Написать…
Написать что-то…
Написать хоть что-то, слово за словом, не вдаваясь в смысл, чтобы расписаться и…
И ничего.
Антон резко потер лицо ладонями — спать хотелось жутко, глаза резал свет монитора, но до полуночи и сдачи текста осталось четыре часа пятьдесят восемь минут. Он вовсе не жаворонок и привык ложиться тогда, когда некоторые уже вставали, но пятый день подряд поднимал себя на рассвете, чтобы поймать музу до того, как релиз-менеджер поймает его самого.
Муза не любила рассветы.
Результатом героического поведения стал только недосып, туман в голове и ненависть к текстовому редактору.
А может, муза не любила Антона? Как и Рита…
Он вздохнул. Наивная мечта стать писателем была так приятна до того, как он предпринял реальные шаги к ее осуществлению. «Нет несбывающихся мечт, есть только ленивые жопы!» — с абсолютной уверенностью вещал популярный блогер-гуру-не-пойми-чего, на тренинг которого его затащила подруга. Мм… ладно, никакая не подруга, увы… Коллега. Рита. Которой, видимо, надоело в обеденный перерыв выслушивать нытье Антона о том, что в гробу он видал ваши кейсы и баги, все это скучно, пошло, то ли дело создавать росчерком пера новые волшебные миры…
Перо, что ли, купить?
После того тренинга Антон настолько поверил в себя, что записался на другой курс, профильный, узконаправленный, который должен был привести его к заветной цели — написать Великий Роман.
Антон был неглуп и самокритичен. И понимал, что начинать надо с малого, лучше с рассказов. Слов меньше. Всего-то восемь тысяч знаков. Да он себе техзадания длиннее писал!
Вот и писал бы дальше…
Мигающий курсор на белом экранном листе гипнотизировал… Куда делись полчаса? Антон с досадой отшвырнул мышку, случайно задев рукой один из проводов, воткнутых в пилот на столе: вспыхнула ярко-синяя искра и монитор, а с ним и комната — все погрузилось во тьму. Вместе с сознанием Антона.
— В ухо ему!
— В нос, нос, так смешнее.
— Отдай!
Ай! Антон вздрогнул от чувствительного укола в ухо и открыл глаза. Закрыл. Где-то он читал, что недостаток сна влияет на мозг так же, как и алкоголь. Не врали. Может, лучше позвонить в скорую и сдаться на милость психиатров самому, чем по принуждению?
Антон снова открыл глаза, переводя взгляд, то на одну, то на другую мохнатую рожицу с торчащими изо лба рожками.
— Ну чо, здарова! — шмыгнула пятачком левая, бурая и потолще.
— Какое «здарова», если он… того! — Второй черт, худее и прилизанней, серой масти, отпихнул первого. — Пусти, я ему объясню.
— Не-не, мне все понятно. — Антон в миролюбивом жесте поднял руки, пытаясь хоть что-то рассмотреть в тумане. — Ребят, мне бы позвонить.
— Слышь, он, реально, не догоняет…
Антон сидел на полу неизвестно где, скрестив по-турецки ноги и держась за голову, пытаясь уложить в нее происходящее. Он умер. И не попал в рай. Нет, он никогда не считал себя праведником, но разве быть обычным неплохим человеком недостаточно?
— Почему ад? — спросил он у серой морды, та казалась ему чуть умнее и участливей.
— Ад! Слышь, во, куда он собрался! — Бурый ткнул локтем напарника и заливисто захрюкал.
— Ад еще заслужить надо было, как и рай, — строго ответил серый. — Ты в серой зоне, как неопределившийся.
— И что мне теперь делать? — Антон привык сразу разбираться с непонятными условиями задачи.
— О, пошли правильные вопросы, — одобрительно кивнул серый. — Хорошие писатели после смерти становятся музами, а плохие — немузонами.
— Но я не писатель!
— А про яблоко ты написал? — вкрадчиво спросил серый.
Антон вспомнил один из немногих удавшихся ему рассказов и кивнул:
— Ну, я…
— Вот. А про кого ты там писал? — Серый поднял вверх брови и мохнатый кривоватый палец, задержав многозначительную паузу. — Ага, дошло, — довольно усмехнулся он.
— Но это же был просто… — Антон замялся, подбирая слово, — ретеллинг… Так часто делают.
— Часто, ага, а мы таких на карандаш берем. Вот этот, — поддакивая, кивнул бурый, показывая ему простой карандаш с ластиком на конце, которым его, похоже, разбудили.
Антон машинально потер ухо.
— И что теперь?
— Наряды получаю я как старший. — Серый указательным пальцем поправил очки без стекол, на что бурый закатил глаза. — И распределяю по группе. Первое время на задания будем ходить вместе.
