В рамках проекта «Наша Победа»
В средней школе на первых уроках, если не ошибаюсь, истории, рассказывали – мне, и, наверняка, вам, – про подсечно-огневое земледелие: крестьяне выжигали лес, чтобы потом там сеять. С точки зрения литературы первая половина двадцатого века для России оказалось таким вот пожаром. Первая Мировая, где людей впервые массово травили газом и жгли из огнеметов. Три революции, гражданская война и прелести военного коммунизма. Но Великая Отечественная переплюнула все эти четыре десятилетия. За несколько лет сгорело все – привычный образ жизни и ценности, сам мир вместе с десятками миллионов людей. Поэтому художественной литературы о войне в общем, и о Великой Отечественной в частности, в двадцатом веке создано очень и очень много. Немало мемуаров, интервью – тогдашних и свежих. Когда берешь эти книги, в общих чертах понимаешь, где окажешься – я имею ввиду мир и героев. Но вряд ли кто-то ждет (я лично совсем не ждал), что Великой Отечественной коснется классическое межзвездное путешествие Стругацких. Отчасти за это удивление одно из любимых мной произведений, затрагивающих войну, их, Стругацких, «Попытка к бегству». В повести в точке времени сталкиваются дети счастливого послевоенного будущего и красноармейский командир. Военная литература – она о других людях. Даже в понятных и знакомых пороках они тверже что ли. И чем больше проходит времени, тем разительнее отличаются «тогда» и теперь», «они» и «мы». Стругацкие же берут тех и других, и запирают в одной комнате.
Далекое будущее. По планете передвигаются с помощью транспортеров, а отдыхать летают в соседние галактики. Разумеется, коммунизм. Два друга – Антон и Вадим – собираются в отпуск. Они соответствуют идилличным декорациям: молодые, светлые, крепкие, в меру счастливые, подготовленные как им кажется ко всему в окружающей их вселенной. Впереди их ждет охота на экзотических зверей – но и она не опасна, скорее будоражит новизной, как поездка в американский Диснейлэнд. Во время сборов перед их домом из ниоткуда возникает странного вида мужчина – Саул Репнин: «…высокий костлявый человек в широкой белой блузе и белых брюках. У него было очень смуглое худое лицо с мохнатыми бровями и большие коричневые уши. В руке он держал объемистый портфель». К необычной внешности добавляется паническая боязнь собак. Он разжигает в отпускниках жажду приключений, и просит отвезти его на любую неизвестную (неоткрытую) необитаемую планету. И незнакомец, и просьба интригуют, и ребята соглашаются.
Саул представляется книжным червем – историком, специалистом по двадцатому веку. Именно это позволяет ему в какой-то степени успокаивать подозрительность друзей. Но он все же очень странный – переносит подпространственный переход не просто легче молодых ребят, он его не просто не замечает – он курит трубку в безынерционной камере; радуется ничего не значащему для современного человека названию планеты в его честь; он серьезно вооружен: «Это был скорчер – тяжелый длинноствольный пистолет-дезинтегратор, стреляющий миллионовольтными разрядами. Такие предметы Вадим видел только в кино. На всей Планете было не больше сотни экземпляров этого страшного оружия, и оно выдавалось только капитанам сверхдальних десантных звездолетов».
На Сауле ребята обнаруживают феодальную цивилизацию – молодую, с мечами и копьями. Точнее, самую мерзкую ее часть – концентрационный лагерь рабов: «Здесь было темное горе, тоска и совершенная безысходность, здесь ощущалось равнодушное отчаяние, когда никто ни на что не надеется, когда падающий знает, что его не поднимут, когда впереди нет абсолютно ничего, кроме смерти один на один с безучастной толпой»
Планета что-то вроде перевалочной базы техники Странников – сверхцивилизации, которую не могут постичь даже люди будущего со всеми их технологиями: из одного портала машины появляются, стройными рядами катят по многокилометровому шоссе, чтобы пропасть во втором.
В книгах Стругацких человечество регулярно наталкивается на оставленные странниками артефакты, и изучает их с осторожностью, понимая опасность чуждой технологии и ценность человеческой жизни.
Жители Саулы еще не доросли до гуманизма, они легко жертвуют жизнями рабов, пытаясь выяснить алгоритм управления самодвижущимися машинами. Рабы сбивают их с тракта и, пока толпа удерживает механизм, смельчаки поочередно забираются внутрь и тыкают пальцами во все подряд. Иногда машина начинает слушаться. Тот, кому удалось открыть подобный секрет – получают свободу. Но чаще люди гибнут: внутри им отрывает конечности, машины взрываются или отзываясь на манипуляции бестолкового пилота давят сдерживающих… Рядом с босыми рабами, одетыми в мешки с дырками, всегда вооруженные люди в мехах. Убежать нельзя. Но никто и не думает бежать! Ведь если подчинишь машину – заслужишь свободу. Да и куда бежать? Вокруг снег, хищники.
