Обзор на четыре новинки этого года: роман «Когда запоют мертвецы» Уны Харт, «Дом волчиц» Элоди Харпер, сборник «Королева Лир» Людмилы Петрушевской и «Точка росы» Александра Иличевского. Разбираемся, как выглядит Гомер XXI века, зачем Королева Лир бреется налысо, как поместить вселенную в пакетик супа и чем Помпеи не уступают мегаполисам.
Пастор вне закона
Уна Харт, «Когда запоют мертвецы». Издательство «Inspiria», 512 страниц
Последние годы миры фантастики оказались в железной хватке кельтской мифологии – фейри и их производные всех мастей просто оккупировали литературной рынок. С учетом того, что кельтская мифология проникала и в шотландские, и в английские, и в ирландские, и даже в исландские сказания, у многих читателей возникает непредвиденный рефлекс. Заметив на полке фантастику о старой-доброй Исландии, тут же возникают ассоциации с фейри (и только потом со скальдами, рунами, двумя Эддами…).
С романом Уны Харт такой фокус не пройдет – долой пикси и духов, да здравствует XVII век, Христианство и немного колдовства.
«Когда запоют мертвецы» – авторская фантазия, этакая переработка сказаний о преподобном пастыре Эйрике, реальном герое исландских легенд. Тут Уна Харт берет на себя ношу Гомера – как и он, собирает по кусочкам разные истории, превращая их в большой художественный эпос. Отличие, не считая культурного контекста, одно – Гомеру не приходилось стилизовать текст под старину, а вот Уна Харт в этом деле даже слегка перестаралась. Впрочем, обо всём по порядку.
Роман получился, во-первых, очень рельефным – автор не просто так сидела на тематических сайтах и беседовала с антропологами. Исландский быт, от жизни пасторского прихода до описания кислой сыворотки и отвара из мха, покрывает текст такой выпуклой, шершавой черепицей. «Когда запоют мертвецы» – магический реализм, так что в руки героев попадают книги заклинаний, у рун есть реальная власть, а восставшие мертвецы заставляют обидчиков есть кладбищенскую землю. Впрочем, это все тоже не с потолка взято – элементы существующих легенд и поверий вплетены в сюжет, иногда – в важные эпизоды, а иногда – просто так, для яркости деталей. Так, например, оказывается, что по повериям исландцев, если казненный человек при жизни был добрым и праведным, на его могиле вырастает рябина. Рубить ее – большой грех.
Но больше всего роман Уны Харт невероятен далеко не этим. История претерпевает огромные метаморфозы: книга начинается как детская страшилка из летнего лагеря, которую авантюрные ученики пастора решают воплотить в жизнь – кому не захочется найти книгу заклинаний старого колдуна? И не важно, что тот зарыт на кладбище вместе с ней и, неожиданно, коровой. Мертвеца медь можно заставить подняться – Эйрик как раз знает пару фокусов. Примерно к середине текст внезапно превращается в альтернативного «Ведьмака», где вместо Лютика и Геральта приключенствуют двое не менее прекрасных мужчин: подросшие Эйрик и его друг, Магнус. Теперь они уже полноправные пасторы. Тут-то читатель задним числом и думает, мол: ну все, сейчас развернется пестря череда историй, где святые отцы будут спасать прекрасных дев и побеждать умертвий. Правда, заканчивает мысль тот же читатель, уже с грустью – без «Чеканной монеты», но на то всегда остается Netflix. И тут роман вновь делает очередной кульбит! Уна Харт показывает себя мастером трансмутаций – история становится семейной драмой, спрятанной под той самой черепицей исторических деталей. Драма эта, конечно, проклевывалась чуть раньше – когда юная героиня Диса приручила морского монстра, а потом застала разборки отца и любовника матери. Оба, в итоге, погибли. След от этого события тянется до конца книги, выливаясь в ссоры со старшим братом и измененную картину мира Дисы. «Когда запоют мертвецы» – это такой пестрый пряничный домик на фундаменте магического реализма, за витражными окнами которого творятся семейные драмы. Никто их не замечает, не показывает – а вот Уна Харт решает вымести сор из этой избы. Примерно то же самое вышло бы у Бернарда Шоу в его «Доме, где разбиваются сердца», если бы он, скажем, успел пропустить пару стаканчиков горячительного с Толкиным.
