— Я мама Аси, — начала Первая.
Вишневое платье, длинные серьги, спокойный голос. Ей явно к пятидесяти, но выглядит моложе.
— Нам было по шестнадцать. Рано заводить ребенка, да. Но мы так любили друг друга. Жить стали у моих родителей, свекры помогали деньгами. Когда Ася родилась, я любовалась ею каждую минуту. Вылитый отец. Кудряшки темные, с самого рождения. Ресницы длиннющие. Асе так шли яркие цвета, и я до сих пор присматриваю в магазинах красные платья. Иногда даже покупаю. Держу их на дальней полке, потом отдаю подругам или отношу в благотворительный магазин.
Первая замолчала. Серьги покачались и тоже замерли.
— Спасибо, что поделились с нами. — Ведущая обвела глазами группу. — Кто хочет продолжить?
— Давайте я, — откликнулась женщина, похожая на серую синичку-гаичку. — Но я с бумажками, можно?
Ведущая кивнула. Вторая порылась в сумочке и достала потрепанную тетрадь с динозавриками на обложке.
— У нас Димочка. Мне было двадцать два, мы с Лешей только окончили институт и сразу начали жить вместе. Свадьбу назначили через год, но Димочка не дождался — появился раньше. Он с младенчества любит книжки и даже сам пытается что-то сочинять.
Вторая подняла глаза от тетрадки и робко улыбнулась.
— Мы решили, что это генетическое, ведь его папа — журналист. Способности же передаются, правда?
Никто не ответил. Вторая снова уткнулась в тетрадку.
— Воспитатели говорят, что у Димочки хороший словесный интеллект. Он легко запоминает стихи и пересказывает. Может быть, он будет… Будет писателем…
Раздался легкий стук — это слезы закапали на тетрадку.
— Спасибо за ваш рассказ. — Ведущая положила руку на плечо Второй.
Та судорожно всхлипывала.
— Мы можем выслушать следующую участницу. Начинайте, когда будете готовы.
Какое-то время в группе стояла тишина, нарушаемая лишь шуршанием салфеток и вздохами. Ведущая молча выжидала. Сейчас начнется. Непременно начнется.
— У нас близнецы. Мальчик и девочка.
Третья была одета в цветастое платье с мягкими воланами. И вся она была какая-то круглая и плавная, как будто сейчас раздаст всем сладкие румяные оладушки.
— Пугали меня, что ссориться будут. Ан нет — с детства дружили, сын сестру защищал. Сейчас сидят за одной партой, помогают друг другу. У них интересы-то разные. Она биологию учит, ветеринаром хочет стать. А он как всякий парень — все больше физикой да робототехникой. Но на олимпиады вместе ходят, для поддержки. Вот как дальше, не знаю.
Лицо Третьей скривилось, она сжала пухлые губы, затрясла головой.
— Вы дальше давайте, пусть другой кто…
— Третий ребенок, нежданный, последний, к сорока годам, — четко обозначила Четвертая. Она сидела с прямой спиной на краешке стула и зачем-то обнимала закрытый ноутбук.
— Думали, что будет трудновато. Возраст все-таки, да и старшие уже школу оканчивали. Но именно с ним я смогла как-то расслабиться наконец. Деньги есть, опыт есть, можно не спешить никуда. Первого бабушка вырастила, я крутилась как могла между учебой и работой. К рождению второго руководителем стала. Ходить его няня учила, читать — репетиторы. А с третьим я как-то выдохнула. Всё сама — и сказки читала, и листья для поделок собирала. Как в свое детство вернулась, только лучше. Поняла, какое оно должно быть — материнство.
Четвертая неожиданно ссутулилась, уперлась подбородком в ноутбук и начала нервно смахивать с брючного костюма катышки от салфеток.
— У меня единственная дочка, любимая, больше бог не дал.
Пятая печально улыбнулась и стала похожа на приму черно-белого кино, царственную и ранимую одновременно.
— Имя я еще в детстве придумала — Вероника. И снилась она мне — светловолосая, упрямая, красивая.
Пятая замолчала и прижала к губам ладонь. На тонких ухоженных пальцах поблескивали серебряные кольца.
— Я не могу поверить, что так вышло. Просто не могу. Мне нечего больше сказать. Простите.
— Благодарю вас всех за вашу открытость. — Ведущая поднялась со стула. — Сейчас у нас будет перерыв. Напитки и небольшое угощение в конце зала. Во второй части мы поговорим о реальном положении вещей. Нам понадобится много сил и смелости. Пожалуйста, будьте бережны к себе и другим участницам.
