Новинки литературы для взрослых
Екатерина Манойло «Отец смотрит на запад»
(Альпина.Проза)
Первый роман выпускницы Литературного института им. М. Горького (семинар Павла Басинского) принёс Екатерине и первое место в премии «Лицей», и внимание критиков, и, как показывают комментарии в социальных сетях, читательский интерес. Её роман «Отец смотрит на запад» очень напоминает автофикшн, но им не является. Да, героиня порой очень близко подходит к образу автора, иной раз практически смыкается с ним, но текст живёт по законам романной прозы и по законам художественной достоверности.
Героиня Катя родилась в маленьком русском городе на границе с Казахстаном. Национальные традиции двух стран здесь в равной степени сильны, да и в её семье тоже: мама русская, а папа казах. Общество здесь предельно патриархально: первенцев-девочек называют именами, которые переводятся как «пускай будет сын», домашнее насилие в порядке вещей (потому что называется не насилием, а воспитанием), а вырваться отсюда очень трудно. Биографические детали и личный опыт становятся здесь исходным пунктом, болевой точкой, которая толкает авторскую фантазию.
Роман начинается с того, что на глазах у девочки гибнет её маленький брат, и семья после этого распадается. Катя уезжает с бабушкой в Москву, и только здесь наконец впервые ощущает свободу и настоящую жизнь. Она не будет простой и безмятежной: в столице свои сложности и опасности, да и в родной Орск по семейным делам вернуться ей ещё придётся. Возвращение это трудно назвать триумфальным, но именно благодаря этой поездке девушка впервые осознает и примет себя по-настоящему, впервые почувствует, что несмотря на среду и воспитание, несмотря на привычки и общественное мнение, она имеет свой голос. Тема обретения собственного голоса в этом романе очень важна – за многих героинь, молчаливых, безъязыких, говорит и поёт погибший брат героини, трёхлетний Маратик.
Екатерине Манойло удалось соединить социальную историю, национальный колорит, психологизм в по-настоящему художественной прозе. Это не публицистика о домашнем насилии, это не очерк о нравах приграничного городка, это серьёзный и цельный роман, на который нельзя было не обратить внимание: выбор издателей, жюри и литературных критиков тому свидетельство.
«Повзрослев, Катя часто думала, как ей не повезло, что она родилась в своей семье первой. Девочка-первенец воспринимается как неудача и в лучшем случае как нянька для будущего мальчика.
И действительно, втайне от мужа, который мечтал о наследнике, Наина просила у Богородицы девочку, приговаривая: «Сначала няньку, а потом ляльку». Серикбай был уверен, что родственники, так и не простившие ему русскую жену, смягчатся после рождения сына. Он часами представлял, как будет брать сына с собой в поездки, научит его седлать коня, забивать овец, да и просто разбираться в людях. С такими мыслями он бежал к роддому в день рождения Кати».
Салли Руни «Прекрасный мир, где же ты»
(Синдбад)
Когда мир катится в пропасть, если и может что-то поддержать и спасти, это разговоры с друзьями. Именно так и назывался первый роман Салли Руни. Третьему роману это название тоже очень бы подошло. Четверо молодых людей – Элис, Феликс, Айлин и Саймон – представители поколения миллениалов, голосом которых критики уже давно прозвали ирландскую писательницу. Они встречаются, расходятся и разъезжаются, а ещё пишут друг другу письма по электронной почте, в которых рассказывают друг другу о своей жизни, страхах и мечтах. Попытки ухватить момент, описав его, попытки вербализировать свои желания, попытки почувствовать себя не одинокими – письма выполняют множество функций для героев и рассказывают читателю их истории. Своеобразным ключом к роману становится фрагмент стихотворения Рильке, которое Элис цитирует в письме к Айлин: «Кто и теперь один, и без угла, / тот будет знать всегда одни скитанья; / тот будет каждой ночью, досветла, / писать кому-то длинные посланья, — / и проходить в аллеях, средь молчанья, / где буря много листьев намела». Все герои Руни – скитальцы по жизни, они находятся в поисках любви, предназначения, дома, себя самих. Они живут обыкновенные жизни, обсуждают обыкновенные вещи, испытывают очень понятные чувства – и именно поэтому в них невозможно не узнать себя. Салли Руни как никто умеет не усложнять, она работает на том уровне простоты и прозрачности, чтобы читатель совершенно не задумывался о том, как сделаны её романы, какие приёмы в них работают, но сразу проваливался в создаваемый ею мир.