«Роман Алексеевич Карташев. Врач-хирург. Начинающий писатель. Пишет сатирические рассказы о буднях военврача. Готовится к литературному конкурсу. Рекомендуемый тип воздействия — средний, с периодом два раза в месяц».
Похоже, у него появился постоянный клиент. Роман Алексеевич, что же тебе во врачах не сиделось? Там же адреналина через край, к чему дополнительные эмоциональные качели? Ладно. Антон шевельнул пальцами, и карточка наряда исчезла.
Сначала ему было жалко своих «клиентов». Он прекрасно помнил то выматывающее разум и нервы состояние бессилия, которое накатывало на него самого перед каждым текстом. Но помнил и другое.
Когда отчаяние доходило до предела, внутри будто щелкало. И в самый неподходящий момент начинали приходить идеи — посреди совещания или сдачи релиза, — и тогда он хватался за телефон, чтобы не забыть, не обидеть капризную музу. А все, что не давало немедленно сесть за текст, — ужасно раздражало. Как только появлялось время, бросался писать. Перечитывать. Переписывать. Выкидывать лишнее, будто отрезая по кусочку от себя самого.
И в какой-то момент наступало чувство легкой приятной пустоты в голове.
Ради этого писательского кайфа Антон был готов и к неуверенности в себе, и к приступам самобичевания — периоды ступора случались часто и были длиннее писательских. Но кайф того стоил. А более того — удивление и восторг, который он испытывал, когда кто-то читал его рассказ.
А теперь он немузон. И его задача гасить этот восторг.
Работа оказалась несложной. Шепнуть неприятных слов, отвлечь, навеять плохое воспоминание, напустить сонливости в глаза, вызвать перепад напряжения в сети, чтобы написанное исчезло, не сохранившись. Телефонный звонок не вовремя. Понос у собаки. Понос у ребенка. Вынеси мусор. Где обещанный отчет? Кран сорвать. Мелочь за мелочью расшатать нервы, добавить парочку демотиваторов — и вуаля!
Начинающий писатель, урвавший у реальной жизни полчаса-час, вместо того чтобы записать все, что целый день яркими образами мелькало у него в голове, грустным тушканчиком сидит перед пустым листом на мониторе. Чистая работа.
Антона даже пару раз похвалили: бестелесный голос, раздававшийся откуда-то сверху, из постоянно клубящегося тумана, в котором он находился между очередными заданиями.
В этот раз дело шло туго. Врач, привыкший к недосыпам и к напряженной работе в три смены, лупил по клавиатуре, вливая в себя кофе кружку за кружкой. Антон принюхался. Американо, тройной крепости. У неокрепшего ума вызовет приступ гипертонии, у непривычного сердца — тахикардию, а этот только раззадорился. И ведь текст получается даже совсем ничего. Антон на минутку отвлекся, зачитавшись. Если не мешать, а то и слегка помочь, получится вполне стоящая вещь. Не на уровне литературной премии, но достаточном, чтобы читатель улыбнулся и задумался и, на некоторое время вырвавшись из рутины, пережил кусочек иной жизни.
Антон вздохнул и щелкнул пальцами. Врач, отмахиваясь от комара, задел кружку с кофе, заливая системный блок. Не обращая внимания на вопли, Антон закрыл глаза, сосредоточился, подтер историю автосохранения, подумав, для верности еще и подогрел центральный процессор. Все.
Врач сидел, невидяще уставившись в погасший монитор.
— Выведен из строя на неделю, — прозвучал довольный голос за спиной Антона. Серый черт сделал пометку в карточке. — Ну что, следующего?
— Давай, — ответил Антон.
Чувство омерзения к себе уже стало привычным.
— Заскучал, ага, понимаю. — Серый почесал карандашом за ухом. — Сменим-ка профиль. Держи, тебе понравится. — Он, хихикая, растворился в воздухе.
Антон мельком взглянул на появившуюся в руке карточку. Потом вчитался.
«Иванова Маргарита Сергеевна. Аналитик. Талант к рукоделию. Хочет восстановить навыки. Рекомендуемый тип воздействия — интенсивный, однократный».
Рита?
Рита распутывала длинную нитку непослушными, отвыкшими пальцами. Как давно она не плела. Ну же, тихонечко… Все. Узел. Снова!
— Ничего не выйдет, — прошептала она, сдерживая слезы обиды. — Зря затеяла. К тому, что предано, не вернуться.
Лет двадцать назад плетение давалось ей легко. Она сама придумывала схемы, тщательно прорисовывая их в школьной тетрадке. Потом искала бисер — лучше чешский или японский, он равномерно прокрашен и откалиброван. Нить, тончайшую леску, за которой Рита ездила на другой конец города. И за тонкими иглами, которые надо было держать уверенно, но не слишком сжимая, чтобы не погнуть и не сломать.
