Опущенным так, что родни не зашкварь,
Галдишь с батарейной прислугой:
Одно неизменно — чиновная шваль
Да бедный народ саблезубый.
…Так что же в остатке? Путями реформ
Антихриста и Брадобрея
На гульбище гольем, как стыд, угревом,
Измучились до одуренья.
Давно ли фабричной молились елде,
Сигая из полуботинок?
Уже ни рабочих нормальных нигде,
Ни поводырей их партийных.
…Гудок раздавался, состав прибывал,
В прожарках белье кипятили…
Закрыты гештальты; и ревтрибунал
Развеян, как стяги в Путивле.
Никто не упомнит совхозных сельчан,
Казавшихся тверди древнее,
Когда революции дух измельчал,
Поставив на употребленье.
И где теперь этот базарный раек,
По ком голосит ассамблея,
Когда через годы и страны пролег
Венозный рубец Мавзолея?
Никто б не заметил, как век миновал,
Что судьбы как семечки лузгал,
Блюди, как завет, родовой мануал,
На свойственном великолукском,
Но разве ему задержаться в дверях
Закатом с косыми лучами,
Когда потопляется гордый «Варяг»
Под блеянье барской овчарни?
