Константин Паустовский — личность в истории русской литературы уникальная. Выпускник — как, кстати, и Михаил Булгаков, — основанной еще при императоре Александре IКиевской первой гимназии, участник Первой мировой войны, успевший быть призванным и в Красную армию, и в армию гетмана Старопадского. И при этом активнейший участник литературного процесса 1950—1960-х годов, смело и последовательно отстаивающий свою позицию: выступал против, пусть частичной и косвенной, реабилитации Сталина при Брежневе, смог успешно противостоять увольнению Юрия Любимова с поста главного режиссера Театра на Таганке, ходатайствовал о выделении квартиры в Москве Александру Солженицыну.
Вся жизнь его от поступления в 1904-м в гимназию до кончины в 1968-м была заполнена великим множеством значимых событий. Он перепробовал немало самых разных профессий — был кондуктором трамвая и вагоновожатым, рабочим на заводе, членом рыбацкой артели, военным корреспондентом, редактором. Изъездил весь Советский Союз, многократно бывал за рубежом. Киев, Брянск, Одесса, Сухум, Батум, Тифлис, Ереван, Баку, Москва, Солотча, Ливны, Березники, Севастополь, Ялта, Старый Крым, Алма-Ата, Барнаул, Белокуриха, Таруса. А также Афины, Стамбул, Неаполь, Париж, Рим, Капри, Роттердам, Стокгольм… География необычайно широка. И все это многообразие городов, стран и культур воплотилось в творчестве, вошло в плоть языка, в ткань произведений. Многое увидеть — и многое успеть сделать за долгую жизнь — как редко случается это в нашей литературе, да и в жизни в целом.
Можно не сомневаться в том, что все русские люди читали Паустовского, точнее, все те, кто изучал русский язык в школе. Описания Паустовского широко входят в учебный процесс — это правда. Но, к сожалению, иногда такими вырванными из контекста предложениями и фрагментами текста дело и ограничивается.
Да, еще есть экранизации. Снятый еще при жизни писателя мультфильм «Растрепанный воробей». И уже после его кончины — мультфильмы «Теплый хлеб», «Стальное колечко», «Жильцы старого дома», «Корзина с еловыми шишками». Детский писатель — одно из распространенных представлений о Паустовском.
Но знаем ли мы подлинного Паустовского? К сожалению, нет! Не знаем, поскольку далеко не все еще опубликовано. Остаются письма, дневники, различные документы, изъятые и не напечатанные ни при жизни, ни в наши дни фрагменты произведений.
Повесть о трагедии Гражданской войны «Кара-Бугаз» была опубликована в начале 1930-х и переведена затем на многие языки мира. Но снятый по ней в 1935 году на Ялтинской студии фильм «Кара-Бугаз (Черная пасть)» не был выпущен в прокат.
В довоенные годы были напечатаны повести «Судьба Шарля Лонсевиля», «Колхида», «Черное море», «Созвездие гончих псов». И тогда же, в 1930-е, — «Исаак Левитан», «Орест Кипренский», «Тарас Шевченко». Не только к Шевченко, но и к Украине у Паустовского — особое отношение. Хотя он родился и умер в Москве, значительная часть его жизни прошла на украинской земле — в Киеве, Одессе, Черкассах. Русский писатель имел по отцовской линии украинско-польско-турецкие корни. Оказавшийся в турецком плену дед его, казак, участник русско-турецкой войны, привез из турецкого плена жену-турчанку, принявшую затем православие. В роду Паустовских — и гетман Сагайдачный. С детства, проведенного в Киеве, Паустовский общался с людьми разных вероисповеданий — православными, старообрядцами, католиками, протестантами, иудеями. Бабушка по материнской линии не только была католичкой, но и всю жизнь носила траур в связи с поражением польского восстания 1863 года. И такой опыт общения, умение понимать и уважать представителей разных культур оказал влияние на всю жизнь Паустовского.
«Москвич по рождению и киевлянин по душе», он писал: «Мне в общем-то повезло. Я вырос на Украине. Ее лиризму я благодарен многими сторонами своей прозы. Образ Украины я носил в своем сердце на протяжении многих лет». И неслучайно сейчас музеи, посвященные Паустовскому, работают как в России, так и на Украине. Он созвучен обеим нашим культурам, и, безусловно, один из тех писателей, который в будущем (хочется верить, недалеком) поможет восстановлению катастрофически утрачиваемого единства и взаимопонимания между родственными народами.
Еще одна любовь Паустовского — природа. Оттого и тянули его всегда небольшие городки. Такие как Солотча и Таруса. Там, в окружении природы, очень хорошо работалось. «С детских лет одна страсть завладела мной — любовь к природе. Временами она приобретала такую остроту, что пугала моих близких, — писал Паустовский. — Люди обычно уходят в природу, как в отдых. Я же думал, что жизнь в природе должна быть постоянным состоянием человека». Природа, поставленная под удар войны, — об этом тоже думал писатель. Познавать жизнь во всей полноте, всех ее проявлениях — в бедах и радостях, в страданиях и счастье — это важно для его творческого мира.
Одно из главных произведений послевоенных лет — «Повесть о жизни». Это и не автобиография, и не воспоминания, и не хроники. Это именно повесть — с неспешным развитием сюжета, с подробными описаниями былого, с размышлениями о прошлом, адресованными будущим поколениям. Знаменательное для писателей его поколения произведение.
