес, он явно в курсе, что его ожидает. Валика, кстати, тоже, в долгосрочной перспективе.

— А тебя родители отпустили? — Валик подозрительно покосился на рюкзак. Уж больно лицо открытое, часом, не мошенник?

— Все бумаги в рюкзаке, — отрапортовал Шура и вдруг, подозрительно прищурившись, спросил:

— Где твой шарф? Щас не май месяц.

Валик потрогал голую шею и осознал, что оставил его дома. Равнодушно пожал плечами:

— Переживу.

Он не успел договорить это слово, как Шура протянул ему свой:

— Вот, держи.

Валик решительно замотал головой:

— Не надо, я…

— Стой! — резко прервал его Шура, намотал шарф на Валика и поправил рюкзак. — Вот теперь можешь дальше возражать. Только давай, пока возражаешь, двигаться в сторону метро, ладно?

Валик собирался высказаться по поводу бесцеремонности и нахальства, вернуть предмет гардероба и сделать умное высокомерное лицо, но передумал и просто отправился за Шурой. Пока они протискивались сквозь толпу народа, ему в голову пришла мысль, что как-то так мог бы выглядеть его старший брат.

* * *

— Красота! — восхитился Шура.

Валик пожал плечами:

— Обычная «двушка». Нам сюда.

Они миновали прихожую, вымыли руки и застыли перед двумя дверьми. Шура хотел открыть правую, но Валик предупреждающе опустил руку на ручку:

— Это мамина спальня. Моя налево.

Шура покладисто кивнул.

У представленных Валиком студентки и, как ни странно, мамаши с детьми был все-таки один существенный плюс. Родственников женского пола ни за что бы не подселили к нему в комнату, а вот предпринимателя — могли. Это Валик сообразил, уже когда Шура начал раскладывать свои вещи. То ли взгляд у Валика был слишком красноречивый, то ли Шура очень догадливый, только он поднял ладони, словно сдаваясь:

— Я много места не займу, честно.

— Да это неважно. — Валик смутился. Мама озвереет, если его сочтут негостеприимным, и отправит голосовое, где будет долго-долго кричать.

— Нет, очень даже важно, — возразил Шура. — Это все еще твоя комната, а значит, твои правила. Скажи, чего не делать, я не буду, начну мешать домашку зубрить — выгони. Хорошо?

Валик застыл, будто ему только что доказали теорию плоской земли. Никто раньше не относился к его личным границам всерьез, даже мама входила к нему без стука. Не говоря уже о том, чтобы он где-то, кроме своей головы, устанавливал собственные правила.

Шура покачнулся с пятки на носок:

— А это… поесть чего-нибудь можно? Страшно есть хочу.

Валика хватило на три бутерброда с сыром: сходить за продуктами он не успел и готовить было не из чего. Мамы могло подолгу не быть дома, и Валик сам готовил несложные блюда на каждый день. Но сегодня вместо магазина он поехал на вокзал и вопрос с питанием не предусмотрел. Будет катастрофа, если этот родственник маме пожалуется… Тем не менее Шура ел с таким удовольствием, будто бутерброды с сыром — его любимое блюдо. Может, конечно, так оно и было, а может, он просто не хотел обижать хозяина.

— Я могу еще сделать, — на всякий случай предложил Валик.

Шура помотал головой:

— Спасибо. Тебе, наверное, уроки надо делать, так что я тут посижу. Или помочь?

Сказать почти незнакомому, пусть и родственнику, что помощь ему не помешает, потому что уроки всегда тоска зеленая, Валику не позволил его собственный рот. Он честно собирался сказать, что от помощи не откажется, но произнес вместо этого:

— Не надо, я сам.

Скоро мама потребовала фотки Шуриных документов, так что долго он на кухне не просидел. Валик косился на него, когда тот снимал бумаги на телефон, но сразу утыкался в алгебру, стоило Шуре покоситься в ответ.

— Мешаю? — уточнил тот.

Валик максимально ровно произнес:

— Все нормально. Я просто… думаю.

Шура осторожно заглянул Валику в тетрадь, и тот поспешно закрыл ладонью каракули на полях. Шура почесал затылок:

— Выглядит жутко. Давай все-таки помогу?

— Ты шаришь в алгебре?

— Ни на грамм, — спокойно кивнул Шура. — Зато две гуглящих головы лучше, чем одна.

* * *

С домашкой они худо-бедно справились. Правильно или нет, проверять никто не станет. Мама написала, что придет поздно (как будто она когда-то приходит рано), поэтому велела соблюдать привычные указания: допоздна не сидеть, спать в одиннадцать, ужин разогреть. Валик поделился с Шурой своим расписанием, и тот спокойно принял факт, что теперь это расписание их общее.

Все шло вполне себе обычно: Валик и Шура поужинали, посмотрели на ноуте сносное кино, и выбившееся из привычной колеи событие перестало казаться Валику таким уж странным. Подумаешь, родственник из Казани, к людям пачками приезжают родственники!

Настала пора собираться спать: мама, конечно, не проверяла, когда Валик ложится на самом деле, но перед Шурой нарушать правила как-то неудобно. Валик настолько расщедрился, что даже пустил его в ванную первым. Лишь когда из-за приоткрытой двери послышалось тихое шуршание щетки по зубам, Валик вспомнил, что, вообще-то, паста у него закончилась, и нужно показать, где лежит новая, — вдруг он сейчас зубы без пасты чистит?

Валик отворил незапертую дверь:

— Шура-а-а-а-а-а!

Шура стоял с зубной щеткой во рту и… прозрачно светился. По-настоящему светился, и не зеленоватым светом, как от фосфора или что там в светящиеся палочки кладут, а прям светился, как блестки на солнце, и сам при этом был почти прозрачным. Валик заорал.

— Т-ты светишься! Ты, блин, светишься! И ты прозрачный! Как так?!

Выплюнув щетку, Шура медленно перевел взгляд с Валика на зеркало и обратно:

— Нет.

— Не-а, реально светишься! — запротестовал Валик, прижавшись к стене и тяжело дыша. — Это нормально вообще? Может, врачу позвонить? Или… да кто ты такой?!

Шура вздохнул и открыл кран — отвечать с полным ртом пены крайне несподручно. Валик за это время сбегал на кухню и вернулся с половником в руках.

— Говори, что ты такое! — решительно потребовал он, наставив половник на Шуру как ружье.

Тот машинально поднял руки:

— Говорил же, я из Казани…

— Да ну?! Какая там главная улица?

Шура нервно сглотнул:

— К-казанский Арбат?

— Ни фига! Улица Баумана! — продолжал вопить Валик. — Говори, кто ты такой и зачем сюда приперся?

— Тихо, тихо, да опусти ты поварешку, — проговорил Шура, бочком переступая порог ванной комнаты. Руки он так и не опустил, и никто из них не обратил внимания на то, что Валик целится в него из половника. — Давай договоримся так, я — магическое существо.

Валик опешил и невольно опустил грозное оружие:

— Чего?

— Магическое существо, — терпеливо повторил Шура. — Вы же вроде все по ним тащитесь…

— Не все, — фыркнул Валик.

— Да ладно. Еще скажи, что ты Гарри Поттера не читал.

— Даже не все фильмы видел.

Шура ахнул:

— И кто из нас после этого чудик?

Валик вспомнил, что половник в его руках выполняет функцию устрашающего оружия, и снова «прицелился»:

— Допустим. И что тебе надо, сущ-щест-тво?

Шура поджал губы и пожал плечами:

— Твоя версия?

— Зависит от того, кто ты, — рассудил Валик. — Если ты злой, то тебе надо жизнь мне испоганить.

— И какое я тебе зло плохое сделал? — обиделся Шура. — Наоборот, с алгеброй помог.

— Может, ты мою бдительность усыплял, — фыркнул Валик.

Шура сердито скрестил руки на груди:

— Нет, ну это уже ни в какие ворота! Все, я ухожу!

— Стой! — нахмурился Валик. — Ты доброе, значит?

— Только высокоморальное создание станет заниматься с тобой алгеброй добровольно, — буркнул Шура.

Валик медленно опустил половник:

— Ладно. Тогда… зачем ты здесь?

— Так я тебе и сказал. Сам давай, не маленький. Шевели извилинами!

Валик скучающе прислонился плечом к стене: кажется, он все понял.

— Дай угадаю, ты здесь, чтобы продвигать семейные ценности? Так я маму и без тебя люблю.

Шура наморщил нос:

— Не угадал. Еще варианты?

— Толкать речи про важность образования?

— Ага, щас, ищи дурака.

— Тогда ты рановато. Раскрывать смысл Нового года лучше ближе к декабрю.

— Да я не за этим.

Валик недоуменно почесал затылок ручкой половника — идеи у него иссякли.

— Ну… а зачем тогда? Какой «магический» урок я должен усвоить прежде, чем ты меня кинешь?

— А с чего ты взял, что я тебя кину?

— Потому что так всегда, — фыркнул Валик. — Все в детстве сказки читали, все в курсе. Сначала вы приходите именно тогда, когда все паршиво. Начинаете прыгать вокруг и делать жизнь сносной, изображаете из себя друга на всю жизнь, а как только несчастная жертва усвоит смысл Рождества, научится разговаривать с людьми или что там ей или ему надо сделать… короче, когда оно решит какой-то свой вопрос, вы тут же сваливаете, сделав вид, что ничего не было. Так что, светлячок, если ты за этим, лучше вали сейчас, пока я к тебе не привязался.

Он демонстративно отвернулся, давая понять, что разговор окончен. Но Шура уходить явно не собирался. Он живописно закатил глаза:

— Умоляю! Да если бы все так просто было, я бы не так сюда пришел.

— А как? — не удержался Валик. Вообще-то он больше не собирался с э-т-и-м разговаривать, но стало очень интересно, как бы он сюда пришел.

Шура мечтательно возвел глаза к потолку и начал перечислять:

— Для начала я бы взял машину. Причем не какую-нибудь, а мерс, семьдесят шестого года выпуска. Или накрайняк роллс-ройс, белый. Или синий? Нет, лучше золотой.

Валик подавил смешок.

— Потом, — продолжал фантазировать Шура, — я бы ни за что не поперся на вокзал. Я бы зашел через окно, или нет, лучше вышел из ноутбука.

— Машина тебе тогда зачем? — невольно улыбнулся Валик.

— Скучно с тобой, — мрачно заявил Шура. — Очень скучно. Машина ведь не для фарса, машина для души… — Он счастливо улыбнулся, будто мысленно был за рулем феррари. — И между прочим, — он вернулся к старой теме, — я бы не стал шататься в таких обносках. Я бы взял костюм.

Валик театрально поднял бровь.

— Да-да, костюм, молодой человек! — настаивал Шура. — Ничто так не украшает мужчину, как хороший смокинг. Знал бы ты, как я мечтаю… — Он прервался на полуслове, должно быть, дойдя до чего-то очень личного. — В общем, неважно. Суть в том, что я никуда не денусь, даже если ты меня застрелишь из своего половника, а потому рекомендую нам обоим лечь спать. Не знаю, как у тебя, а у меня день выдался очень-очень длинным. А кое-кому завтра в школу, так что утром пообщаемся. — Шура зевнул и потянулся.

Валик посмотрел на половник у себя в руках:

— Ты точно не исчезнешь? Даже если я тебе этой штукой по лбу дам?

— Точно, — уверенно ответил Шура, собираясь пройти в комнату.

Валик, недолго думая, стукнул его поварешкой по лбу.

— Ай! — вскрикнуло светящееся полупрозрачное существо и сердито посмотрело на своего вроде-как-родственника. — Я ж сказал, что не исчезну.

— Я должен был убедиться, — пожал плечами Валик.

— Да? А по-моему, просто кто-то вредничает, — прищурился Шура-магическое-существо.

Валик неуверенно повел плечами:

— Извини. Я…

— Да ладно, — вздохнул Шура, потирая лоб, — я не обиделся.

— А когда ты светиться перестанешь?

— Не знаю. Я по идее вообще не должен был…

Валик сделал шаг в сторону ванной.

— Погоди, — окликнул его Шура, — половник-то отдай. Или ты им будешь зубы чистить?

Валик, ничего не подозревая, отдал посуду и немедленно получил ею в лоб.

— Эй! — крикнул он стремительно удаляющемуся Шуре.

— Теперь мы квиты! — ответил с кухни тот.

Валик потер лоб и улыбнулся.

Глава 2. Вера и Особенный блокнот

Утром «магическое существо» светиться перестало. Чему и оно, и Валик очень обрадовались (последний сто лет как не спал с ночником, и свет здорово мешал ему ночью). Однако оставался ряд нерешенных проблем, например, как устраивать его в школу, колледж или на работу, как объяснять маме свечение, если она вдруг на него нарвется… Впрочем, по-настоящему Валика волновал только один вопрос: что это за околоволшебное явление такое и зачем оно к нему привязалось?

Если бы это был, к примеру, дракон, было бы хотя бы весело. «Как приручить дракона» Валик смотрел не один раз и всегда сильно впечатлялся. Дракон — это полезно, на нем и в школу слетать можно, и на врагов натравить при случае, да и потом, это же практически собака! Можно мячик ему кидать, выгуливать… Что делать с Шурой, Валик не представлял. Конечно, у него была надежда, что тот умеет превращаться хоть в кого-нибудь, но надежда эта была крайне слабой.

Пока что это магическое существо вызвалось проводить его до школы. Валик сначала протестовал (в самом деле, он уже не маленький!), а потом подумал, что с должного ракурса Шурина человеческая форма вполне может сойти за его старшего брата. Стало интересно: какой резонанс это вызовет в классе? Валика засыплют вопросами или будут молча завидовать неожиданно возникшим родственным связям?

— Слушай, ну а цель-то у тебя есть? — спросил Шура по пути в школу.

Валик оторвался от фантазий о том, как вся школа резко обратит на него внимание:

— Чего?

— Ну, ты говорил, будто я пришел, чтобы помочь тебе решить какую-то задачу. Как только ты это сделаешь, я уйду. Так что у тебя за задача или цель?

Валик задумался: какая у него может быть цель? Чего он хочет добиться? Вопросы по профориентации вызывали у него нервную судорогу, так что все связанное с этим отпадает. В отличники он не метил с тех пор, как вывел для себя принцип существования в школе (научиться новому? Нет. Выжить? Да). Что остается? Девчонка? Можно было бы, конечно, но ему сейчас не нужны отношения. Сначала надо разобраться в себе.

