Жара в пятницу стояла безнадежная, тягучая, обморочная. К девяти вечера разъяренный желтый карлик наконец закатился за горизонт. На набережную потекли горожане — полуголые, потные, за день утомленные гудением кондиционеров. Валя оторвалась от билетов к вступительному экзамену, подошла к окну, похрустывая шеей, прищурила глаз и посмотрела сквозь дырку в солнцезащитной фольге. Иногородним студентам юридической академии повезло — их селили прямо на берегу Волги. Так Валя уже шесть лет лицезрела главную достопримечательность Саратова и именно поэтому не видела в ней ничего примечательного. Река и река. Народ прутиками обмахивается — значит, опять мошкара.
В начале августа набережная пованивала забродившей тиной, вареной кукурузой и сладкой ватой. Валя старалась широко шагать, чтобы от быстрой ходьбы создавалась иллюзия ветра. Правда, так в нее чаще врезались насекомые — они попадали в волосы, в рот, в глаза. В уши попадал гимн города, низвергающийся из динамиков:
Са-ра-тов — Волга плещет волной,
Са-ра-тов — расцветает весной.
Валя сурово шагала в такт. Она думала, почему Газманов? Почему после «Есаула» и «Путаны» он решил подарить чужому городу этот неуклюжий панегирик? Газманова сменила Селин Дион, и под бессмертный хит из «Титаника» в десяти метрах от берега развернулся перформанс. Из реки по кругу выплюнулись шесть маленьких струек и одна — длиннющая, метров тридцать, — посередине. Струя то вяло опускалась вниз, то резко вздымалась к небу. Так, по мнению администрации города, выглядит «Сердце Волги», а по мнению Вали, у автора арт-объекта есть определенные комплексы. Она сморщила нос и обошла толпу зевак, снимающих фонтан на телефоны.
Завтра, в семь, мать его, утра Валя будет плыть по этой вонючей, мать ее, Волге. Тупо грести веслом, стоя на пластиковой доске — вот это веселье, вот это да. Светка, бывшая одногруппница, приехала из Питера на малую родину, чтобы сыграть свадьбу, и пригласила старых бакалаврских подруг на «креативненький» девичник с сапбордами. «Да вы чего-о-о, девки, будет весела-а-а! Возьмем просека-а, нацепим по фате, врубим колонку, как последнее быдло, и будем купаться-а-а! Вы что, не знаете, что в Питере есть целый фестиваль для таких же обкурившихся хипстеров, как я? Ах, какая же я нестандартная и особенная! Не то что вы тут, в своем Засратове». Валя сидела на лавке под сенью фонарной паутины и по телефону пересказывала маме приглашение невесты.
«Откуда, мам? Я последний раз в школе плавала. Пришлось купить. Еле подобрала хоть что-то приличное на бока свои. Магистерские, мам, то есть уже почти аспирантские. Наука — дело такое, зад не оторви. Не всем же по пилатесам ходить и салфетки на свадьбу выбирать. И ведь ты подумай, в Засратове салфетки подешевле оказались, а? Не знаю, чем занимается. На последних сторис она пила чай с черными яйцами в каком-то лофте. Ну, бабл ти, мам».
По пути в общежитие Валя представляла, как завтра будет держать оборону. Когда Светка спросит, зачем ей эта аспирантура, Валя ответит старой шуткой с «Пикабу»: «Диссертацию надо писать, пока молодая, часики-то тикают!» — и все захихикают. Вале очень нравился этот мем, она уже опробовала его на маме и научруке. А почему не в Москве, не в Питере? Хм, я думала об этом, да неудобно у вас там. Только до универа полдня добираться, а тут с кровати встал — и уже на паре. Валь, ну а перспективы какие, дальше что? Слушай, профессор с кафедры сказал, что у меня все перспективы доктора. В смысле, ты чо, на медика учишься? Светка с удивлением вскинет брови. Валя снисходительно улыбнется: я говорю о докторантуре. Впрочем, не бери в голову.
