И ветер, и дождик, и мгла
Над холодной пустыней воды.
Здесь жизнь до весны умерла,
До весны опустели сады.
Я на даче один. Мне темно
За мольбертом, и дует в окно.
Иван Бунин. Одиночество. 1903 год
Широко известна небольшая инфографика, в которой собраны высказывания Ивана Бунина о его современниках — писателях, поэтах, художниках. Кого-то он одаривает нелестными эпитетами («чудовищный графоман» — о Горьком, «запойный трагик» — о Леониде Андрееве), иных описывает краткой и уничижительной максимой («самый низкий, самый циничный и вредный слуга советского людоедства» — о Владимире Маяковском). Бунин брызжет ядом и представляется таким неприятным сварливым дедом, который если кого и любит, то только себя.
Такой взгляд на Бунина вполне распространен, но при этом сколь правдив, столь же и неверен. Живая, пусть и раздраженная интонация мысли великого русского литератора — это предельное выражение его мироощущения. Бунин был живой. Очень энергичный (с юности все отмечали, насколько он полон сил и энергии), очень яркий, хлесткий, резкий — все в нем могло граничить со взрывом, но вызывало неизменный восторг у окружающих, даже если те его и не любили.
Полюбить Бунина легко. Мастер короткой формы, он создавал в своих рассказах невероятно увлекательное ощущение подглядывания за чьей-то жизнью — чужой, но вполне реальной. Читатель мог никогда не переживать ничего подобного — не погружаться элегически в мысли о былых поместьях и любовях, не скрежетать зубами в большевистской Москве 1918 года, ожидая скорого прихода немцев (которые так и не пришли, несмотря на все надежды Бунина), не отправляться в путешествие на юг Италии, чтобы умереть в дороге. И все же в каждой строчке, в каждом слове у Бунина есть четкое ощущение несомненной подлинности всего того, что описано.
Как он этого достигал? Талант; но ведь не только им все исчерпывается. Наверное, дело прежде всего в том, что Бунин — блестящий поэт. Его проза (которой он начал заниматься, уже заслужив статус признанного поэта) — тонкая, блестящая, искрящаяся образами, отчетливо кинематографичная. Вот, например, небольшой отрывок из «Чистого понедельника» — пожалуй, одного из самых блестящих рассказов Бунина:
«В ресторанах за городом, к концу ужина, когда все шумней становилось кругом в табачном дыму, она, тоже куря и хмелея, вела меня иногда в отдельный кабинет, просила позвать цыган, и они входили нарочито шумно, развязно: впереди хора, с гитарой на голубой ленте через плечо, старый цыган в казакине с галунами, с сизой мордой утопленника, с голой, как чугунный шар, головой, за ним цыганка-запевало с низким лбом под дегтярной челкой… Она слушала песни с томной, странной усмешкой… В три, в четыре часа ночи я отвозил ее домой, на подъезде, закрывая от счастья глаза, целовал мокрый мех ее воротника и в каком-то восторженном отчаянии летел к Красным воротам».
Здесь — все. И правда жизни, и музыка, и поэзия.
Уложить всю биографию Бунина в несколько страниц — невозможно. Можно лишь попробовать воспользоваться его собственным поэтическим методом и попытаться передать интонацию. Ощущение. Эмоцию.
Прекрасная эпоха
Бунина заслуженно называли последним русским писателем золотой эпохи русской литературы. Родившийся в 1870 году, на излете первого десятилетия пореформенной России, Бунин провел детство типично для представителей своего класса и происхождения. Древний, но обедневший дворянский род, отец-алкоголик, усадьба, стихи Пушкина, которые постоянно звучали дома… Бунин не застал золотые времена русского дворянства, но он успел подышать этим усадебным воздухом, напитаться им, зарядиться на всю оставшуюся жизнь.
С детства Иван питал пристрастие к литературе: он много и страстно читал (в изучении словесности ему много помогал старший брат Юлий) — от «Одиссеи» Гомера до пьес Шекспира. Тогда же Бунин начал сам сочинять — сперва стихи, а затем уже и прозу (в 15 лет он написал свой первый роман, который, впрочем, никто не напечатал). А вот точные науки вызывали у Ивана ужас и смятение — никак ему не давались.
Но вообще образование не очень манило Бунина. Он бросил Елецкую гимназию, в которой учился довольно долго; дальше его образованием в частном порядке занимался старший брат. Как-то Бунин чувствовал, что не в сухом академизме и не в формулах и интегралах найдет он свое призвание. Он страстно хотел сочинять, сделать себе литературное имя — и прилагал к этому немало усилий.
В конце 1880-х годов стихи Бунина все чаще публикуются в самых разных журналах, их регулярно принимают. Особенно громко прозвучала его эпитафия одному из самых любимых поэтов — Семену Надсону, страшно модному в те годы.