— Нам было по шестнадцать, ну какой ребенок, о чем вы… Но я хотела. Все мечтала, каким бы он получился. Вот Асю и придумала. Я противозачаточные по утрам пила и каждый раз плакала — как будто я что-то внутри убиваю, Асе вред наношу. Но мама говорила, что мы только жить начинаем и все еще изменится. Так и оказалось — после школы у каждого своя компания, потом он в другой город поступил — и все. Он уехал, да я и забыла его почти. А вот Ася рядом со мной всегда. До смешного доходило. Когда уже замужем была и впервые забеременела, начала читать статьи «Как подготовить ребенка к рождению второго», представляете? Ну и про платья, да, я уже рассказывала. У меня же двое мальчишек. А я до сих пор как отдел для девочек вижу — так слезы на глазах. Мне же хотелось и куклы, и косички, и платья, и на маникюр вместе…
— Леша умер в 23 года. Мы свадьбу планировать начали, а тут пневмония, осложнения, аутоиммунное. Несколько месяцев мучений. Леша все говорил — жаль, что сына не успели родить, он всегда мечтал. Вот мы в утешение и выдумали Димочку. И какие у него глазки, и чем интересовался, и какие способности… Решили, что будем растить писателя. Обсуждали и в какой садик отдать, и какие кружки нужны, и где жить будем. Я все в тетрадку записывала, вот в эту. Потом Леша умер, а Димочка остался. Мы ведь его сочинили, и любили, он как живой…
— Врачи сказали, это называется дистресс-синдром. У двойняшек чаще бывает. Особенно если прежде времени. Дочку спасли, а сына не смогли. Я сначала решила — притворюсь, что его и не было вовсе. Живот маленький, никто и не знал, кроме мужа. Не вышло. Как призрак, везде с нами. Гляжу на дочку, какая она одинокая — и жалко ее так. Муж уговаривал второго завести, да не решилась я. Вдруг опять что не так пойдет. Сколько же призраков у меня будет, и так крыша едет…
— Муж сказал — куда нам третьего, в наши-то годы. Только вздохнули свободно, путешествовать стали. К лыжам вернулись. У меня работа новая. Квартиру как раз купили — на четверых. Ну я и сдалась. Пошла на аборт. Все вроде правильно, не жалею. Но иногда кажется, что матерью я побыть не успела. Как-то на бегу все прошло. А сейчас вроде и хочется пообщаться — да какое с подростками общение, у них уже свои компании да интересы…
— Как же это несправедливо! Видит бог, я хотела ребенка сколько себя помню. Когда была маленькая — всю капусту вытоптала на даче, сестренку себе искала. Двоюродная сестра родилась — я от нее не отходила. Тетя рассказала, что ребенок у нее в животе вырос. Сестра зимой родилась, я ее сразу в пеленках увидела — и решила, что дети так и рождаются, в пеленках. А те вырастают из ниточек, которые женщина в течение жизни проглотила. Так я себе все носочки ободрала — нитки выдирала, скатывала в клубочки и глотала, чтобы моему ребеночку холодно не было. Как я хотела родить! Когда сказали диагноз — думала, умру на месте. Муж утешал, предлагал усыновить. Но я не смогла, чужая кровь. Я же с детства представляла, что он внутри меня растет… Как же несправедливо…
— Мы приступаем к третьей, заключительной части.
Ведущая обвела взглядом группу. Участницы еще всхлипывали, но казались решительными. Хорошо, что она сделала перерыв подлиннее.
— Напоминаю, вы вольны сами выбирать подопечную. Начинайте говорить, когда будете готовы. Если не хотите слушать — скажите об этом или выставите ладонь вперед.
— Я хочу рассказать про мальчика-близнеца, можно? — Вторая неуверенно взглянула на Ведущую.
— Давайте спросим у участницы. Скажите, вы согласны выслушать рассказ?
Третья кивнула, сложила мягкие руки на цветастых коленях.
Вторая вспорхнула с места, сцепила пальцы и затараторила, как отличница на уроке.
— Ваш мальчик выиграл олимпиаду по робототехнике и поехал на международные соревнования. Там его заметили люди из университета и предложили стипендию в школе для одаренных подростков. Вы за него волновались, но решились отпустить. А ваша дочка скоро найдет себе сильного и смелого парня, который будет ее любить и никому не даст в обиду. Все!
Вторая села, неловко расставив ступни. Третья охнула, потом пересела, обняла Вторую за плечи, что-то прошептала на ухо. Так они и сидели вместе, как мать и дочь. Казалось, сейчас запахнет оладьями. Но тут Третья вздохнула, отняла руки и повернулась в круг.
— Ох, ну довольно сырость разводить. Я вам вот хочу сказать, про последыша.
Четвертая вздрогнула и вся как-то подобралась. Пиджак ее натянулся, пуговички выстроились в тугой рядок.
— Я слушаю.
— Про мальчонку не придумалось, уж не взыщите. Я про вас скажу. Вы молодая еще. И дети почти взрослые. Самое время для себя пожить, пока внуками не одарили. Молодая бабушка — красота! Вас за мать их будут принимать, вот честное слово. Внуков вы и ходить научите, и читать, и дом весь в поделках будет — только успевай разгребать. В цирк сводите, в театр. Все завидовать будут — что вам, что внукам вашим.
— Спасибо вам… Я как-то не задумывалась. А ведь и правда, я буду бабушкой!
Лицо Четвертой медленно осветила улыбка — как солнце пробилось в еловый лес.
— Конечно будете!
— Еще какой!
— И в футбол еще сможете играть.