Она хотела поступать в художку, на ремесла, но… «Это не работа! Сначала получи нормальную профессию, а потом делай что хочешь!» Слова матери были правильные, Рита и сама это понимала. Но отчего было так уныло и тошно внутри?
После того разговора иголка была сломана, нитка скатана в злой спутанный комок, а пакетики с бисером отправлены в коробку под кровать. При переезде Рита не решилась ее выкинуть и, не раскрывая, сунула в коробку побольше, с надписью «Разное».
И вот, достала. Перебрала пакетики с ярким блестящим бисером. Расстелила рабочий коврик, прижав по углам, чтобы не скатывался. Разместила вокруг него инструменты: сверху лоточки для бисера, ножницы, нитку и иглы — справа, под рабочую руку. Немного поколебавшись, выложила на коврик колье, которое тогда бросила. Раскрыла слегка пожелтевшую от времени тетрадку, нашла нужную схему, насыпала в лоточки бисер, взяла неловкими пальцами иголку и задумалась, слегка поглаживая пальцами левой руки незаконченное украшение. Кивнула: делать с начала, и набрала на нить первую порцию бисерин…
— Все зря, — услышал Антон шепот Риты и подошел поближе.
Расстроена. Он тыльной стороной ладони легонько коснулся ее щеки. Конечно, она его не увидит, не почувствует, но кое-что он все-таки может.
Антон огляделся, взял второй стул и присел рядом. Положив руки ей на плечи, он легкими поглаживающими движениями снял напряжение, а потом стал вытаскивать из памяти застарелую обиду на мать. Девушка слегка откинулась назад и, закрыв глаза, тихо плакала.
— Это хорошо, — шептал ей приятный странно знакомый голос. — Выплачь, прости и себя и ее, начни все сначала.
Рита вздохнула, вытерла слезы, немного подышала, успокаиваясь, прислушиваясь к ощущению трепещущей легкости в груди. Как давно она этого не испытывала — предчувствия, что все получится. Она потянулась за ножничками, отрезала спутанную нить, оставшийся короткий, неудобный для работы конец вдела в иголку и аккуратными движениями закрепила, отрезала лишнее, приладила новую нить и бисеринку за бисеринкой возобновила плетение.
Антон с мягкой улыбкой смотрел то на тонкие пальцы, сжимающие иглу, то на шепчущие губы и удивлялся возникающему в нем нежному чувству.
— Поздравляю с первым провалом,— съехидничал появившийся в комнате черт. — Исправлять будешь?
— Нет.
— Ладно, — махнул лапкой серый. — Отмечу, что больше не наш клиент. Можно разок и поблажку сделать. Но помни, ты — немузон, а не муза! Передохни, меня наверх вызывают, что-то у них там не срослось.
— Из-за Риты? — вскинулся Антон.
— Нет, вряд ли, — рассеянно почесал за ухом черт, растворяясь в тумане.
— Ошибка? — Антон растерянно смотрел на мявшихся перед ним чертей. — Я могу ожить? Но ведь прошло время, меня же?..
— Не-не, технически все чисто будет, не парься, — успокоил его бурый. — Про пространственно-временной континуум слыхал?
— Ну…
— Гну. Моя специализация. Поинтереснее будет, — бурый стрельнул глазами, — чем «я — насяльника, распределяю наряды», — передразнил он серого, который скрестил руки на груди и отвернулся.
— И как мне?..
— Уволиться, — поджав губы, ответил серый. — Вот бланк. — Он протянул Антону лист плотной бумаги. — Заявление стандартное, только подписать.
— Слышь, Антоха, мож, останешься? Ты хорош, — с надеждой спросил бурый.
— А у меня есть выбор? — удивился Антон.
— Конечно! У вас, людей, выбор есть гораздо чаще, чем вы думаете.
— Возвращайте.
Как только Антон поставил точку в конце подписи, бланк исчез из его рук.
— Ай! — схватился он за ухо, в которое бурый неожиданно воткнул карандаш.
Ох-х… Антон очнулся на полу, потирая ноющее ухо. Посмотрел на часы-браслет: девятнадцать сорок восемь, дата та же, минут десять был в отключке. Еще успеет записать этот странный сон. Он поднялся и уселся за стол. «Надо же, комп не сгорел, даже пустой лист сохранен. Халтуришь, немузон», — рассмеялся Антон собственной шутке и написал первую фразу: «У вас, людей, выбор есть гораздо чаще, чем вы думаете». Задумался. Улыбнулся и кивнул. Взял мобильный, нашел нужный номер и быстро, чтобы не передумать, нажал кнопку вызова.
— Алло, хм, Рита? Это Антон, да. Узнала? — спросил он с нервным смешком. — Хм, нет, не по работе… Рита, я понимаю, что неожиданно, но может, ты согласишься сходить куда-нибудь сегодня? — Он напряжено вслушивался в повисшую паузу. — Да? Да!