Но есть у романа и другая, темная сторона. «Когда запоют мертвецы» будто бы уносят читателя на университетские пары по истории зарубежной литературы. Автор перестаралась со стилизацией – ей, в отличие от масла, кашу можно слегка испортить. В тексте достаточно часто встречаются сравнения и метафоры, связанные с овцами и их шкурами. Само собой, что овцеводство – чуть ли не главное занятие исландцев того времени, но и повествование тут идет далеко не от первого лица. К тому же, язык порой может казаться слегка чопорным, как и сами герои. Иногда они говорят будто бы фразами из средневекового эпоса, условной «Песни о Роланде». Только вот проблема: там это смотрится органично. Тут, в современном романе – нет.
«Когда запоют мертвецы» – это книга для неспешного чтения, с неторопливым сюжетом. Герои, конечно, сходятся в середине книги, но магистральной интриги здесь как таковой нет. Хотя Уна Харт постоянно подбрасывает локальные: то неясно, куда ушел из дома отец Дисы, то – что за книгу ей так надо добыть, то – кто зверски убил девушку, живущую на отшибе. Так что здесь просто стоит запастись свободным временем и плыть по течению – неспешному и ласковому – этого романа. «Когда запоют мертвецы» – далеко не «Пираты карибского моря» со спецэффектами и Джонни Деппом. Скорее документальный сериал по Discovery, где сценаристы, пока режиссер не видит, позволили себе чуть больше дозволенного.
Как в новой сказке
Людмила Петрушевская, «Королева Лир». Издательство «Альпина Проза», 356 стр.
В литературной традиции есть очень скверная привычка: каждые лет пять-десять говорить, как что-то умерло. То киберпанк умирает, то глубокий психологический роман, то стихотворения, то эпос… Сказкам уже много раз пророчили смерть: мол, кто в здравом уме будет это читать и, главное, писать? Эти люди просто не сталкивались с Людмилой Петрушевской. Теперь-то – самое время столкнуться. В «Альпине Прозе» вышел сборник сказок, притч и рассказов «Королева Лир», где все главные герои – девочки, девушки, женщины и бабушки.
У Людмилы Петрушевской под рукой целый набор прозаических ниток разного калибра: сказочных и современных. А потому дома́ в глухом лесу здесь обзаводятся неоновыми табличками, королевства – автобусными остановками, принцев показывают по телевизору, колдуны соседствуют с PR-кампаниями, а банковские карточки оказываются волшебными. Сборник действительно похож на лоскутное одеяло, связанное из смыслов, контекстов и эпох. При этом Людмила Петрушевская ловко нанизывает свои сюжеты на уже знакомые читателю истории: «Новое платье короля», «Карлика Носа», «Златовласку» и, естественно, шекспировского «Короля Лира». Да что там, автор делает реверансы даже в сторону библейских сюжетов – например, в истории о том, как мать увозит чудесного младенца за тридевять земель (более того, туда еще и кусочек мифа об Икаре поместился)
К слову, о центральной сказке сборника: у читателя почти наверняка возникает вопрос, причем тут Шекспир? Конечно, не ради красного словца – Людмила Петрушевская тоже пишет о старческом маразме, только у ее героини – свои прибабахи. Если король Лир уходит гулять в степи, то Королева – бреется на лысо, оставляя копну зеленых волос, спасается от полиции на мотоцикле и строит домик из мусора. Само собой, каждый даст собственную трактовку этой истории. Вполне вероятно, что рассказ «Королева Лир» – сюжет о том, как пожилые родственники внезапно становятся бездомными, а там уж живут, как могут. Еще этот текст –абсолютно безумное приключение, где Монти Пайтон наслаивается на Хармса. Прямо готовая, очень модная, в современном прочтении сценическая постановка трагедии Шекспира.