В стихах, опубликованных в те годы, чувствуется немало подражания (от Некрасова до того же Надсона), но если прислушаться, то нетрудно различить собственный поэтический голос молодого Бунина:
В долгий век свой немало он силы
За тяжелой работой убил,
Но, должно быть, у края могилы
Уж не стало хватать ему сил.
Он идет из селенья в селенье,
А мольбу чуть лепечет язык,
Смерть близка уж, но много мученья
Перетерпит несчастный старик.
Он заснул… А потом со стенаньем
Христа ради проси и проси…
Грустно видеть, как много страданья
И тоски и нужды на Руси!
Нищий. 1887 год
В 19 лет Бунина зовут занять должность в газете «Орловский вестник» — издательница Надежда Семенова предложила ему стать помощником редактора. Он согласился, получил первую зарплату — и отправился в путешествия по России, вернувшись в газету лишь спустя полгода. Там же, в орловской газете, начался первый настоящий роман Бунина — он страстно влюбился в Варвару Пащенко. Отношения с ней нашли отражение во многих произведениях зрелого Бунина — в «Жизни Арсеньева», а также повести «Митина любовь».
Орловский период — время постоянного развития, роста над собой, перманентной наглости и стеснения (Бунин, например, отважился написать письмо Чехову с просьбой оценить его произведения, тот согласился, но Бунин так ему ничего и не отправил). Автор одного поэтического сборника набирается духу — и решает отправиться в Петербург. Там сила, там поэтические чтения, там бьет ключом жизнь, там можно дорваться до славы, денег, любви и свершений.
Первый поэт и тонкий прозаик
Решение поехать в столицу было абсолютно правильным. Ураганом пронесясь по Петербургу, перезнакомившись со всем литературным истеблишментом столицы (а значит, и России), Бунин начал резко идти в гору. Он познакомился с Толстым и Чеховым, Куприным и Брюсовым, Горьким и Андреевым. Знакомства позволяли ему укрепить свою репутацию.
Но не славу! Поначалу Бунина просто не замечали, отчего он не на шутку страдал и переживал. Он хотел знаменитости, хотел, чтобы его произведения вызывали не слабое колыхание пары десятков рецензентов, а взрыв, бурю эмоций — словом, все то, что доставалось каждый раз Горькому или Андрееву после выхода их новой книги.
Желаемое пришло лишь после 30 — тогда Бунин издал свой новый сборник стихов «Листопад» (а за несколько лет до того — перевод «Песни о Гайавате»). Стихи номинируются на Пушкинскую премию — но ничего из этого не выходит. Символистское издательство «Скорпион», издававшее стихи, не смогло почти ничего продать. Раздраженный и усталый Бунин рвет со «Скорпионом». Начинается новый этап: Бунин женится, все больше пишет — и в 1909 году все-таки завоевывает Пушкинскую премию.
С этого момента слава Бунина растет не по дням, а по часам, достигая пика в годы, прямо предшествовавшие революции. Творчество Бунина элегично; он рисует картины дворянской сельской жизни, по которой тоскует как по времени безвозвратно ушедшей красоты. Вырождающиеся дворянские семьи, приходящие в упадок поместья, осколки старого мира, понемногу тускнеющие и истлевающие. В темах, которые так живо волновали Бунина, было так много чеховских мотивов, но он раскрывал их совсем иначе. Если Чехов создавал, как ему думалось, комедии, из которых, впрочем, сквозило могильным холодом и безнадежностью, то мысли Бунина о конце дворянской эпохи были, скорее, теплыми. Даже неприглядные стороны уходящего дворянского быта приобретали у Бунина черты чего-то яркого, красивого, благородно золотого и полного достоинства.
«Чистый понедельник», в котором творческий гений Бунина достигает одной из высот, — это короткая энциклопедия жизни в России в 1910-х годах. Лекции Андрея Белого и вечера в «Яре», храм Христа Спасителя, нависающий над Замоскворечьем, и цыганские гуляния, фрески и живопись, меховая шуба на голое тело, Пречистенка, ямщики-лихачи, дикая набожность, предчувствие чего-то ужасного, неотвратимого. Из этих элементов складывается образ бурной, разудалой жизни на рубеже эпох — из-под звонкого благополучия доносятся отзвуки страха грядущего.
А «Господин из Сан-Франциско», вдохновленный «Смертью в Венеции» Томаса Манна, — это не только притча о том, сколь мало значат перед лицом смерти деньги, богатство и статус. Это еще и тот случай, когда рукой писателя водит Провидение и образы, которые выходят из-под пера, оказываются прямым предсказанием жизни. Господин, приезжающий на Капри, умирающий там и превращающийся из живого человека в труп, в тело, доставляющее всем вокруг одни неудобства, — это яркий символ того, что происходило с Европой и Россией в те годы (рассказ вышел в 1915 году, в самый разгар Первой мировой). Мир вокруг менялся стремительно, неумолимо и бесповоротно.