В шесть тридцать Валя часто-часто прыгала в купальнике перед зеркалом — где-то видела, что так можно убрать отеки с лица. Купальник был сплошной, спортивный, без вульгарностей. В шесть пятьдесят она вышла из такси и увидела своих одногруппниц. Два года назад, на выпускном, Анька была с восьмимесячным животом, а теперь светила аккуратным загорелым прессом и щурилась на солнце:
— Привет, Валек!
Пока Анька рожала, Женька поступала в театральный, а корку свежего, хрустящего диплома юриста она с удовлетворением засунула под стертую ножку стола.
— О! Ученая башка, дай пирожка! — На ее горбатом носу жирно блестела полоска солнцезащитного крема.
Пока Женька играла свой первый отчетный спектакль, Валька варила свеклу на засаленной общажной плите, писала магистерскую работу.
— Здорово, двоечницы!
Светка всегда немного выбивалась из их общего вайба. Тогда и слова-то такого не было, а она уже его как будто использовала, типа, в тренде. Когда были популярны квесты, она приносила в универ флайеры и рекламировала какую-то нелепую страшилку, но так вроде никто и не отозвался. Когда ставили студвесну, Валя с Аней скептически отшивали навязчивых зазывал из культмасса — не до самодеятельности было. Пришлось переться только ради Светки с Женькой. Даже плакаты рисовали, хос-споди. Анька со Светкой подружились, кажется, на физре — Валя вовремя подсуетилась и сделала себе справку, а они к восьми утра тащились на стадион. Тут все понятно, страдания сближают. Однажды они даже снимались для студенческого журнала в спортивный номер. Такие фифы ходили, что ты. Но в целом Светка всех немного утомляла — сроду ей было больше всех надо. Уж если на конференции выступать, то обязательно с фотографией Плевако на футболке. Если практику проходить, то не в универе, как все, а в детской комнате полиции. Если уезжать из глухой провинции, то не в банальную Москву, а в Питер. Если девичник устраивать, то не в ресторане, конечно, а в семь утра, в вонючей Волге. Нет, Светка — нормальная девчонка, но все у нее с каким-то перебором.
— Валидзе, первый раз тебя в купальнике вижу! Царица! — Женя развела руки в стороны то ли от удивления, то ли для объятий.
Валя так до конца и не поняла ее намерений и на всякий случай сделала вид, что копается в сумке.
— Аналогично. — Она переложила очки из большого кармана в карман поменьше. — Ну что, где наша девочка с севера?
— Подъезжает, — сказала Аня.
Помолчали. Обсудили ярко-желтый фургончик, изрисованный пальмами, бесконечную жару и дочку Ани. Клуб сапсерфинга находился в нескольких километрах от набережной, за мостом. Здесь не было ни кукурузы, ни сладкой ваты. У берега качались лодки, сквозь песок пробивалась сорняковая трава. Пахло свежестью и каникулами. Подъехала машина. «Наконец-то», — выдохнула Женя и побежала к обочине.
Света выходила из такси, словно снималась в рекламе бритвы: сначала тонкая гладкая ножка показалась на асфальте, затем над дверцей машины выглянула широкополая шляпа. Волжским ветром ее сразу же сдуло на землю.
— Вот черт. — Света со смехом побежала за шляпой-грибом. — Ну вас на фиг, я готовилась, а они!
Из бездонной плетеной сумки она достала каждой по обещанной фате.
— Валюх, такую косу ты себе отрастила, аж завидно. — Одной рукой Света вставляла гребешок в черные волосы подруги, а другой ерошила свою белокурую стрижку-пикси, точь-в-точь как у героини новой французской волны.
— Могу одолжить на свадьбу, — пошутила Валя. И лихо добавила: — А можем и насовсем махнуться.
— Ну нет, такая корова нужна самому! — Света погладила Валю по нагретой макушке.