И здесь Стругацкие показывают ту самую разницу: наивные ребята Антон и Вадим, идеалисты, не понимающие психологии угнетателей и образа мысли рабов с одной стороны, и странный попутчик Саул – с другой. Глядя на изможденных покалеченных людей, друзья решают помочь – одеть, накормить.
«– Не делайте глупостей. Они увидят еду. Они увидят одежду. Они вас растопчут вместе с вашими мешками.
– Это не для всех, – вразумляюще сказал Антон. – Мы объясним, что это для самых слабых.
Несколько секунд Саул с выражением странного сожаления глядел на него»
Антон и Вадим из представителей высокотехнологичного будущего вдруг превращаются в детей. Ребята даже в теории не могут себе представить, что происходит на Сауле. В их головах нет модели общества, где одни люди владеют другими; где первые могут безнаказанно убивать, а вторые не имеют права защищаться. Наивности, с первого взгляда кажущейся идиотизмом, очень скоро начинаешь завидовать.
«– Вы славные люди, – тихо сказал Саул. – Но сейчас я не знаю, плакать или радоваться, глядя на вас. Вы не замечаете того, что совершенно очевидно для меня. И я не могу вас винить за это».
«Историк» пытается объяснить друзьям, что на самом деле не происходит ничего из ряда вон выходящего, всего лишь молодое общество, которое существует по другим законам – диким, бесчеловечным. Но для Антона и Вадима догадки и объяснения Саула звучат неправдоподобно и глупо. Ничего странного. Любое общество предпочитает стереть из истории все свидетельства своих провалов. Апартеид, Вьетнам, войны в Афганистане и Чечне, неонацисты в России – об этом сейчас не так много говорят, как о Великой Отечественной, ведь гордиться здесь нечем, а государство должно быть в глазах людей хранителем доброго, светлого и вечного, иначе – революция.
Друзья решают взять «языка» и узнать все из первых рук. Они организуют вылазку в поселок. Все здесь вызывает отвращение и ужас: улицы наполнены вонью, грязью, стонами. Но это ничего не меняет в ребятах. Они все так же настроены выяснить все гуманно, не прибегая к насилию. Аборигены принимают доброту за слабость и прогоняют троицу из деревни, закидывая их копьями. На обратном пути к ракете космотуристы перехватывают сани с одним из надсмотрщиков, запряженные все теми же людьми, одетыми в мешки. К этому моменту Антон и Вадим начинают понимать, что на планете царит несправедливость и неравенство. Поэтому свой налет на упряжку они видят героическим – мало того, что возьмут в плен одного из угнетателей, так еще и даруют рабам свободу. Но полуголые захвату тюремщика не то, что не обрадовались – они нападают на друзей, раня одного из них мечом.
Раненный выживает. Пленник по имени Хайра отмыт от грязи и блох, переодет, накормлен и готов к допросу. Но допрос не ладится. Сознательных и беззлобных Антона и Вадима Хайра не воспринимает всерьез – они вежливы, значит слабее, и храбрый воин смотрит на них сверху вниз. Роль дознавателя берет на себя Саул. Ему быстро удается внушить «языку» страх, то есть – уважение и готовность говорить.
Большая часть заключенных – элита здешнего мира, не угодившая «Великому и могучему Утесу». В лагере эти люди быстро превращается в скот с единственным желанием – выжить. И ради этой призрачной возможности они каждый день рискуют собой. Они не тратят силы попусту – на борьбу с угнетателями и вселенской несправедливостью, – их толком не хватает даже на борьбу с холодом и каждодневные «работы». Ведь бунт скорее всего обречен. А вот шанс снова стать свободным, реальный – он есть. Надо только обуздать незнакомую машину. Непонятно, что в этом мироустройстве страшнее – покорность измученных рабов или укрепившаяся в сознании «носителей мечей» мысль, что их заключенные действительно не люди, и не достойны никакой жалости; их можно мучить и убивать не раздумывая.
«– Таков человек, – задумчиво проговорил Саул. – На пути к вам он должен пройти через все это и многое другое. Как долго он еще остается скотом, после того как поднимается на задние лапы и берет в руки орудия труда. Этих еще можно извинить, они понятия не имеют о свободе, равенстве и братстве. Впрочем, это им еще предстоит. Они еще будут спасать цивилизацию газовыми камерами. Им еще предстоит стать мещанами и поставить свой мир на край гибели».