Его поколение — это целая эпоха в развитии литературы. Паустовскому сегодня — 125 лет! Такие даты-юбилеи идут чередой: Пастернак — в 2015-м, Мандельштам и Булгаков — в 2016-м, Паустовский и Цветаева — в 2017-м, Маяковский — в 2018-м, Пильняк и Бабель — в 2019-м, Есенин и Зощенко — в 2020-м. Как многое отделяет нас сегодняшних от их 100-летних юбилеев. Двадцать пять лет прошло — целое поколение. Насколько изменилось за эти годы восприятие их жизненного пути и творчества! Совершенно по-иному раскрываются контексты, иные реалии привлекают наиболее пристальное внимание как читателей, так и исследователей. Многое за эти годы открыто, прочитано заново. А что-то забыто, и неизвестно теперь, возвратятся ли когда-нибудь ушедшие на наших глазах в небытие произведения, имена, события…
Когда можно будет судить об этом? Наверное, через очередные 25 лет. «Большое видится на расстояньи…», как писал Есенин — поэт, вслед за которым и Паустовский полюбил рязанские раздолья, мещерские места, корневую среднерусскую природу. «Воздух острый, свежий, и очень трогательно доцветают последние цветы — желтая ромашка, гвоздика и одуванчик. Трава уже пожелтела. Сад тоже начал желтеть. Я через каждые два-три часа, когда работаю, выхожу в сад проветриться», — делился он фактами жизни в Солотче в 1940 году.
Для изменения восприятия нами человека и трудов его нужны факты, а факты писательские — это прежде всего произведения. И потому важно, чтобы рукописи стали доступны, были прочитаны и рассмотрены в историко-литературном контексте. Для этого их нужно обнаружить в архивах, исследовать, определить последнюю авторскую волю, прокомментировать, издать.
Может показаться, что для Паустовского, при жизни которого вышло шеститомное собрание сочинений, а в 1980-е — и девятитомное, публикация текстов — задача не самая актуальная. Однако это далеко не так. Очень многое еще неизвестно.
Именно поэтому одним из важнейших событий года Паустовского является международная научно-практическая конференция «Литературное наследие Константина Паустовского в XXI веке: актуальность и проблемы интерпретации», во время которой состоится презентация совместной выставки Российской государственной библиотеки и Московского литературного музея-центра К. Г. Паустовского, — значительное внимание будет уделено именно архивным документам. Они будут вводиться в научный оборот в докладах и составят стержневую завязь выставочного проекта.
Уже упомянутая «Повесть о жизни», как установлено, печаталась со значительными изъятиями. Эти фрагменты публикуются теперь в альманахе «Мир Паустовского», который уже многие годы издает московский музей писателя. Только недавно напечатаны тексты, в которых говорится о Маяковском: «Ему хотелось петь, как и каждому, в ком поселилась беспощадная и светлая поэзия. Петь о многом, о чем так вольно, не задумываясь, пели его товарищи — Пушкин, Тютчев, Блок, Есенин, Пастернак.
Элегии, широко берущие за сердце, звучали рядом, как шум ночного ветра в деревьях, но он не позволял себе прислушиваться к ним. Он ломал и одергивал себя».
И еще — о нем же: «В первые годы революции умами молодежи владел Маяковский, сердцами — Сергей Есенин». Насколько принципиально отличается это от официальной версии: «…умами и сердцами молодежи владели Маяковский и Сергей Есенин». И насколько точно в сжатой до формулы фразе отражены реалии той эпохи, подтверждаемые ныне опубликованными воспоминаниями, письмами, рецензиями современников.
С Есениным, кстати, Паустовскому не довелось встретиться. Приехал проститься. Из этого эпизода была удалена, казалось бы, нейтральная фраза: «Вялая хмурость нависла над Москвой, но за городом, в Пушкине, откуда я приехал на похороны, она не чувствовалась. Там дул слабый ветер, пахло еще невыпавшим снегом и холодок румянил лицо», — но она передает реальную картину прощавшейся с Есениным Москвы, в которой и природа оплакивала трагический уход его.
И, конечно, не вошли в окончательный текст правдивые и искренние слова, которые в ту пору могли позволить себе лишь эмигранты или те, кто не предназначал свои сочинения для публикации.
Паустовский же не может противиться своим внутренним убеждениям и заявляет: «Мы еще не подсчитали те страшные зияющие потери, которые претерпела наша литература и вся наша страна за годы так называемого культа личности. Это туманное слово скрывает за собой небывалый в истории человечества кровавый террор и планомерное уничтожение всего лучшего, что было в народе.
Из литературы, да и из всей мыслящей части страны была выпущена кровь.
Кто не лгал перед самим собой и народом, кто не лицемерил и не пресмыкался перед властью, того уничтожали. Уцелели только одиночки. Иные были просто убиты, другие умерли в заключении, а третьи были сведены с ума.
Погибли писатели Буданцев, Пильняк, Бабель, Осип Мандельштам, Тициан Табидзе, Сергей Третьяков, Мирский, Бруно Ясенский, Клюев, Артем Веселый, Паоло Яшвили, Гумилев, Мейерхольд, Михаил Лоскутов, Сергей Колбасьев, не говоря о тысячах других замечательных людей, которые могли бы стать украшением нашей страны».
Автор долго работал над этим текстом, вписывая и вычеркивая фамилии. Потом вычеркнул весь абзац. Но в итоге отметил: «надо».
Нам еще многое предстоит узнать о судьбах нашей литературы, культуры и, собственно, о жизни нашей в трагическом прошлом, которое всегда будет манить нас неразгаданными тайнами, причудливыми сюжетами, яркими светлыми образами. И одним из проводников на этом пути в будущее, который не может не быть совмещен со знанием прошедшего, еще долгие годы будет талантливый, мудрый, дальновидный Константин Георгиевич Паустовский.
Год Паустовского продолжается, и нам еще многое предстоит открыть и познать.