Сапы арендовали в клубе. Из деревянного сарайчика цвета растаманской радуги выскочил жилистый парень в зеркальных очках. Он крепко обнял Свету. Рядом они выглядели как игрушки из разных наборов, которых пятилетняя хозяйка усадила на понарошечное чаепитие — совершенно тропический он, в гавайских шортах, с облезшим носом и загаром, въевшимся в геном. И она — тонкая, фарфоровая, гладкая, еще в этой смешной розовой фате.
Выяснилось, что Света теперь инструктор по сапсерфингу и проводит прогулки по питерским каналам. «Гош, по сравнению с твоими программами наши — детский лепет. — Валя мазалась Женькиным кремом и нечаянно подслушивала. — Приезжай на сплав в сентябре, дашь мастер-класс». Гоша довольно улыбался и вертел на пальце потрепанную фенечку: «Да ты их и сама всему научишь». Валя суетливо соображала — когда Светка успела? Она же эсэмэмщицей работала. А когда она здесь с этим Гошей плавала? Значит, приезжала и даже не написала.
Инструктаж Света провела для подруг сама, а те беспрекословно слушались: подгоняли весла под рост, репетировали гребки. Тугими резинками они закрепили на досках спасательные жилеты, бутылки с водой, зип-пакеты с бутербродами и контейнеры с арбузными треугольниками.
— Ну, Светка, прямо шведский стол! — присвистнула Аня.
— А то. Банкет за счет заведения. — Света запросто вскочила на доску, оттолкнулась от берега веслом и скомандовала, — Ну, девки, поплыли! — Фата развевалась на ее голове, как плащ супергероя.
Валя на четвереньках забралась на сап и почувствовала, как он дрожит под ней. Она вцепилась в борта обеими руками, застыла и прокричала: «Я не могу-у-у!»
— Валь, сядь на попу, как я, — по-матерински приказала Аня. Она уже отплыла на несколько метров вперед и гребла, сидя в позе лотоса.
Валя видела, что она тоже побаивается, но старается держаться ровно.
— Да тут неглубоко вообще, смотри! — Женька бревнышком плюхнулась с доски и вынырнула обратно. Она подняла обе руки — вода была ей по шею, не утонешь, — и где-то с третьей с половиной попытки вскарабкалась обратно.
Валя медленно качалась на волнах, словно кошка на куске фанеры посреди океана. Зачем она вообще сюда поперлась? Ей хотелось обратно, в свою милую душную комнату, в которой не перед кем было позориться. В комнате по счастливой случайности она жила одна. Вахтерша ее обожала — всяких проходимцев не водит, по утрам здоровается, пропуск за шесть лет гладенький, а не как из одного места. Научрук души не чаял — на нашу Валентину всегда можно положиться. Может, в магистратуру? Давайте, и мама будет рада, и на службе пригодится. Валенька, вы нужны науке, а мне очень нужен качественный аспирант. Конечно, Павел Геннадьевич, какие наши годы!
Валя заметила, что вода под ней чистая, прозрачная, совсем не такая, как на набережной. Сквозь мелкие волны пробивались желтые лучи и падали на мягкое песчаное дно.
— Би-бип! — Света легонько врезалась в Валин сап, и он качнулся с новой силой.
— Ты что делаешь?! — взвизгнула Валя. — Совсем, что ли?! Я, может, вообще плавать не умею. — И разрыдалась.
— Так я же в беседе спрашивала, Валюх. — Света в замешательстве посмотрела на Аню и Женю, мол, а вы чего молчали?
Те пожали плечами.
Валя стояла на четвереньках и тихо выла. Вытирать слезы и сопли было неудобно — если она поднимет руку, центр тяжести сместится и она сразу же перевернется. Поэтому капли медленно тянулись прямо перпендикулярно красному лицу. Валя ненавидела их всех за то, что они снова заставили ее отставать и выглядеть неудачницей.