— И на лыжи их поставите!
Участницы наперебой предлагали варианты. Ведущая пыталась сохранить очередность, но потом решила не противиться стихии.
Жизнь набирала обороты.
Четвертая начала заниматься спортом, чтобы кататься с внуками на лыжах.
Димочка пошел по стопам отца и стал журналистом. Ездил по командировкам, иногда писал рассказы. Мать его почти не видела, но очень гордилась сыном.
Асе было уже за тридцать, она жила на другом конце страны с мужем. С матерью созванивалась редко, но разговаривали обстоятельно, подолгу.
Все складывалось удачно. Но что-то не давало Ведущей покоя.
Пятая! Дети в капусте, пеленки из ниточек… Она выглядела оживленной, предлагала идеи для Димочки и что-то объясняла про олимпиадную систему. Но про ее ребенка — Веронику — не сказали ни слова.
Пятая перехватила взгляд Ведущей.
— Обо мне волнуетесь? Ничего, мне не обидно.
Голоса смолкли. Участницы в замешательстве посмотрели на Пятую. Она печально покачала головой и выставила вперед узкую ладонь. Звякнули браслеты.
— Столько лет прошло, боль утихла. И Веронику вспоминаю все реже. Сложно другое. Вы понимаете, я совсем одна с этим. Боюсь рассказать — что подруге, что маме. А пришла сюда — и не одна. Спасибо вам. Всем вам. Простите, я так давно не плакала, а тут, кажется, можно…
— Можно.
Ведущая потянулась за салфетками, но вокруг Пятой уже образовался заботливый кружок. Ей протягивали платочки, воду, гладили по плечам, щебетали слова утешения. А потом плакали сами, обнимались, переходили на ты, предлагали встретиться…
Ведущая выдохнула и откинулась на спинку стула. Получилось. Отпустили. Дальше они сами.
Ведущая вошла в квартиру, стряхивая снег с потемневших от влаги кудряшек. Быстро скинула пальто, обувь и прямиком прошла к столу с эскизами. Включила лампу, достала карандаши. Быстрыми штрихами набросала черноволосую женщину в красном платье и с длинными ресницами, юного взъерошенного журналиста с фотоаппаратом и ноутбуком. Остальных можно и потом, а эти двое стояли перед ней как живые, надо успеть. Вымечтанные, любимые, нерожденные дети. Пусть живут — хоть так.
«Как прошло?» — звякнул телефон сообщением от супервизора.
Ведущая отложила карандаш.
«Хорошо, всех отпустили. Много поддержки»
«Рада слышать. Завтра обсудим подробнее. Как сама?»
«Устала, иду спать. До завтра»
Она отложила телефон, но тот звякнул снова. На сей раз сообщением от клиентки: «Я готова забрать заказ, удобно ли встретиться сегодня? Или, может, доставка?»
Ведущая с усилием поднялась из-за стола и подошла к стеллажу, где были расставлены причудливые куклы. Дети, подростки, несколько взрослых. В школьной форме, в купальниках, в летних платьях. Все красивые, неповторимые. Все любимые.
Ведущая сняла с полки фигурку мальчика в джинсах и полосатой футболке. Коленька, из ее первой группы. Льняные волосы, кобальтовые глаза. Ботиночки из фоамирана — ох и намучилась она тогда, по неопытности. Коленька любил машинки — пришлось покупать коллекционную модельку. Но работа того стоила. Мальчик готов.
«Готова встретиться с вами через полчаса на площади. Доставку не хотелось бы, свои работы я передаю из рук в руки. Оплата по факту, если заказ вам подойдет».
«Уверена, что подойдет! Они у вас все такие живые, как будто с реальных людей срисованы!»
Ведущая улыбнулась и начала упаковывать работу. Коробка, мягкая бумага, наполнитель, пакетик со сменной одеждой. Памятка — имя, из чего сделан, как ухаживать, почему не давать детям. Люди не привыкли к куклам-компаньонам, а она устала объяснять.
Оставалось еще полчаса. Есть время поработать.
Ведущая вернулась к стеллажу, достала из глубины еще одну куклу.
Девочка, лет десяти. Орехово-зеленые скульптурные глазки, кудри из светлого шелка. И ее особая гордость — платье из креп-шифона цвета персика, с карамельной отделкой.
Ведущая положила девочку на рабочий стол и тоненькой кисточкой начала прорисовывать брови. Кинула взгляд в зеркало — да, получается похоже.
Изнасилование в двадцать лет. Беременность. Хотела оставить, по УЗИ обещали девочку. Мамины слезы, папины крики. Врач клялся, что все пройдет хорошо и дети еще будут. Клятвопреступник.
Девочка почти готова. Ресницы бы подлиннее. На днях привезли такое изящное кружево — может, сделать ей зонтик от солнца? Или пелеринку? С кудряшками будет прелестно смотреться.
Когда-нибудь она отпустит эту девочку. Но не сейчас. Еще рано. Она не готова.
Уже-не-Ведущая нежно поцеловала дочь, оделась, взяла коробку и вышла в снежный вечер.