«Они с Саймоном договорили, но она так и сидела, и молчала в трубку, и он тоже ничего не говорил, оба притихли. Ну, сказал он наконец. Я тебя отпускаю. Пару недель спустя Айлин и Эйдан расстались. Он говорил, что слишком много всего навалилось и им обоим нужно личное пространство. Он вернулся жить к родителям, а она переехала в северную часть города, в трешку с кухней-гостиной и двумя спальнями, одну из которых уже занимала женатая пара. Лола и Мэттью решили летом сыграть скромную свадьбу. Саймон молниеносно отвечал на письма, время от времени приглашал Айлин пообедать и не очень распространялся про свою личную жизнь. Пришел апрель, и многие друзья Айлин уже покинули Дублин или собирались уехать. Она ходила по отвальным вечеринкам в темнозеленом платье с пуговицами или в желтом платье с поясом того же цвета. В гостиных с низкими потолками и бумажными абажурами люди заговаривали с ней про рынок недвижимости. Моя сестра выходит замуж в июне, сообщала она. Очень волнительно, отвечали ей. Ты, наверное, очень счастлива за нее. Нда, странное дело, говорила она. Но нет».
Элоа Одуэн-Рузо «Подставь крыло ветру»
(PolyandriaNoAge)
Ковидный период оказался весьма пассионарным и дал новые темы и время для написания целого ряда книг. Один из таких пандемийных романов – «Подставь крыло ветру» молодого французского автора Элоа Одуэна-Рузо. События его разворачиваются через двадцать лет после страшной эпидемии, пришедшей из Ирландии и охватившей весь мир. Источником заразы стали домашние птицы, прежде всего, утки. С тех пор их разведение строго запрещено, но одну специально выращивают и откармливают ежегодно, чтобы принести в ритуальную жертву в День всех святых. Птицу выпускают в толпу, снабдив датчиками перемещения. Тот, кто сможет её поймать, получит крупный денежный приз и отужинает с самим президентом. Толпа преследователей теряет контроль и бьётся не на жизнь, а на смерть. Глазами птицы, обречённой на гибель, мы видим очень разных людей как кадры в кинохронике, не успевая толком сфокусироваться и понять их. Но есть несколько человек, странных, маргинальных, не вписывающихся в систему, которые захотят спасти птицу. А через неё и спастись самим. Это роман о психологии толпы, агрессии и жестокости – и всём том, что может им противостоять.
«Утка стала запретным животным, так произошло почти везде. Утку проклинали, а потом каждый год стали церемониально уток убивать. Целью всегда было уничтожить птицу, символически ответственную за все наши несчастья. Эти праздники привлекали чем-то сакральным, придумали настоящий ритуал, который приобрёл в разных местах особые черты. В Вашингтоне президент забивал на глазах у тлпы индейку, останки которой доставались собакам Белого дома. Лишь во франции и китае люди осмеливались есть плоть принесённого в жертву животного. В Китае президент с супругой ели утку на манер императоров: по-пекински и в три приёма. В париже выпускали утку, и тот, кому удалось её поймать и принести живой в «Тур д’Аржан», получал привилегию разделить трапезу с президентом, но сначала птицу готовил шеф-повар по очень старому рецепту из Руана, где говорится, что птицу надо подавать в её собственной крови».
Рагим Джафаров «Его последние дни»
(Альпина.Проза)
Ещё один пример психологической прозы в самом буквальном понимании. Это роман, исследующий границу психологической нормы и природу творчества как такового, а ещё книга о насилии и свободе. Роман о писателе – особый и отдельный жанр, и тут он получает новое воплощение. Герой Джафарова имитирует психологическую нестабильность, для того чтобы попасть в психиатрическую клинику и точнее описать пребывание там. Его герой – тоже пациент клиники и тоже писатель. Таким образом, Джафаров заключает три сюжета один в другой по принципу рекурсивного изображения. Этот автор уже зарекомендовал себя как мастер диалогов, но в этом романе помимо них следует отметить блестящий внутренний монолог героя, его постепенное погружение в себя и постепенное открытие в себе бездны, о которой он совершенно не догадывался раньше. Можно притвориться сумасшедшим, чтобы попасть в клинику, но притвориться нормальным, чтобы выйти из неё гораздо труднее:
«Чтобы чем-то занять свой ум, я принялся размышлять о будущей книге. Главный герой, пусть пока его зовут Андрей, потом что-нибудь более интересное, говорящее и символичное придумаю, — писатель. Плохо, конечно, писать книги про писателей… Но в целом-то — хочу и пишу!
