Опадает с непирамидальных июньский снег,
облака, уходя с маршрута, съезжают в клин.
С еле слышным треском с внутричерепных глубин
проецируется на изнанку прикрытых век
воспоминаний порванный диафильм,
подсвеченный голубым.
Первый обрывок: разломы бетонных швов
шахматно делят расхоженный тротуар,
хмуры громады пятиэтажных домов,
слева на кофте хитрый зеленый кот,
с толстым хвостом,
в полосочку, как батон,
щурится сыто.
Вдали розовеет шар,
тучки на юбке ему отвечают в тон…
…Много ступенек, долгие этажи…
жирная бабочка возле звонка кружит…
Это где-то в молочном, трогательном году,
до пришествия ножек Буша и ГКЧП,
я за руку с мамой впервые в гости иду
и голову запрокидываю на ходу,
чтобы лучше запомнить душистый липовый цвет
и закатный свет.
Дальше быстрее, сорвались кадры в галоп:
солнце, застрявшее в клумбе среди космей,
классики, велосипеды, конфет кулек,
рации из спичечных коробков…
волосы с каждым июнем темней, длинней…
Тянутся башни всеведущих тополей,
тени роняют кудрявые на асфальт,
учат, что прожитого не должно быть жаль.
Собирая на скотч разномастные склейки дней,
я миную былое послойно — к витку виток,
разгорается лампы проекторной уголек,
но в короткие сумерки многого не успеть…
По спине пробегает предательский холодок,
а в груди комок.
…Раннее утро, прохладное, тишь и блажь,
ходят соседи, родня и полно чужих…
зеркало в трауре, зеркало — проводник…
Белые пятна, обрыв, перекос, монтаж…
К влажной обивке дивана прильнув щекой,
байковый бабушкин вдвое свернув халат,
я засыпаю теперь неизменно так —
мир невозвратно холодный передо мной.
По небрежным кварталам оград позади аллей
подойду к могилке, протру деревянный крест.
Две гвоздики, песок, белый пух, ни души окрест.
Это завтра, а нынче немножечко пожалей…
пожалей беспокойную голову.
Гаснет синь,
и смежает измор воспаленные своды век.
Принимаю сценарий, роптать зарекусь.
Аминь.
Под участливым взглядом взлохмаченных тополей
мы идем из июня в июнь, собирая свет.
Из снега в снег.