— Наверное… понять, зачем я, — негромко изрек Валик. — Я вроде как маме нужен и все такое, но…

— Что? — заволновался Шура. Так, будто ему действительно было до Валика дело.

Это подкупило подростка:

— Но я, ну… как будто живу просто так.

У него появилось непреодолимое желание рассказать Шуре все: про его Особенный блокнот, про то, как он порой не может заснуть, пока мама не вернется домой, потому что она всегда заходит к нему, и он… просто хочет хотя бы раз за день ее увидеть. Может быть, даже поговорить, вживую, а не через экран смартфона, чтобы видеть, как она улыбается… хотя это что-то из разряда фантастики. Они оба взрослые люди, и сопли эти им ни к чему.

Валик тревожно покосился на существо рядом с собой, которое выглядело как его кузен. Ему правда хотелось все рассказать, но не потому, что он сильно доверял Шуре. Наоборот, он ему скорее не доверял, но, с другой стороны, новоявленный родственник был единственным, кто его слушает…

— У тебя есть секрет? — спросил Валик. Вообще-то он собирался свернуть с темы, но что-то не давало ему это сделать.

Шура поднял брови:

— Секрет? Хм… это ты так завуалированно спрашиваешь, кто я? Сразу говорю, мне отвечать нельзя, ты сам должен…

— Да нет же, — нетерпеливо перебил Валик. — Я имею в виду настоящий секрет, может, ты влюблен в кого-нибудь или…

При слове «влюблен» у Шуры на секунду вытянулось лицо, а потом он как-то чересчур уныло вздохнул:

— Да, но… она сильно старше меня… и вообще, мы долго не общались. Она, наверное, сто раз меня забыла.

Валик сжал ремень своей сумки:

— Покажи мне ее.

— Чего?

— Отведи меня к ней после школы, — четко проговаривая каждое слово, пояснил Валик. — И тогда… я тогда расскажу тебе свой секрет.

Шура подумал и кивнул.

Они с Валиком расстались у школьных ворот. Резонанса, о котором так мечтал Валик, Шурино появление не вызвало. Только Света Соломина полюбопытствовала:

— Это кто?

— Брат мой. Двоюродный, из Казани. — Валик перевел дыхание и снова открыл рот, чтобы вывалить кучу выдуманных подробностей, но Соломина только протянула:

— А-а, ясно.

И отвернулась, предоставив Валику возможность любоваться ее затылком.

Он испытал чувство, похожее на обиду. Так старался, придумывал… Но много времени на посыпание головы пеплом не было: уже скоро звонок, а он до сих пор не сделал самого главного. В Особенный блокнот он записывал только определенные, очень важные вещи, и, пожалуй, магическое существо в твоей жизни — это важная вещь. Валик открыл чистую страницу, записал наверху «Гипотезы» и под пунктом 1 обозначил: «путешественник во времени».

* * *

Никогда в жизни Валик не ждал конца уроков с таким нетерпением. Даже когда его день рождения приходился на учебный день, даже когда они уходили на зимние каникулы, все это не могло сравниться с проверкой теории. Вернее, гипотезы о том, кем является Шурик-магическое-существо.

Шура ждал его у ворот, ровно там, где они расстались. Валик постарался скрыть воодушевленность, но пружинящая походка и горящие глаза выдали его с головой.

— Кому-то не терпится сунуть нос в мою личную жизнь?

— Сдался ты мне, — фыркнул Валик. Он собирался дотянуть интригу до встречи с Шуриной дамой сердца и какое-то время шел молча, хотя было видно, что это ему дается нелегко.

Шура с любопытством наблюдал Валикины внутренние метания, но не прерывал их, а вскоре переключился на свои собственные мысли. Минут десять они шли в полной тишине, наконец Валик не утерпел.

— Кажется, я знаю, кто ты на самом деле.

Шурино лицо опять вытянулось:

— Да ладно? И кто я?

— Путешественник во времени, — гордо объявил Валик. Но оценить реакцию не успел: они затормозили у подъезда многоквартирного дома, и Шура замялся.

— Ты код не помнишь? — догадался Валик.

Шура зажмурился:

— *542#. Стой! — завопил он, хватая Валика за запястье.

— Я набрать хотел, — опешил тот.

Шура не отпускал его руку:

— Она же меня не узнает! Зачем?!

Валик поднял брови. И во взгляде, и в голосе было столько отчаяния… никакая гипотеза не стоит таких страданий.

Подросток вздохнул и поплелся к скамейке у подъезда. Шура сел рядом и повесил голову.

— Мы с ней очень давно не виделись, — горько повторил он. — Если она меня не вспомнит, я… не смогу.

— Хорошо, — покладисто согласился Валик, внимательно вглядываясь в носки своих ботинок. — Если тебе так… я же не знал, я думал… тебе будет приятно.

— Что приятно?! — рассердился Шура, вскакивая с места.

Валик невольно съежился:

— Снова ее увидеть… даже через столько лет.

Шура, уже повернувшийся в сторону метро, удивленно посмотрел на Валика. Потом закрыл глаза, долго молчал и воинственно сжал лямку рюкзака:

— Идем. Надеюсь, она не переехала.

Он сам набрал код, вызвал лифт и, не дождавшись, рванул по ступенькам. Еле поспевая за ним, Валик испытывал гордость за своего путешественника. Именно так себя и должны вести смелые рейдеры времени и пространства!

Они почти бегом добрались до пятого этажа, Шура зверски впечатался пальцем в звонок и, не дождавшись мгновенной реакции, забарабанил в нужную дверь, но, как только щелкнул замок, предпринял попытку смыться.

— А ну, стоять! — Валик схватил его за капюшон. — Не в мою смену!

— Мальчики, вам кого?

На пороге стояла женщина лет тридцати с длинной каштановой косой, чуть вздернутым носом и четко очерченным полукругом бровей. Валику она вся, от косы до пол халата, показалась некрасивой. Скучной какой-то или просто старой.

Шура был явно иного мнения, старательно вглядываясь ей в лицо:

— В-вера?

— Вера, — подтвердила женщина и наклонила голову. — Мы знакомы? Откуда ты знаешь мою квартиру?

— Я… — Шура врос в каменный пол и вытянулся по струнке.

Валик понял, что тот от страха перестал соображать и утратил базовые навыки вранья.

— Моя мама училась с вашей мамой, — спокойно выдал он.

Веру ответ удовлетворил:

— Понятно… а ты на одноклассника моего похож, — сказала она, переведя взгляд на Шуру. — Что-то случилось?

— Нет, мы просто… — В поисках гуманитарной помощи Валик кинул на Шуру умоляющий взгляд, но тот смотрел на Веру не отрываясь и по-прежнему туго соображал.

— У нас проект в школе. Собираем фотографии выпуска родителей. Можно вас сфотографировать?

Валик на всяких случай приготовил телефон, Вера озадаченно поджала губы:

— Я так не могу… мне нужно причесаться, в порядок себя привести… Может, я вам на почту скину? Когда надо?

— Ты замужем? — вдруг спросил Шура.

Вера нахмурилась и поправила кольцо:

— Молодой человек, к незнакомым женщинам принято обращаться на «вы». Я не ваша подружка.

— Извините, — прошептал Шура. Он опустил глаза и покраснел.

— Про замужем — это тоже часть проекта? — надменно подняла брови Вера.

Валик энергично кивнул:

— В двух словах про то, как сложилась ваша судьба. Ну, после выпуска…

— Ничего особенного. — Вера манерно поправила халат. — Вышла замуж, после вуза пошла работать маркетологом…

— А что за одноклассник? — хитро уточнил Валик.

Шура молча мял пальцами лямки рюкзака.

— Дружили в школе, — отозвалась Вера. — Даже вроде бы встречались… Грустная вышла история.

— Какая история? — заинтересовался Валик.

Вера резко одернула свой халат:

— У мамы спроси. Все? Почту давайте.

— Лучше в «Вк», — предложил Валик, протягивая Вере телефон.

Та в два счета нашла себя, отправила заявку и поспешила распрощаться со странноватыми школьниками. Валик ее понимал, но нравиться больше она ему от этого не стала.

После относительно теплой лестничной клетки в лицо брызнул холодный воздух. Валик поморщился, а Шура оставался сонной мухой, пребывающей в анабиозе. Как в тумане, он опустился на скамейку и снова повесил голову, так, что, казалось, она перевесит тело и он упадет. Валик подумал, что лучше бы эта Вера переехала.

— Ты как? — осторожно спросил он.

Путешественник или существо со странностями, так или иначе Шуру стало жалко. Узнать, что тебя совсем забыли, что ты теперь не больше, чем просто одноклассник, с которым «даже вроде» встречались… одинаково паршиво, независимо от того, кто ты — человек или не совсем.

— Ничего. — Шура облокотился о спинку скамейки и прикрыл слезящиеся глаза. — Все нормально, столько лет прошло. Хорошо еще, что она меня помнит… Могла бы вообще забыть. Да у нас не то чтобы было прямо серьезно… а тут вдруг гость из прошлого.

Он вздохнул. Валик не знал, как утешать людей после расставания, и говорил то, что приходило в голову:

— Она была особенной?

— Конечно, — грустно улыбнулся Шура. — Да ты не заморачивайся, со всеми бывает, просто… просто я забыл, как это больно.

Он зажмурился плотнее, и то ли от этого, то ли из-за Веры по щеке путешественника растеклась прозрачная дорожка. Потом еще одна и еще.

Валик сидел рядом и молчал, чтобы не сделать хуже. Шура, откинув голову назад и прислонившись спиной к скамейке, не двигался, а потом стал вытирать дорожки тыльной стороной ладони.

— Ладно, — сказал он, улыбаясь, — хорошо, что пришли. И спасибо.

— За что?

— За то, что свалить не дал, — усмехнулся Шура.

Валик поднял бровь:

— Не понимаю. Тебе же… ну… плохо сейчас…

— Плохо, — вздохнул Шура, — но знаешь… если тебе плохо, значит, ты жив.

Валик остановил взгляд на сером асфальте, обдумывая последнюю реплику путешественника. Да, наверное, мертвым не может быть плохо. Значит, когда тебе плохо, ты жив так же, как когда тебе хорошо. Это просто позволяет осознать разницу.

— Ладно, пошли домой. — Шура потер руками бедра и встал. — А то я скоро закоченею.

— Ты сам сюда уселся, — буркнул Валик, поднимаясь, — я тебя не держал.

— Так что ты там говорил, кто я? — уточнил Шура, спускаясь в переход.

Валик повторил свою теорию:

— Путешественник во времени.

Шура почему-то отвернулся. Валик испугался, что на него опять нахлынули воспоминания, и уже собрался его жалеть. Аккуратно заглянул в лицо и тут же рассвирепел: Шура самым наглым образом хихикнул.

— Прости, — улыбнулся явно-не-путешественник-во-времени, когда Валик сердито и обиженно насупился. — Не злись, я случайно… просто ты совсем не угадал.

— Да? А почему, когда ты гуглил, у тебя вид был такой, будто ты никогда этого не делал? — парировал Валик.

Шура пожал плечами:

— Не знаю. Отвык, наверное. Ну, в общем, ты не прав, думай дальше.

— Но Вера же тебя узнала!

— Перепутала.

— И ты ее узнал!

— Думай, — покачал головой Шура.

— Ладно, — насупился Валик. — Между прочим, что это за грустная история?

— Не-а, никаких подсказок, — уперся Шура, — сам-сам-сам.

Он улыбался, как человек, который знает страшный секрет, больше никому не известный, и Валик в этот момент дико ему завидовал. Даже забыл, что сам должен Шуре один секрет. Но пусть лучше он так улыбается, чем сидит, не шевелясь, а потом вытирает дорожки.

Глава 3. Робот с другой планеты

— Валик… Валя…Валюша…

— Удушу, — честно предупредил Валик, высунув голову из-под подушки.

Шура рассмеялся:

— Я так и знал! Вставай давай, киллер начинающий.

— Что тебе надо? Сегодня суббота, — отмахнулся Валик, закрывая глаза.

— Это не повод проспать весь день. К тому же ты мне вчера так ничего и не рассказал.

За завтраком, организованным общими усилиями, Валик ел медленно, понимая неотвратимость приближения неприятной для него ситуации. Согласно уговору, ему придется показывать Особенный блокнот, кто знает, чем это обернется… Чтобы отвлечься, Валик стал обдумывать новую гипотезу.

Вряд ли Шура — путешественник во времени. То есть то, что он от этого открещивается, еще ничего не значит. Но почему он светился? Может, его чем-то облучили?

Допустим, он не путешественник. Он же сам сказал, что магическое существо. Мог и соврать, конечно, но слишком уж много несовпадений. Тогда кто? Какое еще может быть логическое объяснение? Валик попытался скучковать в голове факты: итак, Шура светится, значит, он точно не обычный человек. Живет намного дольше, чем положено нормальным людям, возможно, вообще бессмертен. Но если он бессмертен, то где был раньше? И что это за грустная история?! Как-то не вырисовывается цельная картинка. То ли фактов мало, то ли кое-кто умеет складно врать. Что может светиться в темноте?

Неожиданно Валика осенило. Он мысленно зачеркнул запись «путешественник во времени» и поставил на ее место новую: «робот».

Все зависит от того, как и кем он был сделан. Возможно, кто-то собрал или напрограммировал ему очень крутые «мозги», благодаря которым он может технично выдавать всякую чушь про магических существ. Светился он из-за того, что разрядился, внешность для него взяли у одноклассника этой Веры, а его слезы были инсценировкой, чтобы расположить к себе Валика и заставить его поверить в то, что Шура — человек. И гуглил он действительно как-то странно! Дальше… Валик чуть не поперхнулся: робот в доме! Что, если они с мамой в опасности? Что, если этому как-бы-Шуре нужен его код ДНК или еще что-нибудь такое же интимное? Как справиться с машиной, которая превосходит тебя по всем показателям?

— Ты чего? — обеспокоенно спросил Шура, пытаясь заглянуть ему в лицо. — Все нормально?

— Угу. — Валик умело скрывался от его взгляда. — Отлично.

— Тогда почему ты на меня не смотришь? — продолжал волноваться вроде-бы-робот.

Валик опустил глаза в тарелку с недоеденным бутербродом:

— Задумался кое о чем. Я потом тебе скажу… наверное.

— Ладно, — вздохнул Шура, как-то слишком грустно для робота.