— Так не пойдет. — Света села на попу, как Аня. — Валь, ты ж смелая. И… целеустремленная. Ты сейчас уже кто, профессор? Декан? — Она мягко улыбнулась. — Во-от, давай, давай, под себя ножку. Ты же никогда не бросала начатое, не распылялась, как я, на всякую чепуху. Просто это, — Света погладила рукой шершавую доску, — что-то новенькое. И даже если пару раз не получится, ну и что теперь? Вон, Женька, она уже и вылазить не хочет, будет весь день рядом с доской барахтаться.
— Если что-то не получается, скажи, что так и задумано. Джейсон Стэйтем, — подплыла Женька. — Мм, а вода-то какая теплющая, молоко! — И со всей силы надавила руками на Валину доску.
Сап вскочил на дыбы, и Валя, растопырив руки, упала в Волгу.
Вода и правда была приятная. Сверху, над головой, — голубая, приветливая, а снизу, где-то в ногах, — прохладная, темная, таинственная. Вале вдруг захотелось задержаться подольше, оттолкнуться ногами, вытянуться стрелой и плыть, плыть. Над ее головой медузой колыхалась фата, и Валя загляделась. Тут крепкие тонкие пальцы вцепились в ее пухлое предплечье и потащили наверх.
— Так, все, на базу. — Света придерживала Валю на поверхности и озабоченно смотрела ей в лицо. — Ты правда, что ли, плавать не умеешь?
— Здрасте, второй юношеский разряд. — Валя сгребала с лица прилипшие пряди волос.
Аня цокнула языком, закатила глаза и погребла дальше.
— Валидзе, прости! Ты меня тоже толкни, если догонишь. — Женька с хохотом поплыла прочь.
За мостом Волга была совсем другая и бесконечно разная — то бескрайняя, как море, то уютная, с узкими заливами, камышовыми зарослями и клумбами водяных лилий. Подруги понемногу освоились и гребли стоя, как заправские гондольеры, только в купальниках и с пучками фатина на затылках.
Они плыли мимо мамы-утки с утятами, мимо водяного ужа, спешащего по делам. Поздоровались с горбатым стариком на выцветшем надувном суденышке. Гордо проигнорировали «привет, девчонки», долетевшее с белоснежной двухэтажной яхты. Света каждый раз вслух читала имена встречных парусных лодок: «Лира», «Айсберг», что-то на французском, «Дюна». Потом они начали играть в слова-которыми-можно-назвать-яхту. Свобода, тебе на А. Ария, Ярило, Олег, ха-ха-ха, Гаврюша! Кивнули стайке других сапбордистов. Помахали отдыхающим на песчаном островке — как и положено, они были в плавках, растянутых футболках и треугольных косынках. На обратном пути остановились в небольшой заводи, где ели арбуз и бросали корки в кусты. Обсуждали ипотечную ставку, цены на бумагу, зрителей, которые снимают сцену со вспышкой. Вспоминали пары по уголовному праву.
— Не Питер, конечно, но тоже своего рода курорт. — Женька выплюнула косточку, и она медленно погрузилась на дно. — Кстати, Свет, вы когда обратно?
— Не, мы остаемся. — Она блаженно потянулась, поправила лямки купальника. На их месте показались две белые полоски на фоне ярко-розовой кожи. Типичный саратовский загар, прилипает за полдня. — У Романа тут родители, да и я страшно хотела вернуться. Валь, ну а ты? — Света хитро поджала губы. — Не надумала в большой город еще?
Валя приняла вызов. Она глубоко вздохнула с деланым сожалением:
— Да вот хотела с тобой прямо после свадьбы и поехать, на верхней полке. Но раз уж вы остаетесь, куда мне теперь? — и быстро стащила со Светиной доски бутерброд.
Сапборды то и дело мягко стукались друг об друга, как, бывает, за душевным застольем обнимаются лбами старые друзья, захмелевшие от радости встречи. Валя гладила пятками мелкие волны и думала, что перед свадьбой хорошо бы заскочить в парикмахерскую — давно мечтала постричься покороче, как Одри Тоту.