Итак, Андрей. Жена настояла, чтобы он сходил на обследование к психиатру, а там он попал под недобровольную госпитализацию. Маниакально-депрессивное расстройство со всякими там суицидальными отягощениями. Тут еще надо проконсультироваться, как это все работает. Иногда полезно дружить с психиатрами.
Итак, в психушке Андрея хотят лечить, а он лечиться не хочет. Он убежден, что его болезнь напрямую связана с талантом. Нельзя ему укольчики и колеса, нельзя.
А антагонистом будет врач, который пытается Андрея вылечить. И вот посмотрим, кто кого. Андрей врача убедит, что суицидальные мысли и нестабильное состояние — это часть таланта и, может, даже его основа, или, наоборот, врач вылечит талант писателя».
Юлия Идлис «Гарторикс»
(Редакция Елены Шубиной)
«Перенос» – первая часть задуманной автором трилогии, действие которой происходит в будущем на двух планетах – на Земле и Гарториксе. На Земле люди живут в гигантских городах-мегалополисах и умеют лечить практически все типы заболеваний. Но ожидаемая перспектива вечной жизни не срабатывает: абсолютно здоровые люди вдруг иногда умирают. Оставляя на Земле только телесную оболочку, сам они переносятся на Гарторикс, где их душа и разум вселяется в новое тело, совсем не похожее на земное, изменчивое и странное.
А там, где есть некий процесс, очень быстро возникает легальная и нелегальная индустрия. Одни делают из процесса переноса шоу, а другие строят теневой бизнес по перемещению беглых преступников с Земли. На фоне этого фантастического мира разворачивается человеческая история главных героев – психотерапевта Эштона и его жены Мии, которые после потери маленького сына снова ждут ребёнка. Но обстоятельства и на этот раз не позволят им насладиться тихим семейным счастьем. Остросюжетный роман с тщательно прописанным сеттингом, в котором поначалу непросто сориентироваться, но это первоначальное усилие – и необходимое условие для понимания сюжета, и инвестиция в будущее чтение – роман по закону сериала оборвётся на самом интересном месте и читателю придётся ждать продолжения: ещё две книги впереди, а это значит, что и в экшне, и в психологии персонажей недостатка не будет.
«Я перестаю видеть почти сразу.
Без зрения и копья против взрослого разъяренного самца у меня практически нет шансов. Мы оба это знаем. Птенцы, пока маленькие, пьют сок хондрового дерева, а вот взрослые особи уже всеядны. Свою добычу они убивают ударом клюва, раскалывая череп, как скорлупу яйца.
Я всё еще не слышу, чтó глок делает, но могу попытаться представить. От того, насколько точно я угадаю, чтó происходит сейчас в его маленькой костяной голове, зависит моя жизнь.
В оглушительной багровой тишине, до краев наполненной удушающим запахом перьев, есть только биение моего сердца: один, два, три. Пожалуй, хватит.
Бросаюсь влево. Чувствую, как острая грань клюва скользит по черепу, разрезая мне кожу. Глухой удар — трехгранный клюв входит глубоко в ствол дерева, там, где только что была моя голова. У меня появилось мгновение».
Михаил Турбин «Выше ноги от земли»
(Редакция Елены Шубиной)
Роман Михаила Турбина, выпускника Creative Writing School, занял второе место в премии «Лицей» этого года. Его герой – детский реаниматолог Илья Руднев – врач по призванию. Он буквально горит на работе, но не только потому, что это дело его жизни. Это прежде всего его способ бегства от себя самого и собственной драмы – недавней потери жены и маленького сына. Но убежать не удаётся, работа отвлекает лишь до поры до времени, пока в больницу не привозят мальчика, очень похожего на его ребёнка. Мальчика, про которого ничего не известно, который окутан едва ли не мистическим флёром и которому очень хочется помочь.
Книгу Турбина можно приводить в пример как блестяще прИдуманный и детально прОдуманный роман: каждая деталь в нём работает, каждая – на своём месте. Это психологическая проза, которая в нужные моменты умело притворяется то триллером, то любовным романом, то детективом. Но главная удача и главное качество прозы Турбина – его умение вызвать подлинное сочувствие и сопереживание героям, воздействовать на правильные читательские рецепторы, «чувства добрые лирой пробуждать».