Валику все еще кусок в горло не лез: что, если он ошибся? Вдруг Шура правда его родственник, жутко странный светящийся родственник из Казани? С момента своего появления он провел с Валиком больше времени, чем его собственная мать за последние три года! Робот или нет, Валик поймал себя на мысли, что не хочет его обманывать.

— Шур, а ты не обидишься, если я не буду тебе рассказывать свои предположения? Про то, кто ты, — неожиданно честно спросил Валик. Он совершенно не знал, что делать, а мама говорила, что в этом случае нужно говорить правду.

Шура, очевидно, перестал беспокоиться и глубокомысленно изрек:

— А зачем?

— Для чистоты эксперимента, — пожал плечами Валик.

Шура поднял брови:

— Ты что, опыты на мне проводить собрался?

— А ты боишься? — хитро улыбнулся Валик. Если Шура и робот, то ну очень биологический. По крайней мере, мимика у него совершенно человеческая.

— Я вообще ничего не боюсь, — фыркнул Шура и тут же спохватился: — Но проверять этот факт не надо. Прими как аксиому. Ты знаешь, что такое аксиома?

— Не держи меня за дурака, — нахмурился Валик.

— Ну смотри. — Шура беспардонным движением поставил локти на столешницу. — Допустим, ты решил, что я — пришелец.

— Ты что, пришелец?! — Валик чуть из-за стола не выскочил.

Шура выдохнул и закинул руку за спинку стула, повисая на локте:

— Не-е-е-е-ет… Я гипотетически. Ты знаешь, что такое «гипотетически»?

— Я тебя сейчас стукну.

Валик прекрасно понимал, что его сопение сейчас скорее обиженное, чем угрожающее. Конечно же, он не собирался никого бить, тем более Шуру. Он вообще не планировал говорить что-то подобное, слова будто сами вылетели из его рта. Будто именно это и нужно было сказать. Валик было напрягся, думая, что Шура начнет бахвалиться и смеяться над его репликой (очевидно, он старше, больше и сильнее). Но Шура не начал. Наоборот, он все понял и примирительно произнес:

— Ладно-ладно, не обижайся. В общем, решил ты, что я пришелец. И говоришь: «Ты пришелец». Я тебе такой отвечаю: «Нет». И что, ты мне, типа, поверишь?

Валик открыл рот и озадаченно захлопнул: а правда, опровержение какое-то слабое. Версия про пришельца вполне интересно выглядит… хотя…

Шура его молчание истолковал верно:

— Видишь? Не веришь. И правильно, я жутко темная личность, нельзя мне доверять.

— А если ты засмеешься? — сурово прищурился Валик. — Как вчера. Ты ж себя выдал.

Шура развел руками:

— Я был неправ. Вообще-то я не должен тебе подсказывать, ты до всего допрешь сам.

— Почему ты мне просто не скажешь, кто ты?

— Потому, что ты мне не поверишь, — покачал головой Шура. — Ты сам должен отмести все версии, кроме нужной, а какая нужная — не скажу. Во-первых, так ничего не получится, а во-вторых, я вредный.

Валик насупился и в два укуса доел бутерброд: да, робот из Шуры, конечно, сомнительный. Зато пришелец — вполне!

* * *

Когда в кино показывали тесты на доверие, Валик всегда думал, что это просто. Ну, подумаешь, повернулся спиной, упал, даже если не поймали — шишка максимум. Сейчас же он чувствовал себя как те падающие назад люди: страшно, что будет большая шишка.

Шура от любопытства заглядывал под стол, будто ждал, что Валик вытащит оттуда Личную Коробку Страшных Секретов, обвитую цепью и с кодовым замком на крышке. Валику было даже немного неловко извлечь из школьного рюкзака обычный блокнот с логотипом какого-то аниме (в магазине не всматривался, схватил первое, что попалось). Шуре стало еще интереснее.

— Вот, — выдохнул Валик, — это… мой Особенный блокнот. Сюда я записываю свои мысли про… свою цель.

Шура взял Особенный блокнот и осторожно полистал. Исписано было всего два листа, на втором — гипотеза о путешественнике во времени (прочитав запись, Шура усмехнулся), а на первой…

В столбик были записаны слова и словосочетания:

1. Чувственные удовольствия.

2. Адреналин.

3. Помощь другим.

4. ?

— Что это? — не понял Шура.

Валик тяжело вздохнул:

— Обещай не смеяться.

— Ну, обещать я, конечно, не могу, но очень постараюсь.

Валик зажмурился:

— Я хочу найти смысл жизни.

Так, должно быть, выглядит человек, ожидающий оплеухи: сжавшийся, вытянувшийся в одну прямую линию, напряженный до предела. Валик сжимал губы, стискивал зубы едва ли не до скрипа (хотя, как он ни старался, они никогда не скрипели и не скрежетали) и просил, чтобы все случилось побыстрее. Но ничего не происходило, и любопытство взяло верх: он открыл глаза.

Шура опять задержал на нем напряженный взгляд. Увидев, что Валик пошевелился, он резко выпустил воздух из надутых щек:

— Фух! Напугал, я думал, у тебя паралич… Он вообще бывает стоя? Что это было?

— Я ждал, что ты начнешь смеяться. — Произнеся это вслух, Валик всеми фибрами ощутил, как жалко и нелепо звучат его слова. Как всегда, когда высказываешь то, что чувствуешь.

Шура же не фыркнул над его предположением, не назвал ослом, не оскорбился и не рассердился на чужую глупость. Он просто вернул блокнот и сочувственно покачал головой:

— Я никогда не стану над тобой смеяться.

Итак, Шура не робот. Роботы не могут сочувствовать.

— А идея интересная, — продолжал Шура-который-точно-не-робот. — Значит, твоя задача — найти смысл жизни?

— Других у меня нет, — повел плечами Валик.

Шура энергично кивнул (со всеми этими переживаниями Валик даже не обратил внимания на то, что этот не-робот нагло валяется на его кровати):

— Но ты же понимаешь, что это не яблоко с дерева, его нельзя просто где-то подобрать.

— Я не идиот, — рыкнул Валик, скрестив руки, — я в курсе.

— Тогда как ты собираешься его искать?

Валик собрался с духом:

— То, что ты прочитал, — это гипотезы, предположения, в чем, ну, он заключается. Бред?

— Нет, вовсе не бред, — помотал головой Шура. — Вполне себе нормальный, основательный подход. Только как ты это все проверять будешь?

— Методом проб и ошибок, — пожал плечами Валик.

Хоть ничего из того, что он ожидал, не случилось, ему все еще было не по себе. Чтобы прийти в норму, нужно было поделать что-то нудное, что поможет привести мысли в порядок и отвлечься.

— Брысь давай. — Он схватил Шуру за щиколотки и потащил с кровати. — Мне уроки делать надо.

— Ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы-ы…

Выпихнув Шуру за дверь, подросток первым делом открыл блокнот, вычеркнул «путешественника во времени». Потом записал «робота» и «пришельца». Робота хотел сразу вычеркнуть, поскольку уже доказано (почти научно), что это неправда. Но потом передумал и оставил на всякий случай. Все-таки мало ли. Хотя версия с пришельцем теперь казалась более убедительной: Шура слишком эмоциональный, да и мыслит как человек. Зарядник у Шуры был только для телефона (брошенный поперек Валикиного стола), и в случае с пришельцем становится понятно, что это за «грустная история». Шура прилетал на Землю, там познакомился с Верой, но был вынужден улететь. А теперь вернулся, а Вера… ну, в общем, Вера. Неясно только, почему он внешне с тех пор не изменился… или изменился? Или у него всегда одна человеческая форма? Все это нужно было хорошенько обдумать.

Оставшись в одиночестве на кухне, Шура огляделся. Телевизора на кухне не было, а он прекрасно помнил незапамятные времена, когда на кухне мог стоять этот большой телевизионный куб или параллелепипед с болотно-зеленоватым экраном. К такому кирпичу обязательно прилагалась антенна, длинные рожки на полукруге. Если эту самую антенну не подключить, телевизор показывал только черно-белые сумасшедшие движущиеся полосы. В комнате мамы Валика был телевизор, тонкий, плазменный, без всяких антенн.

Холодильник на кухне огромный, черный, с длинной серебристой ручкой. Внутри у него была синяя подсветка и, если бы не счета за электричество, Шура мог бы целый день пялиться, как она горит. Холодильник, который он помнил, был белым, из украшений на нем были только магнитики, он не поблескивал, и вместо ручки была просто выемка. Плита была электрической, а не газовой, и не нужно было тратить спички. Правда, запах после зажженной спички Шура обожал. Даже сейчас утащил из своего рюкзака одну и зажег только для того, чтобы понюхать…

Шура сидел в тишине, слушал свои мысли и радовался, что находится здесь. Хорошая кухня. Красивая. Даже если бы была некрасивая, все равно хорошая. Настоящая. Живая.

— Почему спичками воняет? — спросил Валик.

Шуре после полной тишины его голос показался жутко громким.

— Мне запах нравится. Я только одну, — виновато улыбнулся он.

Валик сердито покачал головой:

— Ладно, фиг с тобой. У меня к тебе серьезное дело. Дай руку.

Сперва Шура протянул ладонь, но Валик взялся обеими руками за его локоть, старательно ощупывая кости. То есть он предполагал, что это кости, возможно, это был железный стержень. Рука теплая, либо современная нагревательная система какого-то продвинутого биогенного робота, либо… Вид у Валика, должно быть, был угрожающий, потому что Шура недоуменно спросил:

— Ты чего?

— Ничего, гипотеза.

Закончив ощупывать руки, Валик перекинулся на живот и ребра. Живот довольно мягкий, каркас не прощупывается, ребра как настоящие, видимо… Ход Валиковых мыслей грубо прервали: Шура сначала хрюкнул, а потом захихикал. Валик закатил глаза: он тут как бы серьезным делом занят, а этому приспичило валять дурака!

— Че ты ржешь? — осведомился подросток.

— Мне, вообще-то, щекотно! — выдавил сквозь смех Шура, отпихивая его руки. — Я не кукла и не робот, если ты не знал.

Валик поднял брови и озадаченно кивнул:

— Не робот…

У Шуры вытянулось лицо, а затем он снова прыснул, прикрыв рот. Валик пихнул его локтем:

— Мне надо было убедиться! — И добавил слегка сконфуженно: — Сразу бы сказал, что боишься щекотки.

— Во-первых, мне даже в голову не пришло, что кое-кто, насмотревшись фантастики, вздумает меня щекотать, — заметил Шура, иронически изогнув брови. — А во-вторых, что я, дурак? Ты бы все равно проверять полез, оно мне надо?

На самом деле Шура нисколько не обиделся, но Валик его поведение истолковал по-своему:

— Извини… Я бы не стал, если бы ты сказал… Ты злишься?

— Не-ет. — Шура откинул голову и запустил пятерню в волосы. — Даже не обижаюсь. Не быть роботом здорово.

— Почему?

— Здорово чувствовать.

Валик нахмурился:

— Не всегда.

— Всегда, — уперся Шура. — Даже если неприятное. Даже если плохое. Потому что, как я уже говорил, если тебе плохо, ты жив. Кстати, о плохом, ты домашку сделал?

— Ты что, моя мама? — фыркнул Валик.

Та была на каком-то фестивале длиною в выходные.

— Я — твой старший родственник из Казани, — назидательно возразил Шура. — Щас как пойду проверять…

— Ой, боюсь-боюсь, — скривился Валик и ткнул Шуру в живот.

Тот на секунду скорчил оскорбленную гримасу, а потом ткнул Валика в ответ. Оба решили на этом остановиться, поскольку, по словам Валика, им не три года, и они, по словам Шуры, слишком стары для таких глупостей. После этого оба еще раз ткнули друг друга и на этом, просмеявшись, успокоились.

— Так сделал или нет? — не отставал Шура. — Я должен быть уверен, что ты свободен.

— Зачем?

— Займемся твоим списком. Как ты сказал, искать смысл жизни методом проб и ошибок.

* * *

Валик открыл блокнот и вычеркнул «робота»:

— Первое — жизнь ради удовольствий. Ешь, смотри «Ютуб», пей фанту.

— И все? Как-то маловато активности, — не слишком воодушевленно отозвался Шура, растянувшись на чужой кровати в полный рост.

Валик вздохнул и опустился на стул:

— Ты не понял. Я имел в виду, что в жизни самое главное — «хлеба и зрелищ». Никаких мыслей, ничего, что приносит страдания и треплет нервы типа любви и карьеры. Знания тоже побоку, если не читаешь, значит, не думаешь, а когда не думаешь — не переживаешь. Работа самая простая, еду можно заказывать. Условно говоря, улицы метешь, и доволен.

Шура присвистнул:

— О, как тебя занесло… Со скуки помереть не боишься?

— Для этого есть интернет, — хмыкнул Валик. — И потом… никто же не запрещает выходить там гулять куда-нибудь. Только я не знаю, как проверить такую гипотезу, жизнь-то одна.

— Факт, — согласился Шура. — Но тебе всей жизни не надо. Раз ты уроки сделал, бери ноутбук и садись. А лучше ложись, так будет даже быстрее. Попробуй провести по этой вот концепции один день. Сегодня суббота, так что ты ничего не теряешь, я, так и быть, готов тебя кормить, в порядке исключения. Представим, что в будущем ты на зарплату дворника будешь заказывать какую-нибудь пиццу, так что готовить самому тебе не надо. Идет?

Валик кивнул:

— Катись с моей кровати.

Поначалу было даже увлекательно. Валик чувствовал себя как летчик-испытатель внутри новой экспериментальной модели истребителя. Шура принес бутерброды (к радости Валика, горячие), чай и печенье, сам куда-то слинял, и подросток остался наедине с ноутбуком. Он слышал, как его одноклассники проводили бессонные ночи за просмотром сериалов, и решил последовать их примеру — впереди у него был целый бессонный день. Будучи несведущим в этих вопросах, Валик открыл рейтинг самых новых сериалов от «Гугла» и взялся за первый попавшийся. На первых десяти минутах ему захотелось дать сценаристу и оператору хорошего леща, а на вторых десяти минутах он просто закрыл вкладку — скука смертная. Он попробовал другой и нарвался на поцелуй двух парней. Скривился и закрыл: каждый имеет право делать, что хочет, но Валик не обязан на это смотреть.