Принято говорить, что от любви до ненависти – один шаг. В случае Людмилы Петрушевской, один шаг – от иронии до бытовой мудрости, причем ходит писательница по очень тонкому льду, но тем интереснее. Чего стоят только сытые (а значит довольные) журналисты, или предположение, что все толстые люди на самом деле заколдованы: худеют, а потом чудесным образом снова полнеют. Совсем не детские здесь шутки про генетику, семейные измены и королей, относящихся к потомству как к породистым собакам – зато взрослые снимут еще один слой с Петрушевской капусты, для простоты названной обычной «сказкой». Уколы в сторону повседневности так плотно переплетаются с феями-крестными и другим сказочным людом, что читать «Королеву лир» просто невозможно без улыбки на лице. Истории между собой, кстати, сюжетно никак не связаны. Написаны, в лучших традициях, легко, просто и динамично. Людмила Петрушевская – вообще из тех, для кого сварить кашу из топора – не проблема. А сделать сказку из одной лишь детали – так тем более.
Мир в пакетике супа
Александр Иличевский, «Точка росы». Издательство «Альпина Проза», 428 стр.
Говорить о текстах Александра Иличевского всегда немного неловко, ведь в любом случае будет сказано куда меньше, чем есть на самом деле. И не потому, что слов не хватит – их всегда можно найти, – а потому, что каждый рассказ и каждая повесть – концентрированное повествование. В некотором роде, это как сублимированный суп для варки – слишком насыщенный для кастрюльки-текста такого малого объема. Вот и получается, что вкусовые ощущения читатель получает сполна, но не все из них успевает уловить и отличить друг от друга: тут одновременно и сладко, и горько, и кисло. Суп в пакетике оказывается слишком насыщенным, а текст – слишком многослойным, чтобы прожевать все разом.
Каждая история из сборника «Точка росы» – это уже автоматически вещь в себе. Нарративы Александра Илличевского работают по нарастающей, можно сказать, в геометрической прогрессии: от бытового к вечному и непостижимому. И все это – в рамках одного текста, никакой сюжетной связи между ними нет: истории просто поделены на четыре блока. Здесь американские одесситы, «блевотная» пина-колада, совы (с легким налетом Линча) и больные астмой перетекают в ностальгию о детстве и в самые настоящие чудеса: например, в искусство, излечившее практически полного слепца. У героев автора нет ни национальности, ни расы. Точнее, есть то они есть, только совершенно не важны. Каждый персонаж – это читатель, которого Александр Иличевский отправляет в вояж по пучинам сознания. «Точка росы» в некотором, очень условном роде – игра с полным VR-погружением, но не стрелялка, а бродила: ведь жизнь, по сути, и есть одно вечное брожение. Так лесные походы перетекают в размышление о сотворении мира и о вечности, о той ледяной, сковывающей пустоте, что была до всякого начала. А ночь, проведенная с незнакомкой, вдруг потерявшей золотой браслет, оказывается такой же светлой и недосягаемой, как молитва в храме. Каждая история разрастается корнями старого, вековечного дуба – на много километров за рамки текста.
Ничего бы из этого не работало без авторского слога: протяжного, живописного и манящего за собой. Можно бесконечно сопоставлять тексты Александра Иличевского с картинами импрессионистов: широкие мазки, игра света, ощущений. Желтые шашечки такси в ночи здесь становятся хребтами игуан, а жернова «молят вечность». И даже сцены курения – мимолетные – завораживают так, будто для них подобрали особую, авторскую, несуществующую палитру. Слог Иличевского хочется сравнить с пастельными тонами Грина, или убаюкивающими предложениями Макса Фрая – хотя, никакие сравнения тут неуместны. Александр Иличевский – исключительно Александр Иличевский. Точка. Ни убавить, ни прибавить. «Точка Росы» – чуть ли не стихотворения в прозе, которые намного лучше раскрываются в малой форме. Ведь ходить босым по лезвию ножа – и водить за собой читателя – куда проще на малые дистанции. Чтобы можно было остановиться, оглядеться назад и подумать, что же ждет впереди.
Волчьи утехи
Элоди Харпер, «Дом волчиц». Издательство «МИФ», 480 стр. Перевод Любови Карцивадзе
Древние Помпеи ничем не уступают современному мегаполису: яркие праздники с танцорами в масках сатиров, пиры с музыкантами, дешевые забегаловки, дорогие рестораны, термы и магазины ламп. Впрочем, пороков здесь тоже предостаточно – пьянство, драки и, конечно, проституция. Знаменитые помпейские лупанарии (публичные дома) сыскали чуть ли не мировую славу. Элоди Харпер решает выяснить, многое ли изменилось в сфере «жриц любви» за несколько тысяч лет. Спойлер: почти ничего.