«Он вытащил на свет мальчика. Где-то под локтем жгло, и рука не держала. Руднев перехватил ребенка здоровой рукой и уперся спиною в стену. Он огляделся. Бырдин был уже здесь, он держал коленом собаку и кругло таращился на Илью. Заза, бросив лопату, шел к Илье на помощь.
Маша, увидев мальчика, тоже спешила навстречу. Все что-то говорили ему, и он не мог понять, чего они хотят. И когда Маша протянула руки, чтобы забрать Костю, Руднев только крепче прижал малыша и пополз вдоль стены, рисуя на белом алый пунктир. Его била дрожь, и он повторял свое: «Не дам. Не дам».
— Илюш? Илю-ю-юш!
Руднев кивнул.
— Ну ты как?
Руднев жевал слюну и уворачивался от взгляда заведующего. Вправо-влево. Глаз его, мутный, раздраженный, то ходил по стенам, то закатывался от слез. Он сидел с перевязанной и туго стянутой бандажом рукой. Из повязки торчали синие пальцы».
Йон Кальман Стефанссон «Летний свет, а затем наступает ночь»
(PolyandriaNoAge)
Исландия и исландская литература, пожалуй, лучший способ психологического эскапизма. Максимально незнакомая, странная северная страна. Небольшая деревня на краю света как замкнутый мир, ограниченный природой и вписанный в неё. Герметичный роман среди бескрайних природных красот: в самой деревне жизнь замерла, здесь никогда ничего не меняется. Символом замершей жизни становится, с одной стороны, отсутствие в деревне кладбища, потому что смерть – это важная перемена. А с другой – наличие фитнес клуба: то есть единственно возможное здесь движение – это движение в замкнутом пространстве, движение как самоцель, не для перемещения. Впрочем, когда директору вязальной фабрики начинают системно сниться сны на латыни, он всё-таки уезжает в город, чтобы выучить этот язык и разобраться в происходящем ночами в его сознании. В этой стабильности и кроется главный писательский приём Стефанссона: на фоне мнимой стагнации он рисует яркую галерею персонажей, очень разных, очень запоминающихся, каждый из которых вступает во взаимодействие с окружающим пространством, с уходящим и замедляющимся временем, с собственными мыслями и снами. Каждому из нас есть с чем бороться, даже если только с самими собой. Особенно если только с самими собой.
«Нас хоронят хаотично по всей округе, вы ведь помните, что в нашей деревне нет и никогда не было кладбища, и заранее не известно, куда попадём, зависит от того, где окажется ближайший священник. Хуже всего умереть в середине лета, не потому что светло и птицы поют, а из-за сенокоса, священники ведь одновременно фермеры и не очень хотят тратить погожий день на мёртвого жителя деревни. Однако Ханнес покинул этот мир света и тени в самом начале зимы, всё вокруг засыпано смёрзшимся снегом, мир белый, как крылья ангела, и найти священника не проблема: Йонас мог обратиться на восток, юг или север, только не на запад, потому что там океан».
Олег Постнов «Страх»
(Альпина.Проза)
Роман Олега Постнова «Страх» уже выходил двадцать лет назад, но остался почти незамеченным. Точнее, его заметил очень узкий круг читателей-эстетов, посмаковал и оставил себе как личную ценность.
«Трудолюбивый, холодный, рассудительный, но чутко прислушивающийся к негромкому шепоту непостижимого, Постнов, умудрившийся к своим тридцати шести годам заключить своего рода “договор о ненападении” с обыденностью, надежно спрятался в тени своего лучшего творения: той личности, которую уловленный в его сети читатель несомненно сочтет Автором <…> Читатель – рыба, для которой величайшая удача угодить в сети хорошего рыболова, а Олег Постнов – рыбарь первоклассный. Мистический реализм его произведений воздействует на читателя, как любовное зелье, приготовленное умелой лесной колдуньей: невозможно определить, когда и как попал в плен, но бежать из этого плена не хочется.» (Макс Фрай)
«”Страх” – роман с сюжетом; “мистика, эротика, детектив”, в том смысле, в котором этим требованиям отвечают “Вий” и “Пиковая дама”. Это роман тайн и загадок … “Страх” – роман о неврастении борхесовского читателя, того самого, который мнит себя важнее автора». (Лев Данилкин)
“Главная особенность Постнова в том, что он в отношении своих диковато-уютных фантазий безупречно стерилен: он, словно пузырек воздуха, помещенный в общую воду и оттуда, изнутри этого пузырька, рассказывающий о жизни, как она ему представляется.” ( Андрей Левкин)
Русский эмигрант случайно получает в букинистической лавке в Америке странную рукопись в нескольких тетрадях. В этих тетрадях — целая жизнь в воспоминаниях. Начинается она с рассказов о детстве, когда московского мальчика отправляли на каникулы к деду в село под Киевом. Обычная деревенская жизнь, разве что с акцентированным вниманием к ритуалам, связанным со смертью и погребением. Скрываясь от ночных кошмаров, мальчик выбегает на улицу, где знакомится с соседской девочкой Антонией. Позже местная сумасшедшая старуха предвещает ему, что до самой смерти он будет «сохнуть» по Тоне. Так оно и выходит. Через всю жизнь он проносит эту не любовь даже, а одержимость этой девочкой, девушкой, женщиной. В этой одержимости — его судьба до самой смерти. Настоящий готический роман в духе Гоголя и Булгакова от новосибирского писателя Олега Постнова.