В общем, с сериалами дело как-то не пошло. Он зашел на «Ютуб», посмотреть, что там, но ни один из хваленых блогеров его не впечатлил. «Гугл» преданно смотрел на него строкой запроса, как золотая рыбка, ожидающая приказаний. Но Валик не мог придумать, что же ему пожелать. Пусть он напишет слово «интересный», но откуда «Гуглу» знать, что интересно конкретно ему? Интернет знает ответы на все вопросы, кроме одного: как задать ему вопрос, чтобы получить нужный ответ. Как получить то, что хочешь, если ты не знаешь, что тебе надо?

— Как успехи? — спросил Шура, когда Валик принес тарелки на кухню.

Подросток повел плечом:

— Не очень. Полдня впустую.

— Час прошел.

— Как час?! — опешил Валик и застонал. Это будет бесконечно долгий день…

— Попробую читать, — сообщил он Шуре, но тот протестующе затряс головой:

— Не-не-не, никаких книжек. Книги — это знания, а знания — это мысли. Ты сказал, что от мыслей все беды, так что брось. Интернет тебе в помощь.

Валик вздохнул и отправился обратно лежать. Один сериальчик он все-таки нашел, но ему очень быстро надоело: все эпизоды проходили по одному и тому же сценарию. Валик сдался и отложил ноутбук: все равно ничего не получается. Вместо этого он стал думать, как отличить инопланетянина от человека. У него наверняка должны быть сверхспособности (свечение пойдет), куча знаний про космос и родной язык (вряд ли на Венере говорят на шведском). Воодушевившись, Валик пошел доставать своего наверное-инопланетянина. Тот сидел на кухне и читал что-то в телефоне.

— Уже? — Шура поднял глаза.

Валик махнул рукой:

— Надоело. Пошли гулять. Заодно расскажешь, сколько…

— Ап-ап-ап-ап, — перебил Шура, выставив вперед указательный палец. — Меня здесь нет.

— Как это нет? В каком смысле?

— В таком. Я сегодня доставщик пиццы. — Шура отложил телефон. — Понятно, что при твоем образе жизни, а именно нифиганеделании, жить ты будешь совершенно один. Помимо еды, у большинства людей есть еще какие-никакие интересы, а ты даже сериалы не смотришь. О чем с тобой вообще разговаривать?

Валик насупился: Шурино лицо победоносно светилось от радости, и подростку это не нравилось. Стало противно от того, как этот гад-кем-бы-он-ни-был доволен, хотя это вообще-то, его, Валика, гипотеза! А значит, радоваться опровержению — его право.

— Тогда пойду один, — буркнул Валик уже из прихожей.

Он сам не знал, почему ему вдруг стало обидно. Шура ему, по сути, неизвестно кто, даже не факт, что он с этой планеты. К тому же раньше Валик часто гулял один… Но вчера было весело, и нынешняя одинокая прогулка ни в какое сравнение с ней не шла. И, между прочим, Шура — его волшебное существо! А значит, должен везде ходить за Валиком хвостом, а не критиковать его идеи.

Валик шмыгнул носом и вытер его перчаткой: в этом году рано похолодало. То, что его гипотеза провалилась с треском, он понимал сам, без всяких Шуриных умозаключений. Интернет безграничен, но дать может только то, о чем его просят. Для этого надо знать, о чем просить… Мести улицы на холоде, изо дня в день наблюдая одни и те же пейзажи, наслаждаться одиночеством и знать, что ты потратил свою жизнь на еду, питье-забытье и сериалы… Вполне себе тянет на сюжет ужастика. Не иметь никаких развлечений, кроме «Ютуба», ничего не увидеть, ничего не узнать, прожить жизнь без всяких впечатлений. Смотреть на чужую жизнь и ничего не пережить в своей… Это уже не «чувственные удовольствия» — ни чувств, ни удовольствий в такой жизни нет.

Неожиданно кто-то сильно хлопнул его по плечу. Валик резко развернулся, успел подумать, что зря не ходил на какой-нибудь там бокс, как теперь отбиваться и что у него нет денег, но…

— Ты что, глухой?! — заорал Шура, тяжело дыша и повисая у Валика на плечах. — Я тебя зову, зову: «Валик, Валик», а ты ноль внимания!

Валик мрачно вытащил эирподсы:

— Чего тебе?

— Того, — незамедлительно ответил Шура, пытаясь отдышаться. — Куда, интересно знать, ты так самозабвенно пилишь?

— Тебе-то что? — прищурился Валик. — Ты ж доставщик пиццы!

— А ты дворник. — Валику померещилось, что Шура показал ему язык (а может, и не померещилось). — Неважно, кто я. Я все еще твой родственник из Казани и всегда им буду. Спрашивай давай, чего ты хотел. Вперся на кухню, читать мне помешал…

— Моя кухня, — возразил Валик, — хочу и впираюсь. Я хотел спросить, ты знаешь, какая на Венере погода?

— Конечно, — съязвил Шура, — каждый день прогноз смотрю. Откуда мне знать, какая?!

— А в чем космическое расстояние измеряется? — На этот вопрос Валик прекрасно знал правильный ответ, про Венеру же он только кислотные дожди помнил.

Шура почесал затылок:

— Про свет что-то… Звездные войны посмотри! Че ты хочешь?

— Не перебивай, — деловито отмахнулся Валик. — Дальше… В какой галактике находится Солнечная система?

Этого он сам не помнил. Шура, как оказалось, тоже:

— Не знаю, в «Гугле» почитай. Что я тебе, космическая энциклопедия?

— Ну почему энциклопедия, просто… вдруг тебе виднее.

Шура остановился и медленно повернул голову к Валику:

— Так. Сначала путешественник во времени, это я могу понять. Потом робот, это ты хотя бы сам придумал. Но пришелец!

Валик сунул руки в карманы:

— Я проверяю.

— Я ж тебе сразу сказал!

— А вдруг наврал? Прием такой, обратная психология, — авторитетно заявил Валик.

Шура выкатил глаза, обнажил зубы и сделал вид, будто собирается Валика задушить. Подросток прыснул, но быстро отвернулся, пока Шура ничего не заметил. Ему стало неловко — первый раз в жизни кто-то пытается его смешить. То есть мемы от одноклассников — это, конечно, весело, но это скорее часть культуры общения, этикет. Ты посылаешь смеющиеся смайлики, сидя с каменным лицом, и никто не проверяет, улыбнулся ли ты на самом деле. Когда вживую, это совсем другое.

Не-пришелец-и-не-робот продолжал корчить гримасы, и Валик подумал, что все время отворачиваться невежливо. Не слишком по-взрослому смеяться над такими глупостями, но Шура ведь старается. Получается как-то нечестно, и он перешел на сдержанное хихиканье. Которое сдержанным быть перестало очень быстро.

— Прекрати. — Он врезался ладонью в Шурино плечо, и перчатка издала глухой стук от соприкосновения с курткой.

Шура улыбнулся. У Валика промелькнула мысль, что, возможно, его как-бы-родственнику-из-Казани нравится, что Валик смеется. Любому человеку приятно, когда смеются над его шутками.

Тем не менее Валик угадал лишь наполовину. На другую половину Шура просто радовался. Ему было приятно получить ладонью в перчатке по плечу в рукаве куртки, радостно быть здесь.

— Мороженое хочу, — сообщил он, прикрыв глаза.

Валик вздернул брови, исподлобья вылупившись на собеседника:

— С ума сошел? Дубак на улице. Вообще, пошли домой.

— Тебе холодно? — встрепенулся Шура.

Валик кивнул:

— Есть такое. И еще я домашку не доделал…

— Я ж уточнял! — Шура сварливо скрестил руки на груди. Валик отвел глаза:

— А я ни разу не говорил тебе, что все сделал. Сам виноват.

— Я-а-а?!

После этого протяжного «я» Шура предпринял попытку заграбастать Валика и сотворить с его макушкой нечто немыслимое, а Валик совершил крайне незрелый с его точки зрения поступок: развернулся и бегом рванул в сторону дома, иногда проверяя, бежит ли Шура за ним. Кто их знает, этих инопланетян, в кино они обычно сваливают в самый неподходящий момент.

Глава 4. Вампир, демон, гопник

Субботу Валик любил больше, чем воскресенье. Потому что обычно в субботу он тупил перед ноутом, а уроки делал в последний момент. Вчера же посредством Шуриных пинков он все закончил, и воскресенье оставалось свободным днем. Так что можно было проверить еще несколько гипотез из Особенного блокнота. По списку после «чувственных удовольствий» следовал «адреналин».

Многие люди в поисках острых ощущений ломают руки, ноги и головы. Спрашивается, зачем? Лезут из кожи вон, только чтобы забраться на какой-нибудь Эверест, навернуться с серфа или воздушного шара, потонуть во время дайвинга — ради чего все это? Валик вот ничем подобным не занимался, мама бы с ума сошла от ужаса, да и не то чтобы Валику сильно хотелось. И, может быть, в этом его ошибка. Может, только играя со смертью, можно осознать ценность жизни?

Шура внимательно (как обычно) выслушал размышления Валика и предложил пока со смертью сильно не играть. Для острых ощущений было вполне достаточно парка развлечений.

— Терпеть их не могу, — признался Валик. — Только посмотрю — как сразу ощущение, будто я уже там и меня жутко тошнит.

— Ну вот, видишь? Интрига какая: вырвет или нет. Адреналин! — усмехнулся Шура. — Да не морщись ты так, я пошутил.

По дороге Валик думал о том, как рядом с людьми, которые тебя слушают, развязывается язык. Ты и не собирался ничего говорить, а уже выкладываешь всю подноготную своей жизни. Или, может быть, это только Шурина особенность? Хотел бы Валик так уметь? И если бы умел, на ком бы использовал? Кого Валик хотел бы послушать?

Мама отпадала сразу. Их разговоры по душам никогда ничем хорошим не заканчивались: все это либо превращалось в нотации, либо очень быстро сворачивалось. Одноклассники и так делились подробностями (по мнению Валика, даже ненужными) своей увлекательной жизни в соцсетях, и этого ему с головой хватало. Шура — вот кому Валик с удовольствием развязал бы язык. Сейчас он сидел по правую руку Валика с нечитаемым выражением лица. Насчет того, кто он такой, у Валика сегодня было два примерно равнозначных предположения.

Логичные версии кончились, и он перешел к мистике. Колдуны и монстры из зазеркалья отметались. У колдуна больше возможностей, он бы себе не то что липовые документы, дом бы отгрохал с бассейном. А монстры из зазеркалья всегда похожи как две капли воды на свои отражения. Шура же выглядел и, судя по всему, был старше Валика. Отсюда выводились две логичные версии: демон и вампир.

В демонах Валик не разбирался, но, вполне возможно, что он его как-то вызвал и теперь Шура ходит за ним, как приклеенный. Не потому, что ему сильно нужен Валик, а просто у него контракт. Вампир же идеально укладывался во все произошедшие события: Вера, которой под тридцать, училась с ним в одном классе, мысли о смерти наводят на него тоску, он далеко не миллионер, поскольку раньше был в спячке в Казани, а теперь приехал и… что? Чего ему надо? Этого Валик еще не придумал. Есть вероятность, что его хотят съесть.

Как проверять Шуру на демонизм, пока непонятно, но вот с вампирами — легче легкого. Очевидно, свет ему не опасен, а от большого его количества, накопленного за какой-то период, Шура начинает светиться (где-то такое было, только Валик не помнил где). Проверок на вампиризм все равно остается куча: аллергия на чеснок, большие клыки, любовь к блюдам с кровью, тень и, может быть, зеркала. В ванной вроде видно Шурино отражение, но, может, он каким-то образом приспосабливается?

Валик мечтательно посмотрел вверх: демон по имени Шура. Демон Шурик. Обалдеть!

— Чего смеешься? — миролюбиво поинтересовался Шура.

Валик понял, что прыснул в голос, немного помялся и ответил, чего.

Шура прикрыл нижнюю часть лица и уперся затылком в спинку кресла, подрагивая в беззвучном хихиканье. Валик покривился:

— Фальшивый смех у тебя жутко неубедительный.

В парках аттракционов Валик раньше не был. С мамой они не ходили, у нее на такое времени не было. Валик смутно помнил, когда оно у нее вообще было и было ли. Они как-то мало проводили время вместе даже в детстве, когда ему этого хотелось, безусловно, сильнее, чем сейчас. А уж теперь, когда он совсем вырос…

— Балдеж, — щурясь на хмурое небо, заключил Шура.

Парк с красноречивым названием «Сказка» имел кучу локаций: классика всякая, колесо обозрения, карусель идиотская (Валика с детства от таких тошнит) и куча всего другого. Валик сразу представил, как у него кружится голова, как его мутит, а потом…

— Давай не пойдем. — Он сильно дернул Шуру за рукав. Сильнее, чем следовало спокойному уравновешенному человеку.

Шура гадостно оскалился:

— Страшно?

— Отвали. — Валик резко выпустил его рукав и пошел к выходу. Так быстро, что Шура не сразу его догнал:

— Да погоди ты, стой!

— Что? — Подросток резко развернулся, светлая челка сердито взметнулась, описав в воздухе полукруг.

Шура виновато опустил глаза:

— Прости. Я не думал, что ты обидишься.

— Обычно люди так реагируют, когда нам ними смеются, — язвительно процедил сквозь зубы Валик.

Шура потер шею:

— Да не смеялся я, так, просто дразнил…

— Я этого не понимаю, — раздраженно отрезал Валик. — В любом случае, я иду домой.

— А твоя теория? — огорчился Шура.

— Плевать. Потом проверю. Один. Без тебя.

Шура вздернул брови:

— То есть ты реально боишься?

— Заткнись! — гаркнул Валик, потеряв терпение. Какое сейчас имеет значение, страшно ему или нет? Даже если бы ему было страшно, этого вампира-или-демона-или-кто-он-там это не касается!

— Да что с тобой?! — всплеснул руками Шура. — Тебя что, никогда не дразнили, я первый?

— Представь себе, да! — Валик сжал кулаки и гневно уставился на чудище в человеческом обличье. Делает вид, что не понимает, а что тут не понимать?

Кто вообще, по его мнению, мог бы дразнить Валика? Мама, которая вживую с ним толком не разговаривает? Друзья, которых не существует? Одноклассники, которым на него плевать?

Шура снова расстроился:

— Да ладно… что, совсем?

— Совсем! Отстань уже. — Валик насупился, но дальше не пошел. Уходить расхотелось, в конце концов, у него есть гордость. И он не собирается показывать страх, пусть его лучше вырвет. Прямо на этого гада.

— Ва-алик, — позвал Шура.

