Рассказ
— Хорошо. А можешь задрать юбку повыше?
Конечно могу. Чего мне это стоит? Мне шестнадцать, я еще не успела отрастить уважение к себе. Да и, в конце концов, это просто профессия.
Приподнимаю подол черной юбки. Материал не вспомню. Самый обычный, в общем-то, материал. Такой, на котором со временем от долгой носки появляются катышки. Я пальцами нащупываю эти катышки и говорю себе, что скоро начну зарабатывать много денег и куплю черную плиссированную юбку в пол.
А мужчина передо мной тем временем осматривает мои ноги. Недоверчиво так осматривает. Я бы даже сказала, презрительно. Может быть, он пытается разгадать, не куриные ли ножки прячутся под плотными черными колготками. Этот мужчина вообще выглядит как тот, кто вполне мог бы назвать женщину курицей. Дура — слишком банально. Что-то покрепче — не позволит эстетика и воспитание. А вот курица — это ретро. А еще «курица» будто бы запаковывает женщину в пластик и кладет на прилавок. Что, в общем-то, вполне соответствует профессии.
Вот этот мужчина осматривает мои ноги. Просит пройтись, и я, шатаясь на маминых каблуках, нелепо семеню вперед, надвигаюсь прямо на них.
— Поза! — кричит откуда-то сбоку фотограф, и я замираю, как олень в свете фар.
Мужчина за столом, все время следивший за моим неуклюжим шагом, шепчет рядом сидящей женщине с укладкой на дайсон: «Не то». И женщина переводит мне, будто бы я абсолютно тупая, будто бы я не считала презрения, выделяющегося сквозь поры на их обмазанных плотным тоном лицах: «Извините, но вы не наш формат».
Конечно же, не ваш. Быть откровенной, я даже не свой собственный формат. Я даже не формат одногруппников из театральной студии. Я разонравилась им, когда подросла почти на десять сантиметров и стала совсем большой. Они перестали украдкой прикасаться к моим ногам своими холодными с улицы пальцами и задерживать меня в объятьях чуть подольше, чем остальных, уже взрослых девчонок.
Я выхожу в коридор, громко хлопаю дверью. Это выходит непреднамеренно, но я не стану отрицать, что мне нравится произведенный эффект. Две девчонки в очереди, пугливо, как домашние грызуны, жавшиеся к стенке, вздрагивают. Остальные, те, что постарше, меряют меня равнодушными взглядами.
Не хочу думать, что кому-то из них сегодня улыбнется удача и они подпишут контракт. Это я хочу контракт! Чтобы, наконец, стать всамделишной моделью! Пока что в моем послужном списке — рекламы пижамок для вайлдберрис и очень красивого золотого браслета. Но браслет скорее в послужном списке моей левой руки, нежели всей меня целиком.
А еще я злюсь, когда мне отказывают.
Мне всегда отказывают.
— Тебя тоже не взяли? — раздается прямо над левым ухом.
Хрипловатый женский голос. И мне в лицо летит струйка сигаретного дыма.
Я поворачиваюсь на звук. В дверном проеме, загородив проход в холодный туалет с отколовшейся плиткой, стоит Анджелина Джоли из фильма «Прерванная жизнь». Курит тонкую сигарету и сдувает с лица асимметричную рваную челку. Она вот-вот должна сказать мне: «В этом мире так много горькой правды, Сюзанна», но вместо этого еще раз выпускает сигаретный дым прямо мне в лицо и выпучивает глаза, явно ожидая ответа на свой вопрос.
— Зачем ты так делаешь? — спрашиваю я, указывая на сигарету в руке Анджелины.
— Все просто, — отвечает она. — Ты — моя конкурентка. Я оценила тебя. Твое преимущество — идеально ровная кожа без прыщей и забитых пор, поэтому я хочу испортить ее сигаретным дымом. Ты ведь в курсе, что от него портится кожа лица?