«Деревня жила тихой, ленивой жизнью, в укладе которой чувствовался труд веков. Из рассказов деда я знал, что это впечатление ложно, но опять-таки избегал уточнений. Мой образ реальности был дорог мне. Общественная жизнь, по моим наблюдениям, пробуждалась лишь на похоронах. Наша улица была центральной, потому любую процессию можно было увидеть, не выходя из ворот. Оркестр, всегда один и тот же, из соседнего села Мигалки, давал заранее знать о приближении траурного кортежа. Потрепанный грузовик с венками и гробом полз впереди провожавших покойного, причем трубы оркестра заглушали мотор, но не могли скрыть воя собак, которым медь надрывала сердце. Дед степенно выходил осведомиться, кого именно хоронят, и так поступали все соседи. Обсуждались подробности. Смерть представала в своем будничном, не слишком страшном обличье (страшнее прочего для меня, как и для собак, был всегда оркестр), и это же подтверждал уютный, домашний вид кладбища. Кладбище было новое. Прежнее, с тощими крестами и почти без камней, давно обступила со всех сторон разросшаяся деревня, и его закрыли. Предприимчивые пейзане устроили на нем огород, между могил были грядки. Зато новое, на отшибе, у края леса, было пестрое, ухоженное, цоколь надгробий берегли кружева оград, всегда затейливых, окрашенных светлой, синей либо салатной краской, и пышный черный обелиск в начале главной аллеи, поставленный кем-то от большого снобизма или, может быть, от большой скорби, — он изображал покойного в полный рост, так что в сумерках мог напугать, — один выглядел здесь зловеще».
Льюис Крофтс «Венский гений Эгон Шиле»
(Издательский Дом Мещерякова)
«Издательский Дом Мещерякова» теперь выпускает и взрослые книги тоже. Отдельный прецедент можно было счесть специальным проектом, но недавно о запуске нового направления было объявлено официально.
Вслед за романом об Амедео Модильяни выходит роман об Эгоне Шиле. Именно роман, потому что эта серия – не биографии в каноне «Жизни замечательных людей». Это скорее голливудские байопики о ярких творцах с мировыми именами и интересными судьбами.
Прожив всего 28 лет, Шиле остался одной из самых заметных и противоречивых фигур европейской живописи. Он с большим трудом поступил в Венскую Академию изобразительных искусств, но так и не закончил её. Зато нашёл друга, наставника и покровителя в лице Густава Климта. В 1909 году работы 19-летнего Шиле участвовали в выставке Художественной галереи Вены вместе с полотнами Эдварда Мунка, Ван Гога и Климта. За головокружительным взлётом следовал оглушительный провал: обвинение в распространении порнографии, арест, бедность, когда он был вынужден продавать свои работы на улице. И новый взлёт – с выставками по всему миру. После смерти Климта он мог бы стать главным художником Австрии, но судьба распорядилась иначе: Эгон и его беременная жена Эдит умерли от эпидемии испанки.
«Когда родня Эдит ушла и она уснула, измученная вниманием, Эгон принялся писать её. На два простых наброска углём у него ушло целых три дня. С лица Эдит сошла вся краска – остались только черты, лишённые цвета, румянца, утратившие оттенки красного и голубого, игравшие когда-то на щеках и губах. К рассвету Эгон сложил листы возле шезлонга и вышел в кухню, налить себе стакан рома. Вернувшись в мастерскую, он развинтил мольберт на части. Натянул одеяло на жену дл самой шеи, а потом затопил деревяшками печь в углу комнаты.