Валик отвернулся. Они стояли прямо на входе в парк, и людям приходилось их огибать. Где-то на задворках Валикова сознания мелькнуло, что стоит, наверное, отойти, но он был слишком зол, чтобы отвлекаться на такие мелочи. В конце концов, у всех так или иначе есть ноги, могут обойти!

— Ва-алик, — не унимался Шура.

Подросток не реагировал. У него определенно есть гордость, и он сейчас нисколечко не вредничает. Нет, ему бы, возможно, хотелось, но это не то, как ведут себя взрослые люди.

— Ну Валь… Валя… Валюша…

— Прибью! — не выдержал Валик, и тут его самого чуть не сбил с ног какой-то мужик с пигалицей, достававшей ему примерно до середины бедра.

— Нашел место стоять, дебил малолетний, — рыкнул мужик, отпихивая подростка.

Валик попятился и случайно наступил пигалице на ногу.

— Па-а-а-а-а-апа-а-а-а-а!!! — заверещала она, как добротная сирена.

Мужик побагровел:

— Тымелкийуродскийгаденышятебя…

Все это он произнес на одном дыхании, и Валик прикинул, во сколько маме обойдется его лечение в травматологии. Ему всерьез казалось, что его сейчас могут убить, если захотят. Начни он спорить — только приблизит свою кончину. Его парализовал какой-то необычный страх: ноги вросли в землю, а внутри него разливалось леденящее внутренности спокойствие. Казалось, что все это происходит не с ним.

— Я… — начал было Валик, понятия не имея, что говорить.

Он невольно разглядывал лицо мужика: раздутые ноздри, ходящие ходуном желваки, щетина над губой. Валик успел подумать, что ему самому вряд ли подошли бы усы. И вдруг обзор ему закрыла Шурина спина.

— Чего? — хамовато осведомилась она. Вернее, не спина, а Шура. Но с ракурса Валика это была именно спина.

Пигалица внизу сообразила, что сейчас ее выход, запрокинула голову и опять завыла:

— Па-а-а-апа, он на меня наступи-и-и-ил!

— А ты не лезь под ноги, — фыркнул Шура и обратился к мужику: — Держи свою мелкую при себе, и с копытами поаккуратнее! Чуть брата мне не покалечил.

— Что-о-о-о?! — Мужик набрал в легкие воздуха для новой тирады, но Шура его опередил:

— Что слышал! Шел бы ты уже, дядя, и пиявку свою забрал.

— Да я тебя!..

— Че ты меня? — осклабился Шура.

Валик аж удивился: на вид благовоспитанный демон (или вампир), а выглядит сейчас, как гопота отпетая.

— Чего встал? Давай беги, мамку мою ищи, или че ты там собрался делать?

Мужик было замахнулся, но Шура не дрогнул и с дороги не ушел:

— Только тронь! Пока ты воздух сотрясал, я тебя уже три раза сфоткал, щас прямым ходом отсюда — в ментовку, побои снимать. А я ващет ребенок!

Последнее слово Шура произнес так гнусно и мерзко-нагло, что Валик чуть не посочувствовал мужику. В самом деле, что он может сделать? Из уст Шуры все аргументы звучали до невозможности убедительно. Валик даже не понял, чего в начале испугался, — подумаешь, какой-то орущий баран! Они, кстати, с пигалицей ретировались, та хныкала по инерции, а мужик что-то ей на ухо бубнил. У Валика упала нижняя челюсть: все? Вот так вот раз-два — и все? Обалдеть.

— Учись борзеть, — мягко, но наставительно прокомментировал Шура. — Такое быдло по-другому не понимает.

— Спасибо, — Валик посмотрел барану вслед, — ты прям вылитый гопник.

Шура засмеялся:

— А то! Я еще не такое могу… Ну что, мир?

Валик усмехнулся и пожал ему руку:

— Мир. И к твоему сведению, я не боюсь.

* * *

Вероятно, ощущения от полета на воздушном шаре гораздо приятнее парка развлечений. Впечатление у Валика сложилось специфическое, будто он готовился к полету в космос и побывал на разных видах центрифуг. Сначала его чуть не расколошматило на «360», потом была другая вертушка, именуемая Discovery, в итоге желудок Валика свернулся, как сдувшийся воздушный шарик. На третий раз его наконец-то стошнило, и Шура, к его радости, по этому поводу деликатно промолчал. Непонятно, почему это все называется парком развлечений, если радуешься только тогда, когда возвращаешься с аттракциона на землю.

Дошло до четвертой достопримечательности, и здесь Валик ехидно уточнил, что у Шуры с лицом.

— Не, — замотал головой тот, — ну его на фиг, не полезу.

— Испугался? — кривлялся Валик. Он сам не успел осознать почему. Раньше с ним такого не случалось — чтобы так откровенно корчить рожи и кого-то… да, дразнить. Шура может собой гордиться — он умеет быстро учить плохому.

— Я? Испугался? — уточнил Шура. — Ни в жисть!

Он сделал три шага к кассе и вернулся назад:

— Да, испугался. Смейся сколько влезет, не пойду.

Валик перестал гримасничать: Шура побледнел и с опаской поглядывал в сторону аттракциона. Отчасти Валик своего домашнего вампира понимал, выглядело и правда страшновато: подвешенные на тросах креслица на нехилой такой высоте… а если трос порвется? Не, ну его на фиг. С другой стороны, вряд ли покорение Эвереста безопаснее такой вот штуки. Хоть один раз, но надо попробовать.

— Пойдем. — Он потянул Шуру за руку за собой. — Пойдем, все будет хорошо. Ты же обещал мне помочь? Вот, помогаешь…

— Да говорят тебе, я боюсь! — Шура вырвал руку и отодвинулся на безопасное расстояние.

Валик заметался взглядом по случайным предметам: ему очень хотелось, чтобы Шура стал таким же бесстрашным, как когда ругался с тем мужиком. В этом не было никакой необходимости, Валика обычно не нужно защищать, но ему этого и не хотелось. То есть хотелось только, чтобы Шура перестал бояться. Но хотел этого Валик не для себя.

— А вдруг трос порвется? Он из чего вообще? — повторил Валикины мысли Шура, не глядя в сторону… как там эта вертушка зовется.

Валик вздохнул и похлопал его по руке:

— Хорошо, не пойдем. Я тогда на чем-нибудь другом проверю. Ладно?

Шура еще раз взглянул в сторону опасности. Нехорошо поморщился:

— Идем.

Валик улыбнулся и последовал за своим демоном-или-кто-он-там. Необходимость сказать что-то ободряющее усиливалась по мере продвижения в очереди, и подросток сказал:

— У тебя хотя бы интересный страх. У меня скучные.

— Какие? Быдло-мужики и маленькие девочки? — подколол его Шура, слабо улыбаясь.

Валик пихнул его в плечо:

— Нет. Контрольные, к примеру, — кажется, если завалю, то похороню свою счастливую жизнь. Или просто тесты, там то же самое. А еще боюсь прожить жизнь бессмысленно. Вот так просто уйти и ничего не понять.

— Иногда понимаешь в процессе, когда начинаешь действительно жить, — ответил Шура.

У самой кассы они остановились и переглянулись.

— Готов? — уточнил Валик.

Шура кивнул. Как только их пристегнули к креслам и начали поднимать, он заорал, и его крик потонул в свистящем ветре:

— Дурацкая была идея!

Про себя Валик решил, что бояться нормально. Особенно если боишься не один.

— Так что там с твоей теорией? Как тебе острые ощущения? — осведомился Шура, когда крутящийся кошмар был позади.

Они сидели на лавочке, трескали мороженое (назло собачьему холоду) и чувствовали себя прекрасно. Валик пожал плечами, надкусывая шоколадную глазурь:

— Не очень. Просветления особо не чувствую.

Он скосил глаза на Шуру. Тот уплетал эскимо с такой физиономией, будто находился на вершине блаженства. Валик и раньше замечал у своего домашнего демона это умение — наслаждаться самыми простыми вещами. В глубине души он хотел бы уметь так же.

— Ну хоть понравилось? — уточнил Шура. — Или мы деньги спустили зря?

Валик и сам не знал, чего прицепился к этим острым ощущениям, риску и всему такому. С чего он вообще взял, что от риска или игры со смертью жизнь обретет бо́льшую ценность? Возможно, есть любители проверять на прочность себя и окружающих, но Валик точно не из таких. С той штуки они с Шурой вполне реально могли навернуться, чем не опасность? И бешеного кайфа Валик по этому поводу не испытывал. Разве что от осознания того, что они выжили.

— Отрицательный результат — это тоже результат, — уклончиво ответил Валик и достал из рюкзака припасенные чесночные хлебцы. — Будешь?

— С мороженым?

— Ну да, а что?

— Сомнительное сочетание, — покачал головой Шура.

Валик вздохнул:

— Не могу понять, ты правда не хочешь или…

Шура перестал облизывать эскимо и облегченно выдохнул:

— А-а-а… Ну давай свои хлебцы и убедись уже, что я не вампир.

— Как ты догадался?

— Ой, умоляю, да из тебя конспиратор — как из табуретки балерина.

Валик легонько наступил ему на ногу:

— Дурак.

Сперва Шура решил, что будет крайне остроумно сделать вид, что хлебцы сжигают ему слизистую рта. И Валик вроде даже повелся, но, когда понял, что Шура притворяется, мнения насчет остроумия данной выходки не разделил и попытался несколько раз Шуру пнуть. Тот неожиданно перехватил его ногу, крепко взяв Валика за голень:

— Хорош копытами махать. Ты, вообще, чего все время дерешься?

— А чего ты меня все время дразнишь? — буркнул Валик, силясь вырваться, но Шура не отпускал:

— Скажи «не дразнись».

— А ты что, послушаешь?

Шурик скосил глаза:

— Ну, не то чтобы… Но нельзя же все время кулаками размахивать. Я-то знаю, что ты не всерьез, а со стороны это выглядит странновато. Понимаешь?

Валик перестал вырываться и уставился на асфальт у себя под ботинками, точнее, под ботинком.

Шура осторожно выпустил его ногу:

— Валь?

— Я сто раз просил всех, кто со мной общается, не называть меня Валей, — начал Валик негромко. — «Валь» еще нормально, как обращение, но не «Валя». Это девчачье, блин, имя, а я не девочка! И что, можно подумать, меня кто-то послушал. Даже мама не слушает, когда я прошу не трогать мои волосы, не трогать мое лицо, вообще меня не трогать! Даже если она моя мама, мне просто может быть неприятно.

Шура молча слушал.

Валик хмуро продолжал:

— Меня никто не слушает. Даже если я прошу. Особенно если я прошу. Никто не слушает, кроме тебя.

Он зарылся лицом в Шурину куртку:

— Прости меня. Я просто… иногда не знаю, что сказать. Я больше не буду.

Шура погладил его по спине:

— Ничего. Я сам говорил, что периодически надо кусаться. Но только с теми, кто уже укусил тебя.

— Прости меня, — повторил Валик.

— Я не сержусь. И не обижаюсь. Просто конечностями маши поменьше.

— Ладно. — Валик отлип от его куртки и шмыгнул носом. — Уговорил. Конкретно тебя с этого момента буду, например, щекотать.

Шура обхватил его одной рукой, другой натянул шапку Валику на глаза и тщательно поелозил кулаком по его макушке. Тот смеялся и отпихивался, не очень понимая, с чего ему вдруг смешно. Потом несостоявшийся вампир дожевал хлебцы, и оба пришли к соглашению, что пора собираться домой. Завтра все-таки в школу.

— Между прочим, хлебце-тест ничего не значит, — заметил Валик. — Все-таки это не чистый чеснок, там в составе чего только ни понамешано. Могло и не сработать. И чего ты над демоном ржал? Демон, типа, нет, а вампир — нормально?

— Ржал, потому что ты дилетант, — откликнулся Шура, когда они спускались в метро. — Если я демон, контракт был бы. А где ты видишь контракт?

— Во-первых, я мог тебя просто случайно призвать. А ты пришел и шляешься себе по миру. Во-вторых, может, контракт в том, что ты мне со смыслом жизни поможешь и тогда уберешься восвояси.

Шура скорчил угрюмую гримасу и с шумом выпустил воздух ртом:

— У меня скоро язык отсохнет повторять, что никуда я не уберусь. Кстати, с вампиром неплохо вышло. — Он подмигнул Валику. — На самом деле, ты уже близко.

Глава 5. Помощь и как ее оказывать

Всю ночь Валик ворочался, мусоля одну и ту же мысль: что значат слова «уже близко»? Шура правда какое-то мистическое существо или ведет его по ложному следу? Зачем? Зачем ему специально путать Валика? Что он может скрывать?

Перевернувшись на другой бок, подросток стал размышлять о том, какие существа похожи на вампиров. Если он «уже близко», то Шура должен быть одним из таких.

— Хорош вертеться, — пробурчал Шура. — Спи уже. Или хотя бы мне не мешай.

Валик подтянул колени к подбородку. Что умеют вампиры? Пить кровь — нет. Если бы Шура хотел его сожрать, уже бы сожрал. Значит, это не подходит. Еще у вампиров есть сверхскорость, вроде бы сверхсила… Точно! Утвердив в голове новую гипотезу, Валик расслабился и заснул.

Утром выяснилось, что мама через неделю займется документами Шуры, чтобы он пошел в Валикину школу со следующей четверти. Валик гордился умением своей мамы оперативно решать вопросы, но немного побаивался, что однажды она найдет ему работу и жену без его участия.

— Придется вскакивать по утрам, — кисло сообщил Шура, смиряясь с новостью.

Валик пожал плечами:

— Ты и так вскакиваешь, чтобы меня в школу проводить. Зачем, кстати?

Шура зевнул и взъерошил себе волосы:

— Хочу.

Валик махнул рукой: у него в голове появилась новая теория, и, как и в прошлые разы, он не понимал, почему раньше не догадался. Все же так очевидно: с самого своего прихода Шура будто следует цели сделать жизнь Валика лучше. Можно сказать, спасает от всех возможных бед. А кто занимается спасением? Супергерои и тайные агенты! Валик не очень разбирался в «Марвел», но там «супергерои среди нас» выглядели очень убедительно.

Дело могло быть примерно так: Шуру в раннем возрасте завербовало секретное агентство, забрало из семьи (и от Веры), потом ему вживили какой-то ген, позволяющий оставаться шестнадцатилетним, чтобы он лучше сливался с толпой и оставался физически развитым. Это же агентство (или другие какие-то секретные спецслужбы) сотворило ему поддельные документы и приставило Шуру охранять Валика (возможно, на него охотится тайная организация поработителей мира). Но препарат, который Шуре вживили, дал сбой, и он засветился. Легенда скомпрометирована, маскировка нарушена, все полетело к чертям. Вот тебе и магическое существо!

