Проза

Пицца, лучшая в мире

Рассказ

— Меня? Николас меня зовут, можно Ник, для краткости. Дома зовут Коля, тоже для краткости, а так полное имя Николай. Это то же самое, что Николас, только по-русски. Знаете выражение: американец в первом поколении. Это я. Родители из России приехали, я уже тут родился.
Учусь. Здесь, в колледже, вон через улицу. И подрабатываю, конечно: развожу пиццу и пироги. Нет, не по всему Нью-Йорку, в основном тут, рядом, но иногда и далеко бывает.
По-разному, когда как. Заказчики всякие бывают. Лучше всего когда компания толстяков заказывает каждому по пирогу, плюс огромную пиццу, а то и две-три, на всех. Как «почему толстяков»? Они добрее и на чай щедрее дают. А тощий да жадный, глядишь, закажет себе и барышне самую маленькую пиццу, да еще делает вид, будто нет мелких денег на чай. Ну, понятно, в ответ существуют кое-какие уловки, типа: «Если нет мелких, я дам сдачу; не откажусь от крупной; не жалейте, и вас пожалеют», и т. п.
Один латиноамериканец, с нами работает, так у него такая заготовка:
— Ой, не шутите, у меня папа сумасшедший, ждет в машине. Он когда голодный, на людей бросается. Можете проводить меня до машины? Я его боюсь. Как я ему скажу, что чаевых не дали? Он непредсказуем…
Самое смешное, что это почти правда. У него действительно в машине отец, и реально голодный и сумасшедший. Но не буйный, конечно, тихий. Он боится один дома оставаться; мания преследования, знаете?
А бывало пару раз, привожу заказ, а у них денег нет. А чего ж заказывали?
Человек тихо говорит:
— Так получилось. Простите…
Знаете, что я делаю? Я отдаю ему пиццу даром, но под честное слово, что закажет у нас еще не меньше двух раз, с оплатой… Он у меня спрашивает имя и когда я работаю. А я говорю, что звать меня Ник (вот бирочка на груди), что график у меня нерегулярный, но неважно, кто доставит, пусть даже не я, уж чаевых не пожалейте. Проверять я, понятное дело, не собираюсь; знаю, что в Америке доверие и честное слово значат больше, чем в России.
И между прочим, я оказался прав. Правее, чем я думал. Мне теперь наш менеджер со смехом докладывает, что, мол, «твой» звонил, заказал большую и среднюю, и, как всегда, просил передать начальству, что постоянным клиентом его сделал Ник.
Ну вот как-то так и живем.
Нет, больше его не видел. Честно сказать, один раз дали мне его заказ, но я сам не поехал, обменялся с другим парнем. Не знаю, неловко как-то.
Вы тоже кого-то ждете? Тоже опаздывают?
Я-то? Ну, это долго рассказывать. А впрочем, все равно сидим, могу и рассказать. Это как раз сходный случай.
Правильно в Израиле говорят: хочешь рассмешить Бога — расскажи Ему о своих планах.
День был, помню, довольно противный, пасмурный, я не выспался, машина дряхлая капризничает, настроение паршивое. Говорю менеджеру, мол, беру последний заказ, уроков куча, две курсовые сдавать пора, а я даже не начал. Уж не говорю, что с вечера не жрал ничего, только нюхаю вашу гребаную пиццу.
Приезжаю, звоню в дверь. Отрывает девчушка с глазами — таких не бывает. Огромные. Светло-карие. Родители такие глаза называют каштановыми. Смотрит, как в душу заглядывает:
— Ой, как вы быстро. Бабуля, пицца прибыла!
И мне поясняет, хотя я и не спрашиваю ни о чем, стою как дурак, глазею (может даже, и рот разинул, не знаю):
— Едем с прабабушкой к подружке, которой сегодня девяносто лет исполняется. Сколько мы вам должны?
Подходит бабуля, личико как печеное яблочко:
— Ты расплатишься? Я дома денег не держу, боюсь жуликов. По телевизору предупреждали, мол, ходят по квартирам, пожилых обманывают.
Каштановые глаза вот-вот заплачут от испуга:
— Ой, а у меня нету, вот только на метро… Ой, что ж теперь делать…
Я все гляжу на нее и вдруг говорю уверенно:
— Ничего, царь Соломон писал: «Все пройдет. И это пройдет». Берите так. Подарок от нашей фирмы вашей подружке к юбилею.
А она:
— Ой, спасибо вам огромное, вы нас спасли, а деньги за пиццу я вам верну, мне скоро родители пришлют… Запишите мне ваш телефон, а нам с бабулей пора ехать.
Короче, едем мы на моем пицце-катафалке к прабабушкиной подруге, имениннице, оказалось, Рози ее зовут. А кроме пиццы, наша бабуля везет в соломенной корзиночке два яблока и кусок пирога.
Приезжаем. А подружка Рози вся светится уже каким-то неземным светом и спрашивает у бабули:
— Понимаешь, из-за хлопот забыла, сколько мне сегодня исполняется — не то девяносто, не то девяносто три.
А лицо у нее напомаженное, такое же, как у бабули, как яблочко печеное, только подрумянено какой-то помадой. Волосы накручены ну очень смешно. Косится на меня и спрашивает, будто я не слышу:
— А этот в дверях — не бандит? Не его я видела в кино, из двух пистолетов стрелял?
Бабуля за меня мужественно вступается:
— Нет, он не бандит. Он, как сказать, ну, пиццермен. Любезно довез нас.
Ну, протянул я имениннице коробку с пиццей, мол, подарок от фирмы, Рози в диком восторге. Сейчас думаю, будут кушать с тихим чавканьем, насколько зубов хватит, и вспоминать былые годы и женихов, которые уже все перемерли. А сам на девочку смотрю-смотрю, и нравится она мне все больше.
Пора мне и уходить, спрашиваю у нее:
— А звать-то тебя как?
Она тоненько отвечает:
— Джулия…
Записал ей свой телефон, я ж не навязываюсь, сама просила. Хотелось бы и ее телефончик записать, на всякий случай, но она не предлагает, а попросить стесняюсь. Спрашиваю на прощание:
— Ты на кого учишься?
— На учительницу.
— Учить умных детей, которые с малолетства все гадости знают? Не скучно?
— А я хочу, чтобы они про гадости забывали и чтоб, как тот мальчик в книге Сэлинджера, спасали малышей, которые бегут к обрыву…
Я понимающе киваю, будто прекрасно знаю, о чем речь.
Простились, я прямиком в библиотеку, взять книгу Сэлинджера, про которую она сказала. А названия-то не знаю! К счастью, библиотекарша мгновенно поняла и принесла, долго объяснять не пришлось.
Мне две курсовых писать, а я читаю «ее» книгу, над ней и заснул. Назавтра снова за чтение. И почему-то для меня это чтение важнее, чем все наши учебники. К середине книги вспоминаю, что ее, кажется, в школе проходили, но я почему-то не читал. Потом стал подозревать, что книга не та: никаких там детей, никакого обрыва. Чуть не бросил. Оказалось, что есть обрыв, и дети есть, в самом-самом конце.
Короче говоря, стали мы с Джулией встречаться.
Первый раз, никогда не забуду, жду ее у метро. Долго жду. То ли опаздывает, то ли вообще забыла, не придет, не знаю. Гляжу, бежит, торопится, юбчонка развевается, тихонько поцеловала в щеку (сама, честное слово, не вру):
— Ник, себе не верю, скучала по тебе. А ты кем хочешь стать?
(Это мы уже в кафе сидим.)
— Хотел бы стать умным политиком. Взятки не брать и защищать детей и просто людей от разных уродов.
— А откуда ты такой?
— Предки мои из России и Украины, ну а я — уже сам не пойму. Вроде вырос американцем, а душа болит, как у русских. Вот тебя и бабулю твою увидел, и душа заболела…
— Так сейчас Америка с Россией ссорятся… Там коммунистов уже мало, но все равно все ведут себя как коммунисты.
— Все ты знаешь… Не все… Да, большинство там бедные, да, и водку пьют, но Россию свою любят, любят. А обманщики и подлецы есть в каждой стране.
И хочется мне показать ей наколку мою, но она на плече, футболку снимать как-то неудобно при первой встрече. Еще подумает что-нибудь не то… Но тут мимо нас, очень кстати, проходит мужик весь татуированный, до бровей. Она и говорит:
— Ужас какой. Это ж надо так хотеть, чтоб на тебя на улице оглядывались.
Тут я и говорю:
— А у меня тоже есть, только не напоказ, конечно.
Она:
— Можешь показать?