Пандемия распространилась по центральной Азии, вырывая сердца у целых армий, оставляя за собой тела, содрогающиеся в грязи, и двинулась дальше, по городам и городишкам, опустошая и деревни, и целые городские кварталы, круша каждую семью или ферму на своём пути. Добралась она и до улиц Вены, где царили голод и холод, и охватывала дом за домом, без разбору поражая лёгкие богачей и бедняков, живых и ещё не рождённых».
Новинки детской и подростковой литературы
Эрнст Гомбрих «Маленькая всемирная история»
(Альпина нон-фикшн x Альпина Дети)
Гомбрих – величайший британский историк и теоретик искусства, автор десятков книг, ставших мировым наследием. Он умел рассказывать об искусстве как никто другой. «Маленькая всемирная история» – первая книга исследователя. Изначально написанная по-немецки и изданная в 1936 году, с тех пор она выходила на многих языках. Теперь и по-русски, причём не в изначальной, а в дополненной версии, включающей и события середины ХХ века. Красивая, со множеством цветных иллюстраций книга – краткое изложение мировой истории в 40 главах от каменного века до атомного. Начиная с вопроса, что есть история, Гомбрих рассказывает о вавилонской башне и реформах Эхнатона, раскопках Шлимана и индийской кастовой системе, нагорной проповеди Христа и основании Константинополя, гуннах и вестготах, каролингах и меровингах, Тридцатилетней войне и основании Петербурга, всевозможных Людовиках и революционном трибунале, бидермайере и Парижской коммуне, Первой и Второй мировых войнах. Книга, которая одинаково захватит и взрослых, и детей. И полезна будет и тем, и другим.
«Однажды в Гейдельберге вырыли глубокую шахту. И в ней, глубоко под землей, нашли человеческую кость, нижнюю челюсть. Сегодня у людей не бывает таких челюстей. Она очень твердая и прочная. И зубы в ней очень большие. Тот человек, которому принадлежала эта челюсть, мог очень сильно кусаться. И он, наверное, жил очень давно, потому что его челюсть нашли глубоко под землей!
В другом месте в Германии, в Неандертале, однажды нашли человеческий череп. Черепную коробку человека. Можешь не пугаться, это была очень интересная находка. Дело в том, что таких черепов сегодня тоже ни у кого нет. У этого человека практически отсутствовал лоб, но зато были большие утолщения над бровями. Но за лбом у нас находится то, чем мы думаем, и раз у него не было лба, наверное, он плохо думал. Любая мысль, должно быть, давалась ему тяжелее, чем нам. Когда-то давным-давно жили люди, которые соображали хуже нас, а кусались лучше. Так решили люди, нашедшие этот череп, и какое-то время все так считали».
Андри Снайр Магнасон «Ящик времени»
(Городец)
Возможно, вы заметили, что в мире происходит чёрт-те что. В книге Магнасона тоже, даже, пожалуй, ещё хлеще. Потому что люди в какой-то момент решили, что с них довольно и нужно переждать. Лучше всего для этого подошли специальные чёрные ящики времени, в которых можно пересидеть до наступления лучших времён. Остались только несколько детей и старая женщина, ящики которых почему-то открылись. Теперь им нужно попытаться разобраться в том, что случилось с миром. Перспектива пересидеть неблагоприятный период не старея весьма заманчива, но за ту возможность, как за всё в жизни, приходится платить. Мир Магнасона абсурден, сказочен, ирреален, но именно такой сеттинг позволяет заключить героев и их проблемы в вакуум, поставить вопросы прямо и бескомпромиссно, без малейшей возможности на «да, но всё же…». Подростковая книга о личной ответственности и смелости, о взаимоотношении человека с временем и попытках его подчинить.
«Он нёсся по вымощенной камнем дорожке сквозь тёмный лес, так хорошо знакомый ему, но там, где должен был открыться вид на светлый, сверкающий город, было лишь глубокое бурное море. Он заглянул в зияющие городские ворота – но они вели в пустоту. С краёв разлома осыпались камни, из отвесной скалы торчали корни деревьев, словно руки утопающих. Конь отступил назад, ржа и вставая на дыбы, и Тимон удержал равновесие на обрыве. Он тёр глаза. Там должен был быть замок, там – цветущий город, дым из труб, оттуда должны были раздаваться крики торговцев, детский смех и пение монахов. От воды скверно пахло, и ему не хотелось думать, от чего эта вонь. Тимон поморщился и заскрежетал зубами. Ему вспомнилось пророчество старухи с севера, которая прыгнула в прорубь с криком: «Энантиодромия! Время сотрёт тебя в порошок!» Она была заодно с теми гномами? Время, проклятое время!»