От рациональности такого объяснения Валик улыбался, собирая рюкзак. Как правило, это занятие, наоборот, наводило тоску, но сегодня это не имело значения. Он наконец-то понял.

Конечно, в этом случае он сам должен заняться охраной Шуриного прикрытия. Не задавать дурацких вопросов, сделать вид, что ему надоело раскрывать его личность (вдруг, если Валик обо всем догадается, ему пришлют другого агента?), и попытаться выяснить, кто и зачем охотиться за ним, Валиком, учеником седьмого «А» класса. Его самое заметное достижение — пятерка за мониторинг по математике в прошлом году. На кой черт он сдался каким-то спецслужбам?

Валик посмотрел на Шуру. Тот шел с ним рядом с безмятежным выражением довольного тюленя на лице. Валик немного успокоился: он под защитой. С ним рядом опытный секретный агент! То есть, может, и не опытный, но раз Валика никто еще не похитил, Шура явно не новичок в этом деле.

— О чем задумался? — уточнил абсолютно-точно-тайный-агент-супергерой.

Валик повел плечом:

— О разном. Долго рассказывать.

— Очередная гипотеза? — догадался Шура. Еще бы, он же агент-супергерой.

Валик кивнул:

— Можешь не беспокоиться. Все под контролем.

Шура поднял бровь, изображая недоумение (ему наверняка нравится этот спектакль, но все всё прекрасно понимают), и легко сменил тему:

— Ладно. Что там со смыслом жизни? Какую теорию сегодня проверяем?

Валик вздохнул: только одно не укладывалось в его стройную версию о спецагенте. Если Шура — тайный агент-супергерой (ну или как минимум одно из двух), зачем он возится со смыслом жизни Валика? Если агент, то в банальную отзывчивость верится с трудом, а если супергерой, то вообще непонятно. Интересно, как ему удается незаметно пользоваться сверхсилами? Или он гений какой-то? Хотя… вряд ли. Гений, а Валикову домашку по алгебре решил со скрипом.

В этом предстояло еще разобраться.

— Чего молчишь? — напомнил о себе Шура.

Валик занервничал: что делать? Ответить правду и поставить операцию под угрозу? Или соврать? Но Шура должен уметь распознавать вранье. Или нет? Зачем ему мысли Валика, зачем?!

Подросток покосился на Шуру. Вид у возможного секретного агента был скорее потерянный, чем сердитый. Человек, которому долго не дают нужную информацию, либо злится, либо пугается. А тут… нет, все-таки это все неправильно. Неважно, агент Шура, валенок или синхрофазотрон, Валик должен быть с ним честен. Если бы он хотел причинить Валику вред, то уже сделал бы это. Может, Шура не все ему говорит, но пока что он Валика ни разу не обманул.

— Мыслей много, — признал Валик. — А насчет теории немного сложно. Я подумал, надо отойти от себя и своих стремлений и подумать про мир вокруг. Понимаешь?

— Конечно, — серьезно кивнул Шура. — Продолжай.

— Так вот, если смотреть не внутрь себя, а наружу, то, может быть, смысл жизни в помощи другим? Надо помогать всем, чтобы изменить что-то на этой земле. Улучшить чью-то жизнь.

Шура немного помолчал, а потом прищурился:

— Так уж и всем?

— Ну да, иначе это неправильно: разделять людей на тех, кто помощи достоин, а кто нет. Это нечестно, — убежденно помотал головой Валик. — Ну, то есть, пока тебя не просят прыгать с моста или голову себе разбить, то надо помогать. Ты же понимаешь?

— Понимаю. Все, беги, ты уже опаздываешь.

Попрощавшись, Валик влетел в здание школы, окончательно уверяясь: Шура — супергерой. Только герои разбираются в помощи другим.

Следующие три дня Валик принципиально никому не отказывал в помощи. Неважно, просили его одолжить ручку или дать списать, он специально носил с собой половину канцелярского магазина (мало ли что кому понадобится) и тщательно делал все уроки, стараясь писать разборчиво, на случай, если кто-то попросит скатать. Шура без конца шутил над тем, какими прилежными учениками становятся искатели смысла жизни, а Валик в ответ показывал ему в спину язык. И наверняка Шура с его способностями об этом знает.

— Слушай, — спросил он в среду вечером, — а тебе за эти три дня хоть кто-нибудь «спасибо» сказал?

Они сидели на кровати Валика, тот что-то переписывал с телефона в тетрадь, а Шура шерстил просторы «Ютуба». И ему поднадоело смотреть, как очередная кошка падает с очередного стола.

Валик нахмурился и покачал головой:

— Я делаю все это не для благодарности.

— А для чего?

— Потому что это правильно, — твердо произнес Валик, хмуря лоб.

Шура заглянул ему через плечо: Валик старательно и очень аккуратно переписывал с телефона квадратные неравенства.

У Шуры глаза полезли на лоб:

— Это что такое? У вас что, в классе вундеркинды ленивые?

— Нет, это для девочки из девятого, — отозвался Валик. — Я сам хотел сделать, но ничего не понял. Хорошо хоть, гдз нашел.

Шура заметно изменился в лице:

— И что, ты просто так делаешь для девятиклассников домашку?

— Они просили. И знаешь, у них ОГЭ скоро. У меня свободного времени побольше, чем у них будет, — упирался Валик, щуря глаза. Цифры на картинке были очень мелкие.

Шура закусил губу:

— Думаешь, это честно? Учиться-то им дальше самим… Или ты на несколько лет свою акцию планируешь?

— Не нуди, — пробубнил Валик. — В школе уже давно всем пофиг, знаешь ты что-то или нет. Домашку и делают, и задают чисто для галочки. Или ты все-таки будешь мне про важность образования втирать?

Шура немедленно помотал головой:

— Ну, дело же не в этом. Учиться можно и для себя…

— Вот они и учатся. А куча бесполезной ерунды, типа никому не нужных задний по алгебре, им в этом мешает.

Шура хотел возразить, но передумал: в конце концов, его волнует не алгебра:

— Но поблагодарить-то хоть можно? Это же элементарная вежливость.

— Они сначала благодарили, — помедлив, нехотя ответил Валик.

— А потом?

— Потом перестали. Это же формальности. Кому они нужны?

— Ясно, — пялясь в одну точку, машинально изрек Шура. — ты свои-то дела сделал? Половина десятого.

— Нет еще. Но сделаю: я Игорю русский должен, а Даше — английский. Кстати! — Валик вдруг отложил тетрадь и всем корпусом повернулся к Шуре. — Забыл тебе сказать, я все знаю. Про то, что ты герой-агент, только ничего не говори, ладно? А то ты спорить начнешь, а у меня времени нет. Так вот, я придумал тебе новую легенду. Оставим то, что ты мне как бы кузен, мы похожи, у нас хорошо получается. А подробности я тебе потом расскажу. Нам задали много…

Шура тяжело вздохнул:

— Спасибо…

Математика у девятого класса стояла третьим уроком, и необходимо было успеть принести тетради на четвертый этаж, вкратце объяснить, что откуда переписал, и спуститься на второй за десять минут. Валик практически бежал, радуясь, что в прошлом не заимел привычки прогуливать физкультуру, и только на лестничной клетке нужного этажа остановился отдышаться. Оставалось пройти пару метров: у окна стояла кучка девятиклассников.

— Блин, капец физичка ошалела, — жаловался высокий парень с обилием прыщей. — Пять задач до завтра… а че не десять? Я эту тупую физику даже не сдаю.

— Расслабься, — сказала девочка с конским хвостом и непроизносимой фамилией (это ей Валик вчера решал алгебру). — У нас тут есть один лошок… прикольный такой, из восьмого…

— Из седьмого, — поправил ее другой девятиклассник, которому Валик делал русский позавчера.

Девочка закивала:

— Ты тоже знаешь, да? Короче, он за всех домашки решает.

— Че, вундеркинд?

— Да нет, конечно! Наверняка с решебников все скатывает.

— За бабки? — уточнил прыщавый.

— В том-то и дело, что за так!

— Реально лошара, — гоготнул прыщавый.

Валик опустил руку с тетрадью.

— Да ему заняться нечем, — сказал второй парень, — никогда таких идиотов не видел. Просто так брать на себя головную боль…

— Может, он того? Гений-психопат? — предположила другая девятиклассница.

Третий парень фыркнул:

— Какой там! Он мне знаете чего по химии нарешал? Я еле четверку выпросил!

— Треш, — резюмировал еще кто-то, кого Валик со своего места не видел. Идея помощи другим с треском провалилась.

Мама всегда говорила, что в любой ситуации нужно вести себя достойно. Поэтому Валик мужественно отдал девятикласснице ее домашку, но решать прыщавому физику стойко отказался. Потом скинул одноклассникам то, что уже обещал, но ничего нового у него просить не стали. Валик честно сказал, что лимит исчерпан.

— А что это было? — спросила Света Соломина. — Типа социальный эксперимент?

— Да, — глухо ответил Валик, — типа того.

Как интересно получается. Когда ты занимаешься только собой, никому другому нет до тебя дела. Но если ты пытаешься всем помочь, то оказываешься «лошком». Списывать задания из гдз не так уж и сложно, верно? Так зачем брать деньги за то, что тебе не сложно? И почему бы просто не сказать за это спасибо? Видимо, если ты хочешь кому-то помочь, ничего не требуя взамен, то ты лошара. А кому захочется быть лошарой? Никому. Значит, за помощь всегда нужно брать деньги. Или не всегда? Но больше быть лошком Валику не хочется. Зачем вообще жить в мире, где бескорыстность — показатель идиотизма?

Физика тянулась долго и скучно, как потерявшая вкус жвачка, и Валик достал под партой телефон. Количество диалогов ватсапа со стороны не выглядело удручающе. У него не было забито всего два номера, не было этой картинки, где на месте переписок мышь повесилась. Зато была целая куча бесед и коротких сообщений от людей, которым нет до Валика никакого дела. Да и ему нет дела до этих людей. Это были просто школьные беседы и пара переписок с одноклассниками. Только в сериалах между подростками в школе происходят всякие драмы. В реальной жизни всем на всех наплевать.

Сперва он хотел попросить Шуру не заходить за ним, чтобы не пришлось объяснять, что случилось. Но потом подумал, что Шура — не мама, от него не отмажешься эсэмэской в ватсапе, что все в порядке, он дома и обедает. По нескольким причинам: во-первых, Шура дома. Во-вторых, даже если бы дома его не было, он обязательно начал бы задавать вопросы: что именно в порядке? Почему в порядке, а не «мура», как обычно? Валик уже заметил, что Шура чувствует, когда меняется тон его сообщений. И все равно придется рассказывать, что случилось, потому что Шура — секретный агент, его точно учили искусству допроса. А может, не агент, тогда ему просто не все равно. Наверное, ему одному на всем белом свете. Потому что на ответ «все в порядке» никто другой не спрашивает Валика, что случилось.

«Все паршиво, — напечатал он Шуре в ватсап, — все ужасно, отвратно, паршиво. Я тебе дома расскажу, но сначала пообещай, что не будешь меня жалеть».

«Даю слово», — прилетело в ответ. Валик прочитал и в другом диалоге написал маме, что все в порядке и скоро уже домой.

Глава 6. Пицца и основы солипсизма

На следующий день Валик в школу не пошел. Мама из-за этого сильно нервничала. Вернее, не только из-за того, что сын пропускает школу, но и потому, что из-за его капризов она опаздывает.

— Поднимайся наконец, — трясла она сына, — что за детский сад? Почему я должна тебя будить?

— Не буди, — флегматично отозвался Валик.

— Хватит, я опаздываю!

— Так уходи. Потом напишешь сообщение.

— Что за ребячество?! Я не могу с тобой носиться, как с младенцем!

Валик вырвал плечо из ее пальцев и накрылся одеялом с головой:

— Не носись.

Шура давно проснулся и наблюдал эту сцену уже минут десять. В конце концов ему надоело, и он позвал маму Валика в коридор. Та нервически встряхнула рукой:

— Что ты хочешь?

Мама Валика была нервозной, резкой, худощавой блондинкой со вздернутым носом и острым подбородком. Ясно, в кого у Валика угловатое лицо.

— Пожалуйста, если вам хоть немного есть дело до вашего сына… — начал Шура, но его перебили:

— Дешевая манипуляция! Я не собираюсь позволять своему сыну пропускать школу только потому, что у него плохое настроение.

— Да послушайте же! — всплеснул руками Шура. — Ведь это очень важно! Это не просто плохое настроение…

— Это попустительство.

— Да, но не сейчас! — отчаянно закричал Шура. — Неужели вы не видите, что ему плохо, неужели не можете отличить просто хандру от… этого!

Шура указал на закрытую дверь. Истерика мамы Валика немного поутихла:

— Откуда тебе знать? Я, мать, не понимаю, а ты…

— Чтобы понимать, надо разговаривать, — пассивно-агрессивно отрезал Шура. — Он сейчас не то что с постели встать, он жить сейчас не хочет. Потому что ему кажется, что все люди — сволочи.

— Мне на работу надо. — Женщина плаксиво закусила губу. — У меня нет времени!

— Я понимаю, — вздохнул Шура. — Я не прошу вас ему помогать, я прошу только не делать хуже. Иногда, когда плохо, можно и школу пропустить.

— Что я им скажу?

— Соврите что-нибудь.

— Как я это объясню? — повторила женщина раздраженно-беспомощно. — У него же на самом деле ничего не болит.

— Ошибаетесь, — мрачно возразил Шура, — болит еще как. Просто этого не видно.

Часы неумолимо отсчитывали минуты. Мама Валика согласилась позвонить в школу, с условием, что больше ее никто задерживать не будет, и убежала, стуча каблуками. Шура неожиданно осознал, что звук каблуков-шпилек вызывает у него неприязнь.

Валик лежал лицом к стене, завернувшись в одеяло, шторы со вчерашнего вечера были плотно задернуты. Свет никто не включал, и в комнате было темно, как в сумерки. Шура опустился на стул, раздумывая, что лучше: заговорить или промолчать.

— Слушай, а ты сам-то знаешь? — спросил Валик. В абсолютной тишине его голос прозвучал неожиданно громко.

— Знаю что? — переспросил Шура.