Ну, раз сама просит, я поворачиваюсь к ней спиной и сдергиваю футболку.
— Ой, вижу. А что это за знак?
И пальчиком дотрагивается. И от прикосновения этого у меня аж гусиная кожа пошла.
— Это герб России, — говорю. — Всегда со мной. Чтоб Россию не забывал.
— Так тебя могут побить, где-нибудь на пляже, те, кто не любит Россию, и даже покалечить!
— Знаешь, мой отец говорит: «За все приходится платить. Не только деньгами, но иногда и любовью и жизнью». Вот и я готов заплатить… И если стану политиком, то буду стараться помирить людей России и Штатов. Чего им делить… Народы хорошие и патриоты хорошие. Вместе в войне победили. Только в России об этом патриотизме на каждом углу кричат, а тут патриоты скрытные… Но если надо, встанут стеной за Америку. Трампа, ты думаешь, кто выбрал? В основном бедные люди, несмотря что бедные… А знаешь почему? Потому что он, хоть и миллиардер, о людях думает и Америке помогает.
Тут она не соглашается, насчет Трампа. Ну понятно, в колледже учится, наслушалась. Кто там преподает — не лучше, чем в нашем.
— Ладно, — говорю, — останемся каждый при своем мнении. Бог благословляет людей через других людей. Знаешь ведь эту поговорку: «God bless America». Это значит не только «Благослови, Боже, Америку», а еще и «Бог уже Америку благословил», через таких, как мы с тобой. А твои корни откуда?
— И папа, и мама из Италии, но мамина семья давно, а папина недавно. И когда слушаю, как поет Карузо, или Андреа Бочелли, или Паваротти, у меня слезы. Сама не знаю почему.
И тогда я говорю, не зная, сбудется это или нет, но говорю:
— Когда-нибудь мы с тобой поедем в Италию. Обязательно.
— В Неаполь?
— Почему в Неаполь?
— Там пицца лучшая в мире. И неаполитанские песни. И там познакомились мои родители, на конференции.
— В Неаполь. Сядем на открытой площади. И будем пить молодое вино фраскати…
— Почему фраскати?
— А какое?
— Фраскати мы будем пить, когда поедем в Рим или в Лацио, там рядом. А в Неаполе мы будем пить вино из винограда, растущего на склонах Везувия и других вулканов. Представляешь, растет на пепле от древней лавы!
И ба-бах, выдает мне целую лекцию об итальянских виноградах и винах. Кого я думал впечатлить знанием фраскати! У нее, оказывается, и папа, и мама — эксперты по итальянским винам, дома только и разговоры, что об этом. Сижу, молчу, слушаю, млею от восторга. А потом говорю:
— Значит, будем пить вино со склонов вулкана. И будем думать: вдруг это самый последний урожай, потому что вулкан проснулся и выплеснул огонь, и все виноградники погибли, а мы живы и пьем это последнее вино! А потом нам принесут тонкую, как манекенщица, пиццу, лучшую в мире, и горячий капучино с густой пенкой, и мы будем держаться за руки и будем такими счастливыми, каких нет среди людей.
И эта девочка в юбочке сжимает мою руку, смотрит своими каштанами; слезинка, тонюсенькая, ну вот как она сама, скатывается из этих глаз, и она тоненько говорит:
— Давай… Давай будем счастливыми, назло всему миру.
Ну все, конец моим рассказам, вон она бежит, на час опоздала, юбчонка развивается. Всего вам доброго, я побежал.

Подберите удобный вам вариант подписки

Вам будет доступна бесплатная доставка печатной версии в ваш почтовый ящик и PDF версия в личном кабинете на нашем сайте.

3 месяца 1000 ₽
6 месяцев 2000 ₽
12 месяцев 4000 ₽
Дорогие читатели! Просим вас обратить внимание, что заявки на подписку принимаются до 10 числа (включительно) месяца выпуска журнала. При оформлении подписки после 10 числа рассылка будет осуществляться со следующего месяца.

Приём заявок на соискание премии им. Катаева открыт до 10 июля 2025 года!

Журнал «Юность» на книжном фестивале!
С 4 по 7 июня в Москве пройдёт 11-й Книжный фестиваль Красная площадь”! 
Ждем вас в шатре художественной литературы. До встречи!