Оставаться на планете больше не имеет смысла. Им нужно вернуться на Землю, сообщить об открытии цивилизации в комиссию по контактам, чтобы уже профессионалы умело и тонко сеяли бы здесь разумное, доброе, вечное. С практической точки зрения полет прошел впустую. Антон и Вадим вместо задорной отпускной охоты на причудливых зверей на полтора суток окунулись в грязь всех сортов, увидели себе подобных разумных существ, которых и людьми-то назвать сложно – тупые жестокие скоты; и впору бы охотиться именно на них, ведь в отличие от животных, их кровожадность не была вынужденной. Столкнуться с таким для цивилизованного высокоразвитого человека – штука серьезная. Превосходство разума становится иллюзией. Друзья невольно отмежевались от того мира, в котором прожили всю свою жизнь, и теперь им придется осваиваться в нем заново, осознавая, что все вокруг и они сами – такие же пещерные люди, замотанные в шкуры, чудовища. Саул. Саул тоже своих планов не осуществил. Ведь историк хотел остаться на необитаемой планете, а в результате вынужден вернуться обратно на Землю. К тому же, он умудрился что-то подхватить на Сауле, и весь полет провалялся в своей каюте в бреду.
Корабль приземляется, друзья вызывают врача и идут проведать Саула, но в каюте ни пассажира, ни его вещей, только странная записка на столе. В ней Саул признается, что вовсе он не историк, извиняется за свой обман, объявляет себя трусом и дезертиром и говорит о том, что должен куда-то вернуться. Записка написана на грязном залапанном обрывке. На обратной стороне – донесение заключенного концлагеря на красноармейца Репнина, датированное 1943-им годом.
Полеты на другие планеты, путешествия во времени – «Попытка к бегству» не о войне. Но вот почему она кажется мне очень ценной. На последней странице становится понятно, кто такой Саул, откуда он бежал, но, что гораздо важнее, мы видим, что ему за этот побег стыдно. И вот тут-то и видна действительная разница между Саулом и двумя друзьями, между красноармейцами сороковых и нами. Саул был одним из тех людей в мешковине, босых и еле живых, покорявших машины Странников, но в отличие от них – он смог сбежать: спасти себя от мучительного доживания в фашистском концлагере, от смерти. Каким-то непостижимым образом он оказался не в лесах в поисках отряда партизан или позиций «своих», нет. Он попадает Христу за пазуху – в будущее, где нет ни болезней, ни внятных воспоминаний о войнах. Но глядя на «желавших странного» на Сауле (планете), он чувствовал себя не счастливо спасшимся, нет – предателем, не только бросившим друзей, но, может быть, отнявшим шанс у всего мира на то будущее, в которое он сам сбежал. Он дезертировал, но не из лагеря, а из своей жизни. Он сбежал от своего долга. Может, он не сделал бы многого – пусть парой слов подбодрил бы подпольщиков, поделился бы одеялом или пайком с соседом – с точки зрения веков небольшой вклад, но вдруг решающий? Без которого мир не спасется от нацизма. Именно это мне кажется ценным в «Попытке к бегству» – несложная мысль, что каждый, буквально каждый, несет ответственность за происходящее вокруг, и этот долг нужно чувствовать на своих плечах. И поскольку книга, в общем-то, не военная, эта мысль здесь выделяется, звучит; она не само собой разумеющаяся часть обстоятельств, а вывод, к которому приходишь вместе с героем.
Сейчас время возможностей и вариантов; и людей много. От трудностей проще уйти. С совестью легче договориться. Всегда есть, на кого свалить. «Кто, если не я» звучит сейчас как «Почему сразу я?» Знаете же эти рекламы от благотворительных фондов, где просят отправить смс с суммой на лечение ребенка? Конечно, есть те, кто сразу берется за мобильный. Но большинство отмахивается, убаюкивая совесть тем, что «всем не поможешь», или виртуальными «другими», для кого это не так сложно, как для вас, «у меня-то щас здесь-там нелады…», и вообще этим заниматься государство должно, в конце концов мы же платим немаленькие налоги… Хотя вы (я) в этот момент можете серфить интернет в поисках какой-нибудь вычурной ерунды вроде обоев из панцирей новозеландского таракана за десятки тысяч рублей.
Нет больше Саулов Репниных, бегущих из счастливого будущего обратно в концлагерь, чтобы умереть. В современном кинематографе красноармейцы братаются с SS-овцами, воюют мы не с нацистами, а с НКВД, а Победу отмечают не со слезами на глазах, а разудалой пьянкой до беспамятства и гульбой по европейским публичным домам. Но что еще хуже, нет и наивных Вадима с Антоном. Празднование Дня Победы напоминает смесь Хэллоуина с Днем ВДВ. Парады все пышнее, речи все громче… Победа стала брендом.
Я это к чему: мы не просто не понимаем тех, кто выиграл войну, мы разучились уважать подвиг ветеранов, присвоив его. Они дали нам шанс стать космотуристами Стругацких, а мы? Мы можем только извиниться перед Гагариным. Презентуем красивый фасад и плюем на дырявую крышу. Много бравады, мало ответственности. А ведь в действительности только это и способно сделать жизнь другой, лучше.
«– Таков человек, – задумчиво проговорил Саул. – На пути к вам он должен пройти через все это и многое другое».
Хочется верить, что мы не свернули с дороги, и тоже один из «пунктов» на пути от Саула к Антонам и Вадимам будущего.