— В чем смысл жизни. Знаешь? Или, может, его вообще нет?

— Есть, — вздохнул Шура. — Еще как есть.

— А зачем он есть? — спросил Валик.

Шура промолчал.

— У нас очень холодная квартира, — продолжил Валик. — Такая пустая и холодная. У нас очень мало мебели, замечал? Ее очень-очень мало. Только самое необходимое, без всяких прикольных мелочей. Ни тебе светильников в форме котят, цветных подушек, ваз, гирлянд, подсвечников… Мама не любит все это. Говорит не захламлять квартиру. Если вещь красивая, но бесполезная, она хлам?

— Нет.

— А мама думает, хлам. А я гирлянду хочу повесить. — Валик выбрался из-под одеяла и беспокойно повернулся к Шуре: — Ты любишь гирлянды? Такие, с кучкой светло-желтых лампочек.

— Да, — сказал Шура. Даже не поинтересовавшись, зачем Валику так нужно смотреть ему в лицо, задавая именно этот вопрос.

— Я тоже люблю. — Валик замотался в одеяльный кокон. — На прошлый день рождения я просил маму мне розовый плед купить. Я его на «Алике» видел, прям через фотку почувствовал, какой он пушистый. Она не купила, сказала, такое только для девочек и геев. Ты к геям как относишься?

— Я к ним не отношусь, — слабо усмехнулся Шура.

Валик кивнул:

— Я тоже, к счастью, не гей. Так что плед мне не купили.

— Тогда почему «к счастью»?

— Мне кажется, если бы я был геем, мама бы меня не любила. Она и так часто на меня сердится.

— Я куплю тебе два розовых пледа, — пообещал Шура.

Валик приподнялся на локте и недоверчиво на него сощурился:

— Кто ты такой? Откуда ты взялся? Что тебе нужно?

Шура вывернул руки ладонями наружу:

— Ничего.

— Неправда! — заорал Валик. — Неправда! Всем что-то нужно! Никто ничего не делает просто так!

Он рухнул на подушку и зарылся в одеяло, бормоча: «Сволочи, сволочи, сволочи». Шура осторожно к нему приблизился. Валик крепко зажмурился, ему казалось, что, если он откроет глаза, он снова увидит то, чего не хочет.

— Зачем жить в мире, где люди уроды?

— Не все, — мягко заметил Шура. — Есть хорошие. Их просто труднее заметить.

— Нет! Все уроды! Ненавижу! — опять закричал Валик. — Все умеют только пользоваться. А если ты никем не пользуешься, ты идиот или псих!

У Шуры появилось сильное желание набить морду девятиклассникам в первый же день своего появления в школе. Валик вчера не вдавался в портретные характеристики. Он вообще старался рассказывать сухо и отстраненно. Просто ему стало неприятно услышать, что он дурачок. Решение помогать всем без разбора, кто бы ни попросил, было опрометчивым, и, в общем-то, он закономерно получил то отношение, которое можно было предвидеть. Масштаб катастрофы Шура уяснил сразу, еще когда Валик, отказавшись от ужина, пошел спать раньше обычного. Хотя, кроме этого, ничего странного не было, обычный Валик, просто чуть более мрачный. Тем не менее разочароваться в самой альтруистичной гипотезе смысла жизни — это не шутки.

Валик снова отвернулся, плотнее заматываясь в свой кокон, свернулся в позу эмбриона и какое-то время молчал. А потом заговорил так, будто его речь прервали:

— У нас даже животных нет. Никогда не было. Маме они не нравятся. Плохо пахнут, портят вещи. Я знаю, предложи я кого-нибудь завести, она начнет свою пластинку: «А кто за ним будет убирать, кто за ним будет ухаживать, мало мне работы по дому…» Я не хочу собаку, мне тоже неохота с ней гулять с утра. Кошачий лоток тоже не горю желанием чистить. Но хотя бы рыбку можно завести? Тихая, красивая, ухаживать несложно, радует глаз… У нас мертвая в этом смысле квартира. Зато чистая.

Шура молчал. Любые его слова сейчас были бы лишними.

— Зачем нужна жизнь? — спросил Валик. — Вот зачем? Может, я чего-то не понимаю. То есть я однозначно чего-то не понимаю.

— Что бы ты делал, если бы не жил? — Шура слегка наклонил голову.

— Не знаю. Ничего. Меня бы не было, и мне было бы хорошо.

— Разве это хорошо, когда тебя нет?

— Смотря кому. Мне — да, мне было бы хорошо. То есть мне было бы никак, а это гораздо лучше, чем плохо.

— Уверен? — с надеждой переспросил Шура.

— Да! — резко крикнул Валик.

Шура снова опустился на стул:

— А я?

— А что ты?

— Если бы тебя не было, мне было бы хорошо?

— Не знаю, — буркнул Валик. — Сам разбирайся, как хочешь. Я больше никому ничего не дам. Не хочу оказаться лохом.

— Почему? — спросил вдруг Шура. — Я тоже лох, нам вместе будет весело.

Валик фыркнул:

— Ты никому ничего не делал просто так.

— По-твоему, я для себя чесночные хлебцы с мороженым сожрал? — удивился Шура. — Полпачки на одно эскимо!

— Это не считается, — парировал Валик, подавляя улыбку.

— И в парк этот треклятый поперся тоже для себя, — продолжал перечислять Шура. — И мужику тому по приколу нахамил. Так, что ли?

— Это ты сейчас так говоришь, — покачал головой Валик. — Потом найдешь себе девушку и будешь как мама — эсэмэсками со мной разговаривать.

— Не дождешься! — фыркнул Шура. В настрое Валика наметился явный прогресс и, чувствуя это, его собеседник сдавать позиции не собирался. — Я бы на твоем месте смирился с моим присутствием в твоей жизни.

— Ты когда-нибудь думал о смерти? — опять переключился Валик.

У Шуры в горле образовалась трубка воздуха:

— К чему ты об этом говоришь?

— Я подумал… То есть не то чтобы я собирался…

— Валик. — Шурин голос резко сел. — Послушай. Я знаю, что ты сейчас чувствуешь. Тебе кажется, что, если тебя не будет, тебе будет легче. Но подумай о том, что тебя на самом деле не будет больше никогда. Ты никогда не почувствуешь ни тепла, ни холода, никогда не почувствуешь ни вкуса, ни запаха, никогда не побежишь и никогда не сможешь завернуться в розовый плед. Иногда людям делают больно другие люди, но ключевое слово здесь «иногда»! Пока ты жив, боль можно поменять на другое чувство. Все можно изменить, но только пока ты живой.

Валик молча смотрел в потолок:

— Думаешь, мама бы плакала? Если бы я умер.

Шура покачал головой:

— Она бы поседела от горя. Ты не представляешь, что испытывает мать, у которой умирает ребенок.

— А ты?

— Сам-то как думаешь? — Шура состроил брови домиком. — Я же твое магическое существо.

Валик улыбнулся:

— Ты же не агент под прикрытием, да?

— Нет, хотя есть похожие черты.

— Почему вчера не сказал?

— Не хотел расстраивать. Тебе и так было паршиво.

— А может, тебя не существует? — задумчиво произнес Валик.

Шура поперхнулся воздухом:

— Здрасте, приехали! С чего вдруг?

— Может, я тебя выдумал… и помешался, — продолжал Валик.

— А Вера?

— И она помешалась. Мы все здесь чокнутые, — грустно заключил Валик.

— Я сегодня утром с твоей мамой разговаривал. Она у тебя тоже чокнутая? — скрестил на груди руки Шура. Ход был запрещенный, но рабочий.

Валик поднял брови:

— Нет… ты что. Нет, нет, конечно, нет.

— Тогда как? Или ты у нас солипсист?

— Кто?

— Солипсисты — чуваки, которые считают, что весь мир вокруг они сами придумали и никакой реальности нет.

— Ух ты, — искренне восхитился Валик. — Тогда я, наверное, солипсист.

— Прекрасно. Тогда на фига ты делал домашку за свое воображение? — осведомился Шура. — Придумал бы сразу готовую.

Валик сердито отвернулся к стене и положил руку поверх одеяла:

— Дурак. Может, это мои глубинные страхи… которые я не смог усмирить. Ты — воплощение моего желания не быть одиноким, а мама — отражение отношения к себе.

— Сам дурак! — сварливо откликнулся Шура. — Я ж плод твоего воображения!

Валик нахмурился:

— Ты можешь хоть секунду быть серьезным?

— Хорошо, — выдохнул Шура, — давай серьезно. Плод твоего воображения не может обладать собственной волей. А я точно знаю, что могу сейчас подойти и дать тебе пинка.

Валик недоверчиво выгнул брови:

— Можешь?

Шура подошел и ущипнул его в плечо. Валик вскрикнул и спрятал руку:

— Ай! Ты вообще-то пнуть собирался!

— Еще одно доказательство, что не ты тут главный, — заметил Шура.

Валик обиженно зарылся в одеяло:

— Ну и ладно. Если бы я тебя придумывал, сделал бы не таким страшным.

— Лучше быть страшным, чем выдуманным, — фыркнул Шура.

Валик думал, что Шура сейчас уйдет. Наверняка ему больше нечего сказать, Валику вот пока нечего. Но Шура остался сидеть на его стуле, закинув ногу на ногу (он всегда так сидел) и качая ступней (в Валикином тапочке). Валик снова ушел в себя: что заставляет его здесь сидеть? Если теперь доказано, что Шура — не его личный глюк, какая сила удерживает его тут, а маму тянет на работу? Одна и та же или разные?

— Чего расселся? — глухо буркнул Валик.

Ему не хотелось, чтобы Шура уходил, и он просто проверял эту не-выдумку на прочность. И фиг-знает-кто-но-точно-не-выдумка это, кажется, понимал:

— Хочу и сижу. С некоторых пор это не только твоя комната.

— А стул все еще мой. Брысь.

— Не брысьну. Чем я тебе мешаю?

— Всем. — Валик демонстративно прикрылся поднятым плечом.

— Скажи лучше, мешаю заниматься самобичеванием.

— Может, ты призрак? — Валик высунул голову из-под подушки и опять стал пялиться в потолок. — Вселился в настоящего Шуру Лебедева и разгуливаешь теперь в его теле.

Шура наморщил нос:

— Ну давай, зови экзорциста. Только сначала в неотложку позвони, чтобы в дурку без очереди попасть.

— Не смешно, — помотал головой Валик, — признаки налицо. О смерти говоришь так, будто знаешь, как это, и Вера опять-таки твоя.

— Ну допустим. — Шура заложил руки за голову и откинулся на спинку. — А ты, такой благородный, хочешь Шуру Лебедева вернуть. Да?

— Во-первых, не крутись на моем стуле. А во-вторых, никакой я не благородный, — скривился Валик, — с этого дня для меня это вообще оскорбление. И потом, настоящего Лебедева я не знаю. А тебя знаю. И не хочу менять на неизвестно что.

— Спасибо. — Шура, кажется, немного смутился.

То есть Валик так подумал. Ему показалось, что никакой Шура не призрак, но ему льстит, что, даже будучи неизвестной сущностью, он Валику дороже неизвестного человека.

— Я угадал, призрак? — поинтересовался Валик.

Шура повел плечами:

— Почти. В одном ты прав — я здесь уже был. И очень рад наконец-то сюда вернуться. Поэтому меня пугает, когда ты спрашиваешь, зачем жить в этом мире. На самом деле он нечто большее, чем тебе сейчас кажется.

— Иногда я думаю, что всем без меня будет лучше, — спокойно сказал Валик.

Шуру от этого спокойствия покоробило, но он быстро взял себя в руки:

— Во-первых, не всем. Ты не имеешь морального права бросать свое волшебное существо. А во-вторых, я не хочу, чтобы ты сожалел об этом. Вообще, уход из жизни — это безответственность. Человеку на халяву дали возможность чувствовать, общаться с людьми, делать все что душе угодно, а он добровольно отказывается, еще и близким причиняешь боль. У тебя, между прочим, мама есть.

— Ни с какими людьми я общаться не хочу, — открещивался Валик.

— Вообще-вообще? — Шура подался вперед с выражением лица человека, напрашивающегося на комплимент.

— Вообще-вообще, — подтвердил Валик. — Ты же не человек, а магическое существо.

— Прежде всего я родственник из Казани.

Валик хмыкнул, а про себя подцепил еще одну идею. Что, если это… действительно так? Что, если все это один большой длинный розыгрыш и никакое Шура не существо?

Может, он правда родственник. Похожий на Вериного одноклассника, Шуриного тезку и однофамильца. А сам Шура обычный сын какой-нибудь тети Наташи, с которой он страшно поссорился. Мама не стала разбираться, а Шура просто хотел в Москву. Свечение можно объяснить какой-нибудь блестящей флуоресцентной краской, исключительно чтобы Валика заинтересовать. А всю эту чушь про магическое существо Шура просто придумал ради прикола. Тогда все его версии — попытка догнать горизонт. Такая же фикция, как смысл жизни.

От этого Валику должно было стать легче, но вместо этого навалилась жуткая тоска. Ему захотелось, чтобы Шура срочно доказал, что он не просто родственник из Казани, а самое настоящее волшебное создание, которое летает и плюется огнем. Потому что пока это было так, в его жизни было что-то необычное. Уникальное. И ему… нравилось не знать, кто такой Шура на самом деле. Нравилось перебирать варианты, анализировать факты, сопоставлять сведения. У него была цель! Попроще, чем смысл жизни, не такая острая, не такая серьезная, но все же важная. Валик заставил себя признаться: даже если это была только игра, ему нравилось играть. И он не против поиграть снова. Но не с кем-нибудь другим, а именно с Шурой. Потому что не имеет значения, кто он — родственник из Казани, пришелец, вампир или черт знает кто, все это неважно. При том, что он может быть кем угодно, он всегда остается Шурой. Даже если он не магическое существо.

— Спать хочу… — пробормотал Валик, закрывая глаза.

Больше всего на свете ему сейчас хотелось уснуть. Он действительно устал и не выспался. Может, все люди правда мерзавцы. Но Шура — не человек, он — магическое существо…

Когда Валик проснулся и открыл шторы, было уже часов пять вечера. Шуры в комнате не было, и Валик удивился своему огорчению по этому поводу. С какой стати нормальному абсолютно обычному человеку караулить его целый день? Он наверняка нашел себе занятие поувлекательней.