Джованна Дзоболи, Мариакьяра Ди Джорджо
«Суп синьора Лепрона»
(Ласка Пресс)
Дети любят кроликов – это давно всем известно. Кролики пушистые и очень забавные. Книжка про кроликов с прекрасными детально прорисованными иллюстрациями – это всегда беспроигрышно. Синьор Лепрон – очень серьёзный кролик, который любит овощи и варит из них фантастически вкусный суп. Раз в год, в первый день осени, кролик вместе с детьми, внуками и правнуками варит его в своей норке. И видит сны о том, как однажды его суп станет знаменит на весь мир. А мечты, как известно, имеют свойство сбываться. И вот весть о знаменитом блюде разносится всё дальше и дальше, всё больше зверей и людей хотят попробовать блюдо, которое не удаётся повторить никому. Фабрика по производству супа становится целой империей, теперь суп варится в ней круглые сутки, но мечты – а вместе с ними и сны – пропали. Синьор Лепрон разучился радоваться жизни, и его коронное блюдо потеряло свой вкус.
Это сказка о том, как важно уметь мечтать, но при этом не позволять своей цели полностью подчинить себя, оставить в своей жизни то, что приносит радость, уделять время близким. Кстати, у книги есть побочный эффект: после прочтения дети обязательно попросят сварить им овощной суп и повесят постер с изображением синьора Лепрона (вложен в книгу) на стену комнаты.
«Однажды летней ночью, сидя под луной, синьор Лепрон наконец-то возвращается мыслями к тому единственному супу, который ему хочется готовить – раз в год, в первый день итальянской осени, 21 сентября.
К супу, который варится в кастрюле, не признающей соседства, супу из лучших овощей, супу, который кипи под сладкие сны, – сны, которые просто сны. И прекрасны тем, что помогают супам стать вкуснее. Один раз в год».
Вильде Камфьорд, Руне Маркхюс «Накривик к дому»
(Поляндрия Принт)
Нужно ли говорить с детьми на трудные и болезненные темы? Сложно, но бывают ситуации, когда приходится. В таких сложных разговорах очень помогают книги. Повесть Вильде Камфьорда с иллюстрациями Руне Маркхюса написана в форме диалога. Перед нами двухчасовой разговор случайных попутчиков в поезде, следующем с Лиллехаммер: молодой женщины Бритты и девочки со странным именем Эрке.
Иногда соседу по креслу в поезде открыться и рассказать что-то важное гораздо проще, чем близкому человеку. К тому же, Эрке боится тишины и слишком взволнована: она впервые едет в город, где когда-то жила, одна. И никто, кроме её лучшего друга Рональда об этом не знает. Вильде Камфьорд написал историю о том, как человек в детстве впервые сталкивается со смертью близкого человека, как взрослые за своим страшным горем не замечают того, что гнетёт ребёнка, который ещё многого не понимает, но чувствовать умеет уж точно не хуже их. О том, как всепоглощающая детская любовь не помнит предательства – вольного или невольного, как можно быть настоящим суперменом, даже если костюм тебе уже немного мал. А взрослые оказываются вовсе не всемогущими, порой они могут сделать даже меньше, чем дети. И в эти моменты очень важно быть вместе: чтобы им подсказали.
«– Кстати, Рональд тоже провожал меня домой каждый день – прямо как твой Фредерик. Хотя Рональд живёт у самой школы. Он говорил, что ему всё равно по дороге, если идти накривик.
– Хорошо сказано – «накривик».
– Это выражение такое».
