Стена из ледовых кубов, которая огораживала новогодний городок с горками и каруселями, походила на нижнюю челюсть великана-драчуна с отколотыми и выбитыми зубами. Сверху по периметру ледяной стены от столба к столбу свисали сверкающие гирлянды, скрученные в спирали — огромные клыки верхней челюсти чудовища.
В зимний морозный вечер смотреть на пасть великана, которая заглатывала новогодних людей, лучше из окна квартиры, сидя в тепле, прижимая колени к батарее.
Задула поземка так резко, что звуки песни «Новый год к нам мчится, скоро все случится» отнесло в сторону, возникло затишье. Лариса Петровна притоптывала, радуясь своим валенкам, рядом, почти синхронно с ней, переставлял ноги шотландский пони гнедой масти. Пони был разодет в маскарадный костюм единорога. Витой рог из экокожи с голограммами украшал налобник, по бокам попоны колыхались золотые крылья, гриву и хвост украшали радужные кудряшки, на сбруе сверкали пайетки и стразы. Он был самым красивым единорогом из всех, кто катал детвору вокруг городской елки.
Уже было десять часов вечера и пора было собираться в конюшню, хотя была еще надежда, что не всех детей отправили спать и кого-то родители решили домучить до боя курантов.
Лариса Петровна привычно и быстро сосчитала в уме, что маскарадный костюм пони себя оправдал. Высокий кокошник с гирляндой из разноцветных мигающих лампочек, надетый на теплую ушанку, выручил, издалека привлекал внимание. Лариса Петровна еще подумала, что хорошо бы не платить аренду, а выкупить стойло для пони полностью, как вдруг к ней подбежал мужчина лет пятидесяти и выкрикнул:
— Девушка, мне срочно нужен единорог!
— А мне четыреста тысяч! — раздражено ответила она. — Мало ли что кому нужно.
— Да вы не поняли, мне надо его сейчас, на Новый год. Напрокат. Ой, это вы, Лариса Петровна?
Вот только этого ей сейчас и не хватало, и почему людям дома не сидится?
— Это я, Геннадий Геннадьевич. Смету опять пришли переделывать? Мою кровь пить?
— Не надо мне вашей крови… Что вы здесь делаете?
— Стою с единорогом!
К ним подошли в обнимку парень и девушка, шапки Санта-Клауса они натянули по самые брови.
— Снегурка, покататься сколько стоит? — заплетающимся языком спросил парень.
— Катаем только детей! — отчеканила Лариса Петровна.
— Тетенька, да моя Зая легкая, как зайка, — настаивал молодой человек.
— Рабочая смена моя закончилась, а другие пони еще катают. — Лариса Петровна старалась быть спокойной и убедительной.
— А я хочу на этом… — заканючила девушка, помпон на ее шапке был розового цвета.
— Ребятки, — вмешался Геннадий Геннадьевич, махнув рукой в сторону елки. — В той стороне лошадка катает. И взрослых тоже… Розовый единорог. Настоящий!
Когда парочка, мягко покачиваясь, стала удаляться, Лариса Петровна спросила:
— Зачем вам Вася?
— Вася? — удивился Геннадий Геннадьевич.
— Единорог, — кивнула она на пони. — Вася.
— Очень приятно. — Геннадий Геннадьевич учтиво поклонился пони. — Уважаемый единорог, могу я вас познакомить с моей дочерью? Она, правда, уже взрослая, тут недалеко бариста работает.
— Ну, все понятно. — Лариса Петровна обняла пони за шею.
— Да что вам понятно? — Геннадий Геннадьевич внезапно расстроился.
— С дочерью хотите помириться. Она в детстве о живом единороге мечтала.
— А если и так? — Геннадий Геннадьевич задрал подбородок. — Вы вот тоже в новогоднюю ночь, без детей и внуков, одна здесь мерзнете.
— Совсем не одна, в отличие от вас, а с единорогом! — Лариса Петровна неожиданно засмеялась и сняла со своей ушанки кокошник. — Ладно, ведите нас к дочери.
Не сговариваясь, они взяли Васю за поводья с двух сторон и не торопясь пошли вдоль нижней ледяной челюсти великана в сторону кофейни. Кончики золотых крыльев единорога покачивались над их головами.
— А вы, Геннадий Геннадьевич, часто ходили в ночное, — утвердительно сказала Лариса Петровна.
— В деревне вырос, — согласился тот и, немного помедлив, заявил: — А вы Васю для внучек купили.
— Тоже верно. Только внучки теперь далеко, — вздохнула Лариса Петровна.
— Что вы еще знаете про меня? — с любопытством спросил Геннадий Геннадьевич.
— Крылья не войдут!
— Крылья?
— Вы хотели Васю в кофейню завести, — улыбнулась Лариса Петровна.
Геннадий Геннадьевич не стал отнекиваться.
— Так, мой кокошник вам на голову. — Лариса Петровна водрузила на вязаную шапку Геннадия Геннадьевича светящийся головной убор. — Теперь ходите под окнами кофейни туда-сюда. А я пойду кофе попью.
В высоком кокошнике с мигающими разноцветными лампочками рядом с единорогом… Геннадий Геннадьевич сам понимал, что производил впечатление местного сумасшедшего.
Из кофейни, обмотанная шарфом и в пуховике, выскочила девушка с яблоком в руке. Не глядя на странного мужчину, она кинулась к Васе:
— Можно, можно, можно я покормлю единорога? Пожалуйста, пожалуйста, это же моя мечта. Вот бы мой папа увидел!
— Я вижу, — сказал Геннадий Геннадьевич и закашлял. Кокошник на его голове качался и мигал огнями.
Вася, громко чавкая, смаковал яблоко. Геннадий Геннадьевич кашлял долго, до слез. Дочь стояла рядом и не уходила, потом сказала:
— Пойдем, приготовлю тебе кофе с пряностями.
Лариса Петровна наблюдала за ними из окна: она вовремя вышла, вернула себе головной убор и мягко забрала поводья из рук Геннадия Геннадьевича.
Когда Лариса Петровна отъезжала от парковки, то бросила взгляд на ледовый городок — сияющий рот великана ей улыбался.
Она припарковала машину поближе к воротам конюшни, вывела из автоприцепа Васю, завела его в стойло. Морщась от звука липучек, которыми крепился маскарадный костюм, она наконец-то сняла с пони блестящую амуницию единорога.
Из подсобки были слышны веселые голоса, сторожа и конюхи не торопили Ларису Петровну прийти к ним отмечать праздник вместе, они знали, что сначала всегда надо позаботиться о друге.
Лариса Петровна напоила Васю теплой водой, затем вычистила его копыта, расчесала гриву и хвост, прошлась щеткой по шеи, груди, по всему крупу и по ногам. Она никуда не торопилась, напевая песенку про елочку, положила в кормушку сена, достала из кармана морковку и поздравила Васю с Новым годом.
Только теперь она взяла в руки телефон и, не глядя на пропущенные звонки, набрала номер, чтобы услышать голоса сына, невестки и внучек, чтобы поздравить их по часовому поясу той части России, где они сейчас жили.
В это время Геннадий Геннадьевич в кофейне загружал в посудомоечную машину чашки, протирал витрины. Он не спрашивал дочь, почему она бросила институт и рассталась с парнем. Он рассказывал ей случаи из своего детства, как ходил в ночное и пас коней. Он вспоминал ее, когда она была маленькой. Дочь удивлялась и смеялась.