«Дом волчиц» – история гречанки Амары, в детстве проданной собственной матерью в рабство, а после – перекупленной для работы в лупанарии Помпей. Весь сюжет и эмоциональный заряд книги закручен вокруг этой героини, хотя и другим «волчицам» находится место – у каждой своя судьба. Извлеки хотя бы одну из повествования – роман рассыплется, как неудачная мозаика: как раз из тех, что любили римляне, с рыбами или мифологическими сюжетами. Второстепенные герои – лишь ниточки, за которые автор дергает, чтобы шевелилась Амара. Но ниточки эти повязаны крепко, чуть ли не на морские узлы. Персонажи второго плана объемные, не похожие на универсальные функции «злого зла», «доброго добра», «героя ради слез читателя»: начиная пожилой «волчицей» и «дикаркой» с берегов Британии, заканчивая сутенером и мужчиной-проститутом. Даже богатые римляне тут – не ходячий набор стереотипов.
Амара забыла, что такое настоящие, неподкупные чувства. Теперь ей знакомо лишь отвращение к мужскому телу, даже когда дело не доходит до постели. Но жизнь, традиционно, вносит свои коррективы: девушке предстоит осознать, действительно ли она полюбила раба из Греции, правильно ли испытывать жалость и легкое влечение к своему сутенеру, и стоит ли вольная жизнь надуманной, пластиковой любви богача?
Книга Элоди Харпер – достаточно неторопливый роман о тысяче и одном моральном выборе. Да, он не лишен драк и пьяных клиентов, все в лучших римских традиция: panem et circenses, хлеба и зрелищ! Амара попробует себя в роли секретаря сутенера, предлагая ссуды достопочтимым матронам, несколько раз окажется на волосок от смерти и даже будет читать вслух Плинию Старшему, автору «Естественной истории». В остальном же, «Дом волчиц» – история сугубо психологическая, написанная в очень умеренном темпе. Слегка затянутая, но тянущая за собой: интересно, чем завершатся мучения героини. По мере чтения, в голове вырисоваться два вероятных финала: слишком жестокий и слишком сладострастный. Автору удается удивить – получается нечто посередине, практически идеальная точка для истории такого рода. Дает ответы, оставляя вопросы.
Роман, как кошелек богатого помпейца, увесист историческими деталями: от масла для волос, излюбленного рыбного соуса и рациона проституток до описания праздников. Элоди Харпер умело торгуется с читателем – вот вам немного деталей, а остальное соберите сами. Так что исторический фон не перекрывает героев, а Помпеи, город разврата и роскоши, ощущается сполна. Иногда текст кажется слегка водянистым – то ли из-за достаточного простого (что, кстати, идет на пользу истории) авторского слога, то ли от мимолетности событий… Впрочем, возможно, дело в другом: от романа на такую тему ждешь серьезного сопротивления. Через него хочется продираться, он представляется большим противотанковым ежом, колющим и доводящим до тошноты. Элоди Харпер словами, конечно, избивает, но легонько, чтобы не задеть читателя. Хотя книга – совершенно точно не чтение для воскресной прогулки в благотворительном парке.
Роман очень удачно переложен: как в свое время «Пигмалион» Бернарда Шоу осовременили, получив «Красотку», так и здесь – с одной стороны, все, связанное с современной проституцией, окунули в прошлое. С другой – слегка актуализировали жизнь древних Помпей и происходящие события. Читатель видит перед собой современных ему людей, но с радостью принимает предложенную автором игру. «Дом волчиц» – именно что очень грамотная ролевая игра на фоне исторической реконструкции, а потому роман давит именно на те нервы аудитории, на какие планировалось. Можно поменять костюмы героев и фон – суть сохранится. И если некоторые книги такой прием ломает, то здесь – наоборот, делает авторский посыл яснее. Декорации древнего города не ощущаются картонными, сделанными наспех, со слишком большим количеством блесток – они лишь позволяют взглянуть на все те же проблемы проституции под иным углом. Обзор получается лучше – можно не церемонится. Все равно, что смотреть город не с улицы, а со смотровой площадки – полноценно, во всех проявлениях.