Мария Мартиросова «Фотографии на память»
(КомпасГид)
В серии «КомпасГид. Избранное» продолжают выходить важные книги для детей и подростков, которые издавались несколько лет назад, но с тех пор выросло новое поколение читателей. В эту книгу вошли две повести Марии Мартиросовой. Заглавному тексту в этом году исполнилось 10 лет. Писательница рассказывает о том, как война вторгается во все сферы жизни, оставляет свой страшный отпечаток на всём, в том числе мире детских игр и дружбы. Два временных пласта усиливают этот контраст. Начинается повесть в послевоенные годы в Баку. В середине ХХ века для мальчишек во дворе национального вопроса не существовало вовсе. Авторитет и место в дворовой иерархии равно нужно было зарабатывать и Алику Самедову, и Витьке Скворцову, и Сейфали, и Гарику: кулаками и умением играть в футбол. А вот в конце 1980-х, после конфликта в Нагорном Карабахе, детские компании и детские игры уже совсем другие. Мир разделился на своих и чужих, и в этом мире нынешним школьникам предстоит жить. Вторая повесть сборника – «Красные, жёлтые, синие» – показывает тот же конфликт с другой стороны. Так создаётся панорамная картина, автор показывает, что нет стороны зла и стороны добра, есть люди, которые оказываются в заложниках большой политики. Но это книга не о политике, это книга о частных судьбах и большой трагедии целого поколения.
«— Она же армянка! — сидя на полу, отчаянно орет Джаваншир. — Армянка, понимаешь?! Эрмяни!
А новенький — беженец из Армении — молча дубасил Джаваншира, не давая тому встать на ноги. Потом повернулся к застывшему Руслану и хрипло произнес:
— Они тоже нас так… Папа били, сестра в школу не пускали. «Азеры» называли… А мы что сделали? Ничего мы не сделали. И она тоже ничего не сделал, — новенький молча подошел к моей парте, собрал книжки, засунул в портфель».
Мириам Уэссад, Аня Клаус «Хранитель дерева»
(Поляндрия Принт)
Это третья книга серии P.Art – после «Большой волны» (вдохновлённой Хокусаем) и «Кистей для Фриды» (о Фриде Кало). На этот раз в центре внимания автора и художника работа Густава Климта: эскизы к мозаичному панно в столовой дворца Стокле в Брюсселе. Сам дворец недоступен для посещения, но эскизы, выполненные темперой и маслом в 1910-1911 годах, находятся в Музее прикладного искусства Вены. Как во всех книгах серии, центральный персонаж здесь – неповторимая манера художника. Задача серии – научить ребёнка вниманию к деталям, интерпретации живописных произведений, познакомить его с выдающимися мировыми шедеврами и их создателями. Каждая книга – это история, одна из возможных интерпретаций знаменитого полотна.
Старая мудрая Миноя незадолго до смерти передаёт мальчику Джалилю единственную в мире косточку дерева, которого нет. Мальчик знает, что сохранить косточку гораздо легче, чем растение. Но соблазн вырастить уникальное дерево очень велик. «Хранитель дерева» – это роман об Ожидании, Древе жизни и Упоении – всё в соответствии с названиями частей триптиха Климта.
«Год за годом Джалиль берёг косточку как зеницу ока. Он понял, что Миноя была права: сберечь косточку куда проще, чем дерево. И Джалиль стал готовиться.
Он приручил сокола, чтобы тот отпугивал животных, которые могут приблизиться к дереву. Обучив сокола, Джалиль отправился в путь. Он удалялся от городов, перебирался через горы. Он понимал, что единственное дерево нужно спрятать подальше от любопытных глаз».
Виктория Ледерман «Удивительная девочка»
(КомпасГид)
Сборник рассказов для дошкольного и младшего школьного возраста от известной детской писательницы, автора множества книг, в том числе «Календаря ма(й)я» и «Теории невероятностей». Истории про Софийку точно понравятся читателям, которые уже знают и любят Дениску Кораблёва Виктора Драгунского и фантазёров Николая Носова, Манюню Наринэ Абгарян и Катю с Манечкой Ирины Пивоваровой. Весёлые, добрые и очень увлекательные истории для тех, кто только начинает читать самостоятельно. Истории об удивительной девочке, потому что для любящих родителей каждый ребёнок – удивительный и неповторимый. Книга о приключениях, шалостях, дружбе и огромной любви, в которой растёт рыжая хулиганка.
«– Я сделала всё, как ты меня учила. И «пожалуйста» сказала, и по очереди покататься предложила. И обещала с ним поделиться в выходной. А он… как треснет. Меня по голове своей ледянкой! Ну, я его и повалила в снег…
– Придётся носить нашу ледянку в детский сад, – решила мама. – Или обходить эту горку стороной, пока Софийка не поймёт, как нужно договариваться с людьми.
– Я-то как раз поняла, – подумала Софийка. – Но разве можно договориться по-хорошему, когда другая сторона хочет драться?»