Валик оделся и подумал, что в шестом часу вечера неплохо уже позавтракать. В холодильнике ничего, кроме яиц и небольшой кастрюльки с супом, не было, а попытки сейчас готовить омлет были бы так же бесплодны, как и его поиски смысла жизни. Наверняка он какой-то есть, если Шура так говорит, но Валику его найти определенно не дано. Придется заняться пережевыванием унылой школьной резинки, чтобы потом переключиться на вуз, пойти на работу и прожить эту жизнь… как-то. Худо-бедно, с переменным успехом. Нормально.

Валик собирался поставить тарелку с супом в микроволновку и заняться глубокомысленным созерцанием процесса согревания еды микроволнами. Но его отвлек звук ключей в замке. Так греметь средненькой связкой ключей могло только одно существо во всем мире.

— Шура! — Валик высунулся из кухни в коридор.

Не-обычный-или-обычный-человек-магическое-существо топтался в коридоре с громоздким белым пакетом:

— Привет! Я думал, успею вернуться, пока спишь… Ты поел?

— Хотел поставить греться.

Шура небрежно махнул рукой:

— Вырубай все, я пиццу принес.

— А маме что скажем?

— Скажу, нашел. — Шура сунул Валику в руку пакет. — Там на дне, только доставай в комнате. Лучше сразу на кровати.

— В смысле сразу?

— Ты будешь вопросы задавать или дело делать? — нетерпеливо торопил его Шура.

Валик сдался и отправился в комнату.

Он ожидал увидеть что угодно. Вот правда, если бы там оказалась отрубленная башка, Валик был бы в меньшем замешательстве. Но в пакете, помимо коробки пиццы, лежали два одинаковых розовых пушистых пледа.

Валик какое-то время вглядывался в них, пощупал, убеждаясь, что они настоящие, а не выдуманные каким-нибудь солипсизмом, и, убедившись, осел на стул.

— Шура-а-а!!!

В комнату сунулась белобрысая голова и две руки с тарелкой:

— Чего тебе?

— Это что? — Валик обеими руками указал на пледы.

— Дурацкий вопрос, — припечатал Шура. — Видно же, что пледы.

— А поч… почему…

— Ты думал, я с тобой тут шутки шучу? — поднял брови определенно-офигенное-хоть-может-и-не-магическое-существо.

— Да почему два-то? — оторопел Валик.

— Потому что я не балабол.

Валик сдался и, откинув голову, захохотал. Он с трудом мог бы вспомнить момент, когда смеялся так громко и так расслабленно. Может быть, с ним такого и не было никогда. А может, и было, он просто не помнит. В любом случае, этот раз был особенным, поскольку смеялся Валик не один.

— Спа-спа-спасибо, — проговорил он, утыкаясь Шуре в плечо.

От смеха на глазах выступили слезы, и это было новое впечатление в жизни Валика.

Шура пару раз приложился ладонью к его макушке:

— Пожалуйста… Тащи пиццу в комнату, телик посмотрим. Или здесь?

— Я те дам «здесь». — Валик дернул полу Шуриного джемпера. — ты опять уляжешься на мою кровать. Все одеяло мне продавил.

— Имей совесть, у тебя их теперь три!

Валика снова накрыло, но уже ненадолго. На этот раз Шура не стал его успокаивать, давая возможность отойти самому. Переодеваясь, он скоммуниздил у Валика футболку, и подросток сделал вид, что не заметил. Она ему все равно пока была велика (мама подарила, сказала, что на вырост и оверсайз). После этого они все-таки перебрались в мамину комнату к телевизору и принялись за пиццу.

Валик не помнил, когда последний раз смотрел телевизор, и вынужден был признать: в этом что-то есть. Когда начинается реклама и тебе нужно сбегать дернуть с кухни попить и успеть вернуться — есть в таких моментах какая-то романтика.

— Ты же все придумал, так? — спросил Валик во время очередной рекламной паузы.

Они с Шурой сидели у изножья маминой кровати, прислонившись к нему, и Шура иногда использовал голову Валика как подлокотник. Валик в свою очередь пользовался Шурой как обогревателем.

— Может, и придумал. Смотря что.

— То, что ты магическое существо. Ты же просто Шура Лебедев из Казани.

Шура оскорбленно выпрямился:

— Как ты смеешь, дерзкий мальчишка!

— Ну… а чем докажешь? — Валик хитро уставился на него.

Игра, очевидно, продолжалась. А может, и не игра. Для необычного создания нет ничего обиднее, чем услышать, что оно — самое обыкновенное.

— То есть то, что я светился, тебя ни на какие мысли не наводит? — съязвил Шура.

Валик пожал плечами:

— Фосфора нажрался, вот и светился.

— Ах, ты ж…

Валик вынужденно откатился назад, чтобы Шура не попал в него некстати подвернувшейся под руку подушкой. Непонятно-теперь-какое-существо подорвалось с крайне разочарованной и кислой миной, покопалось на маминых полках (любопытство победило в Валике охранника частной собственности) и извлекло оттуда фотоальбом.

— Смотри. — Шура ткнул в какую-то фотку.

Валик равнодушно окинул взглядом людей на ней: вот его мама рядом с двумя тетями (ей тут примерно столько же, сколько Шуре сейчас), а рядом какой-то мальчик возраста Валика. Тоже светловолосый, голубоглазый… стоп.

— Погоди секунду. — Валик вырвал у Шурика альбом и всмотрелся в лицо мальчика. — Ты же не… это же не…

— Я. — Шура гордо сложил руки на груди. — Ну и кто теперь обычный?

— А…а… — Валик забыл, что в алфавите есть другие буквы. — А… КАК?

Шура самодовольно усмехнулся:

— Подумай об этом до завтра.

Глава 7. Шура

— Шурка! — Валик подобрал удачно валявшуюся подушку и обрушил ее на голову растянувшемуся на полу Шуре. — Колись уже, гад неизвестной породы!

Шура смеялся, ткнувшись лицом в сгиб локтя, и мотал головой:

— Ни за что!

— Ну Шура! — не унимался Валик, продолжая размахивать своим «оружием». — Ну колись! Иначе я тебя каждый день самолично буду в школу будить, хлеще любого будильника.

— Совести у тебя нет! — воззвал Шура.

— А у тебя, что ли, есть? Я уже неделю бьюсь, а ты — до завтра. — Валик обиженно отвернулся.

Телевизор так и работал с выключенным звуком, предпочитая не вмешиваться в беседу.

— Ну Валь. — Поднявшись, Шура привалился к его спине. — Ты пойми, я не могу просто сказать. Это прозвучит как бред, и ты же сам меня на смех поднимешь. Пока до конца не убедишься…

— Дай подсказку. — Валик обернулся через плечо.

Шура почесал затылок:

— Ладно, ты же все равно не отстанешь. Начнем с того, что все твои версии были хоть чуть-чуть, но верны. Кроме робота и пришельца, тут ты перегнул.

Валик опустил голову:

— Сам сказал…

— Да пошутил я, — взмахнул руками Шура, — но это неважно, отрицательный результат — тоже результат. Теперь сопоставляй, ты это умеешь. Я — магическое существо…

— Врешь ты все. Может, ты зомби?

— Зомби мозги ищут, — фыркнул Шура. — Если б я мозги искал, я бы не к тебе пришел.

Валик стукнул его подушкой.

— Думай, Эйнштейн, думай, — подначивал Шура, — я уже сам хочу, чтобы ты догадался. Смотри, я магическое существо. Жил в прошлом, но возраст у меня не изменился. Я не вампир и не путешественник во времени, не демон, поскольку ты меня не вызывал, но приставлен именно к тебе, чтобы оберегать. Что-нибудь приходит на ум?

— Только совсем странное, — признался Валик.

Шура отобрал у него подушку:

— Ну?!

— Я думаю… — слова у Валика шли с трудом, — я думаю, что ты мой… этот… ангел-хранитель. Типа.

— Наконец-то! — завопил Шура и повалился на пол, заложив под голову подушку.

Валик вытаращил глаза:

— Серьезно?

— Да!!! — рявкнул Шура во все горло. — Я же говорил, не поверишь. Но я специально в пиццу попросил чеснок добавить, чистый. Понял?

— Не-а, — честно ответил Валик. — Как это возможно? Я же тебя вижу, слышу, осязаю. И другие тебя видят…

— Я об этом очень просил. — Шура отвел взгляд, переводя дыхание. — Мне это понадобилось, чтобы выполнять работу.

Валик умоляюще смотрел на него во все глаза.

— Расскажи, — попросил он. — Пожалуйста. Угроза про будильник еще в силе.

— Шантажист. — Шура поднялся, задумчиво усмехаясь. Немного помолчал и начал рассказ: — Я умер в шестнадцать лет от рака. В подробности вдаваться не буду, тем более я не очень-то их и помню, скажу только, что это было долго. И страшно, все на меня смотрели так, будто я уже умер… И я много слышал от родственников, что моя двоюродная сестра беременна, хотя ребенка не очень хочет. Сперва я ужасно рассердился, потому что это было дико нечестно. Этот ребенок, которого даже не хотят, еще не родился, но он уже более живой, чем я. Мне казалось, что ты отнял у меня жизнь. А потом я понял, что это неправильно. Во-первых, ты не был ни в чем виноват, а во-вторых, мне стало тебя очень жалко. Мне казалось, что ты никому не нужен и некому о тебе позаботиться. Я еще больше захотел жить, чтобы у тебя был хоть кто-то рядом… Ты знаешь, кто такая тетя Наташа?

— Нет. Это твоя…

— Мама, да. А твоей маме она родная тетя. Через некоторое время после меня она умерла. Не смогла смириться с моей смертью. Папа умер от цирроза печени, где-то через пару лет после нее… Но тебе этого всего не нужно, важно, что, когда я совсем отошел, первое, что увидел — это тебя. Новорожденного, в палате, у мамы твоей на руках. Я тогда сразу понял: я должен тебя оберегать. Неприятности отводить, прикрывать от опасности, все такое. И я как-то сразу знал, что именно я — твой ангел-хранитель, потому что умер в тот день, когда ты родился. Мне этого никто не говорил, я просто сам это откуда-то знаю. Мы с тобой вроде как связаны этим.

— У тебя были крылья? — зачем-то спросил Валик.

Шура пожал плечами:

— Были, наверное. То есть перьев, может, у меня и не было, но мне все время казалось, что я летаю. В общем, тринадцать лет я за тобой таким макаром приглядывал, и все вроде было хорошо. Нормально. А потом я стал видеть странные вещи, что-то типа альтернативного будущего: как ты прыгаешь с крыши и разбиваешься, как ты колешь себе всякую дурь, как… в общем, много всякого разного. Я попытался понять, в чем дело, и увидел, что через некоторое время ты начнешь задумываться о суициде. Не хочу ругать твою маму, все-таки она кузина моя, но ее не было рядом, чтобы тебя уберечь. Никто не говорил тебе, что временное облегчение все равно временное, и ты считал, что никому не нужен. Тогда я стал просить, не знаю, кого, чтобы меня вернули. Я просил, просил, просил, а потом… проснулся в купе поезда Казань — Москва, на верхней полке. Прям проснулся, как будто все это время там лежал. Нашел в рюкзаке кучу документов, в том числе доверенность на предоставление моих интересов как несовершеннолетнего. А потом твоя мама написала мне в ватсап и спросила, на какой я станции и когда прибывает поезд. Оказалось, ей кто-то на почту написал, что я приеду и какое-то время поживу у вас.

— А что за фигня с племянником кузена и свояченицей?

— Да нет у этого кузена никаких племянников!

— И почему мама тебя не узнала? — Валик склонил голову набок.

— Да мы с ней виделись-то раза три за всю жизнь. И последний раз — лет в двенадцать. Мои двенадцать, конечно, не ее. Ну, в общем… как-то так.

Валик сел, обняв колени, и задумался. Что бы он делал, если бы не Шура? Как бы прошли эти последние несколько дней? Он и так собирался испытывать свой список и наверняка стал бы действовать точно так же. А что бы он делал, если бы не идея с парком? Это же Шура придумал! Валик собирался выбрать что-то по-настоящему опасное… А сегодня? Ведь он сегодня взаправду подумал, так ли нужна его жизнь! Если бы не Шура, кто бы с ним разговаривал?

— Получается, ты мой двоюродный дядя? — уточнил Валик. — А я твой двоюродный племянник, так?

— Выходит, так, — вздохнул Шура.

Валик улыбнулся:

— Класс. Мой двоюродный-дядя-ангел-хранитель ходит со мной в одну школу.

Подросток посмотрел себе под ноги:

— Иногда мне бывает страшно. Правда страшно, а мамы в такие моменты никогда нет. Я иногда хочу, чтобы она была дома. То есть я не маленький, со всем сам справляюсь, но… мне ее не хватает. Я думал, что конкретно ее. А сейчас думаю, что мне не хватало кого-то.

— Кого кого-то? — уточнил Шура.

Валик выдохнул:

— Того, кому интересно, как прошел мой день.

Он отпустил колени, быстро подполз к Шуре и вцепился в него, как в спасательный круг.

Шура накрыл его сверху руками:

— Все будет хорошо. Я сюда пришел именно для этого. Чтобы убедиться, что у тебя все будет хорошо. И я в любом случае никуда не свалю.

— Я же теперь знаю, кто ты…

— Сути это не меняет!

— А ты… если ты уже там был, — Валик устроил подбородок у Шуры в сгибе локтя, — то ты знаешь, зачем мы живем? В чем смысл нашей жизни?

— Не-а, не знаю, — спокойно возразил Шура. — Думаю, что в любви. И еще в самой жизни. Но тебе там никто не скажет, ты сам все должен понять.

— Ты мне поможешь?

— Конечно. Самому интересно, — улыбнулся Шура.

Валик усмехнулся:

— У меня еще много теорий.

— Нам придется посетить еще очень много разных мест, прежде чем ты во всем разберешься. Вернее, мы разберемся, я же теперь человек.

— Какой ты человек? — Валик выпутался из чужих рук. — Ты — магическое существо.

— Родственник из Казани, — сказали оба в один голос и рассмеялись.

Валик снова вцепился в Шуру:

— Что будем делать дальше?

— Придумаем что-нибудь. — Шура легонько тряхнул своего подопечного. — И отлепляйся уже, мне жарко.

Валик помотал головой:

— Обойдешься…

Шура вздохнул: он как никто знал, что у Валика впервые есть возможность в кого-то вцепиться.

— Ничего не бойся, понял? — Он погладил своего подопечного по голове. — Ничего не бойся. Я здесь.