Бурные два десятилетия плодотворной работы и путешествий сделали Бунина национальной звездой; его сравнивали с Фетом и Тютчевым, Пушкиным и Толстым, Чеховым и Лермонтовым. Его принадлежность к этой линии золотого века русской литературы казалась всем очевидной — живой классик, пишущий гладко и легко, но всегда глубоко и немного печально.
Круговерть перемен, сметавшая все на своем пути, уничтожила и тот мир, которому Бунин принадлежал, который любил — и который так боялся потерять.
Годы скитаний
«Сатана Каиновой злобы, кровожадности и самого дикого самоуправства дохнул на Россию именно в те дни, когда были провозглашены братство, равенство и свобода. Тогда сразу наступило исступление, острое умопомешательство. <…> Как они одинаковы, все эти революции! <…> Все это повторяется потому, прежде всего, что одна из самых отличительных черт революций — бешеная жажда игры, лицедейства, позы, балагана. В человеке просыпается обезьяна».
Такими словами встречал Февральскую революцию Иван Бунин. Писатель не выносил модернизма, авангарда, пошлости, глупого лицедейства, и воплощением именно всего этого — страшного, уродливого — ему виделись революционные события 1917 года.
С октября 1917 года по июнь 1918 года — Бунин в Москве; затем перебирается в Одессу. В это страшное, смутное время он пишет свои дневниковые заметки о происходящем, получившие затем название «Окаянные дни». Он презирает большевиков, ненавидит их, мечтает о скором поражении и с ужасом смотрит на тот путь, на который свернула Россия:
«27 февраля.
Опять праздник, — годовщина революции. Но народу нигде нет, и вовсе не потому, что опять нынче зима и метель. Просто уже надоедает.
Какая-то дикая и жуткая ерунда: у нас весь день сам собой звонит, не умолкая, телефон и из него сыплется огонь.
“Разбегаются! Карахан назначен послом в Константинополь, Каменев — в Берлин…”
Читали статейку Ленина. Ничтожная и жульническая — то интернационал, то “русский национальный подъем”».
В 1920 году Бунин навсегда покидает Россию. Он стал человеком без гражданства, не отказавшись от российского паспорта и не получив советского. Большевиков он ненавидел, жизнь России казалась ему конченой; о возвращении на родину он не помышлял до самой старости — да и тогда, кажется, всерьез об этом не думал.
Впереди у него было три десятилетия: годы, в которые уместилось так много. Он как-то сразу признается первым писателем эмиграции; его речь о задачах русской эмиграции вызывает бурное обсуждение в Европе и даже Советском Союзе. Слава его продолжает расти и достигает уже международных масштабов; все это в конце концов приводит его к триумфу — он становится первым русским писателем, награжденным Нобелевской премией за литературу.
Но бытовая его жизнь печальна и сложна. Он живет во Франции — то в Грассе, то в Париже. Денег до обидного мало — немудрено понять какого-нибудь Алексея Толстого или Максима Горького, которые в итоге вернулись на родину, поселились в изысканных национализированных купеческих особняках и жили на широкую ногу. Такого бытового счастья у Бунина не было — бывало и так, что вовсе не было денег на еду. Даже Нобелевская премия не поправила дел — Бунины ее как-то быстро спустили, раздали, растратили. Даже не обзавелись домом, не отложили на черный день.
Трагичной и тяжелой была и история отношений Бунина с Набоковым, который со временем вырос в главного писателя русской эмиграции, в каком-то смысле отобрав звание у Бунина. Начав с дружбы (юный Набоков еще в 19 лет просил отца переслать Бунину свои стихи, чтобы тот дал оценки) и взаимного уважения, писатели чем дальше, тем больше расходились во взглядах — и на жизнь, и друг на друга. В конце концов чувство это переросло в острую неприязнь, особенно обидную Бунину по той причине, что он понимал, что слава Набокова — заслуженная, а не дань моде.
Может быть, именно это противостояние заставило Бунина совершить последний творческий подвиг в своей жизни. В 1943 году, во время войны, он выпускает сборник рассказов «Темные аллеи». Проза взрослого, умудренного человека, оглядывающегося назад — на всю свою жизнь со всеми ее печалями и радостями. Именно «Темные аллеи» Бунин считал вершиной своей карьеры, своим самым лучшим произведением.
Такого же мнения придерживались и многие в эмиграции. Но несмотря на такие литературные свершения, последние годы жизни Бунина были тяжелыми. Он много и тяжело болел, отчаянно тосковал по родине, размышлял о своей жизни и страхе смерти. Он был нищим, практически жил на копейки, в ужасных бытовых условиях.
Его смерть в 1953 году была смертью не отдельного автора. Она была концом большой и долгой эпохи, начинавшейся еще Пушкиным. Золотого века русской литературы.
