Посвящается Максиму Попову,
любимым фильмом которого был
«Тот самый Мюнхгаузен»
Что там, барон? Как там в божьих библиотеках?
Так же тебе интересно? Всё так, как здесь?
Так же капли росы повисают на веках,
Когда продираешься в дождь сквозь лес?
Как там архангелы? Хороши ли им твои россказни
О том, как ты в русских снегах замерзал?
Верят ли? До краев стакан наливают ли?
Пускают ли в свой небесный спортзал?
Что там в почете? Шпаги или бои без правил?
Упрекают ли, на кого ты нас тут оставил?
Носишь ли ты там свои по-махновски лихие усы?
А огурцы там под водку всё так же вкусны?
Как там летают архангелы в небе? Стаями? Клиньями?
Как тебе в схемах их? Удобно? Не тесно ли?
Пробовал задевать крылом гладь воды Авангарда?
Слухи какие в вышних? Наступление? Ретирада?
Какие костры, барон, мы разводили в лесах!
Какие невиданные звери к нам тогда приходили!
Никогда мы не знали, сможем ли вернуться назад.
Но, господи-боже, какие мы хороводы водили!
Барон, я пишу, и мне слезы едят глаза.
И, дружище, одна мысль мозг мой травит.
Знаю, что никто никогда не вернется назад.
Я просто хочу, чтоб ты знал, как тебя нам здесь не хватает.
…
А давай, барон, как всё кончится, мы опять поиграем?
Сходим на Авангард, и опять разведем костер.
В ледяной искупнемся воде, поорем под гитару.
И Вселенная будет слушать победный наш хор.
Еще одно стихотворение,
посвященное Максиму Попову,
любившему фильм «Тот самый Мюнхгаузен»
Что, барон, мы опять объявляем войну?
Мирозданью, тоске, дуракам и всей этой глупости?
Всему тому ненавидимому, что нас тянет ко дну,
Нас, изнывающих под бременем этой лунности.
Я знаю, барон, штыковая опять захлебнулась в снегах.
Здесь всё против нас, но в этом и прелесть игры.
Вспомним давай наше детство в июльских стогах.
Мы псы этой бесконечно-прекрасной войны.
Барон, кавалерия уничтожена, пехота утонула в болоте.
Как и обещано, всё против нас здесь. Против.
Поднимайтесь, барон. Я перевяжу вам руку.
Поднимайтесь, смерть ведь не правда и не разлука.
Победа будет за нами. Наше знамя дурацкое вьется.
С нами Том Уэйтс, Дон Кихот, и еще много таких найдется.
Цой, Курт Кобейн, Егор Летов, все как один.
Короче, и ты не один, да и я, знаешь ли, не один.
Барон, всё прекрасно, и мы поднимаем стаканы.
За твое здравие, и пусть ты ушел в нирвану,
Знаешь, здесь солнце всё так же сквозь кроны светит,
Мы рождаем детей, и наши смеются дети.
Всё хорошо, барон. Будет подкрепление и пехоте, и кавалерии.
Настанет срок, отольем медали прямо из Солнца.
И наградим всех достойных, ни одного не найдется,
Не награжденного солнечным озарением.
Закат опаляет багрянцем погибших ряды,
И вскрытые горла алеют, как пионерские стяги.
Мы никого не забудем и в безвестности не оставим.
Ты жив, барон. Ты безупречно жив.
